Мерецков. Мерцающий луч славы

У Мерецкова ёкнуло сердце.

–  Ты что, с неба свалился?
– едва не крикнул он.

–  Нет, туда ещё не летал, - съехидничал приятель, - но в списке уходящих на фронт тебя всё-таки нет. Я сам держал в руках этот список, когда получал оружие. Кстати, ты наган получил?

–  Нет...
– растерянно заморгал Кирилл Афанасьевич.

–  Ну вот ещё одно доказательство того, что с нами ты не едешь.

«Что же могло случиться?
– недоумевал Мерецков.
– Не мог же медик задержать меня из-за того, что я на фронте получил тяжёлое ранение! К тому же рана моя зажила, нога не болит, я даже могу плясать!..»

–  Хорошо, что ты мне об этом сказал, - поблагодарил он товарища.

– Я сейчас пойду к начальству и всё выясню. 11а фронт я в любом случае поеду, - твёрдо добавил он.

«Пойду к медику, он наверняка знает, почему меня нет в списке», - решил Мерецков.

Тот сидел в медпункте и что-то писал в журнале. Это был врач, имевший большую практику хирурга; он не раз сам бывал на фронте, с первой группой слушателей в прошлом году воевал на юге.

–  Что у вас?
– спросил он Мерецкова, когда Кирилл Афанасьевич вошёл к нему.

Мерецков объяснил, что его нет в списке отъезжающих на Юго-Западный фронт.

–  Вас в ногу тяжело ранило, когда вы были в прошлом году осенью на фронте?
– спросил в упор врач.

–  Ну, ранило...

–  Вы лежали почти два месяца в госпитале?

–  Ну, лежал...

–  Стало быть, остаётесь в академии в качестве обслуживающего персонала, будете нести караульную службу и на фронт не поедете. Такое распоряжение дал мне начальник академии товарищ Снесарёв.

–  Сразу бы и сказали, - рассердился Мерецков.
– Я пойду к генералу...

В приёмной Мерецков увидел людей, которые тоже пришли на приём к начальнику академии по различным вопросам. Но его обида была столь велика, что он сразу же направился к двери и хотел было её открыть, как секретарь генерала, молодая черноглазая девушка, вскочила со своего стула и подбежала к нему.

–  Куда вы? Андрей Евгеньевич занят. К тому же не ваша очередь...

–  У меня срочное дело!
– воскликнул Мерецков и сам удивился, до чего резко прозвучал его голос.

Секретарь растерялась. В это время из кабинета вышел генерал.

–  Что за шум?
– строго спросил он, глядя то на Мерецкова, то на свою секретаршу.

–  Вот этот слушатель прорывался войти к вам, а я сказала, что не его очередь.

Снесарёв взглянул на Мерецкова.

–  Что у вас? Срочное дело и очень важное?

–  Так точно, срочное и очень важное, - подтвердил Кирилл Афанасьевич.
– Я хотел бы лично изложить свою просьбу вам.

–  Хорошо, заходите в кабинет...
– Снесарёв сел за стол, а Мерецков, закрыв за собой дверь, остался стоять.
– Ну, что у нас, молодой человек, выкладывайте!

Мерецков доложил о том, что его почему-то не внесли в список отправляющихся вечером на фронт.

–  Узнал я буквально сейчас, перед отъездом на вокзал нашей группы слушателей, и очень возмущён. Да, я был в прошлом году ранен на фронте, но я здоров и готов снова сражаться с врагами. А наш медик заявил, что меня не и несли в список по вашему, Андрей Евгеньевич, распоряжению. Я этому не поверил.

–  И зря не поверили, - усмехнулся Снесарёв.
– Из всех, кто был на фронте, вы один были тяжело ранены, и я счёл нужным больше не посылать вас на фронт, дать вам возможность укрепить своё здоровье.
– Он вынул из пачки папиросу и закурил.
– А знаете, мне это нравится, - небрежно бросил он, попыхивая папиросой.

–  Что?
– не понял Мерецков.

–  Ваша горячность, возмущение тем, что вас не посылают на фронт. Я отдал такой приказ из благих побуждений, чтобы вы смогли больше не болеть от полученной раны и успешно закончить академию. И потом, вам ведь всю жизнь надо служить в войсках, да ещё в роли штабного работника, и не просто какого-то штаба, а Генерального! Надо иметь крепкое здоровье, чтобы успешно исполнять важную и весьма ответственную должность. Что, разве я не прав?

Лицо Мерецкова не выражало ни удивления, ни обиды, пи равнодушия, но пылало. Кирилл Афанасьевич почувствовал, как кровь прилила к щекам, и скрыть своё волнение он никак не мог.

–  Я задал вам вопрос, товарищ Мерецков, - сухо напомнил генерал, всё ещё жадно затягиваясь папиросой.

–  Вы правы, Андрей Евгеньевич, - наконец заговорил Мерецков.
– Ранение у меня было тяжёлое, и я ещё не знаю, как оно скажется в дальнейшем на моём здоровье. Но это меня не пугает. Сейчас я совершенно здоров и прошу вас разрешить мне убыть на фронт. Я уже и отцу написал, что ухожу воевать с белополяками, а учёбу продолжу после окончания войны. И невесте своей написал. И вдруг я остаюсь в академии и буду нести караульную службу... Извините, товарищ генерал, но такое не по мне. Очень вас прошу разрешить мне уехать на Юго-Западный фронт со своей группой.

–  А если вдруг там вас снова ранят?

–  Значит, такая у меня судьба... И потом, я такой же настырный, как и вы, товарищ генерал...

–  Что-то я вас не понял, товарищ слушатель...
– насупил брови Снесарёв.
– О чём вы?

–  О том, Андрей Евгеньевич, что в мае 1918 года ЦК нашей партии и Совнарком приняли решение о создании на территории страны нескольких военных округов и одним из них, Северо-Кавказским, назначили командовать вас. А округа-то ещё не было, его следовало организовать. Вы тогда находились в своём родном городе Острогожске Воронежской губернии, но, получив телеграмму военного руководителя Высшего военного совета Республики Бонч-Бруевича, прибыли в Москву, а затем в Царицын и организовали его оборону. Вам было очень трудно, но вы не отказались от назначения и действовали решительно. Ведь так?

–  Да вы просто мой биограф!
– воскликнул Снесарёв. От волнения он встал и прошёлся по кабинету.

–  Я много о вас читал, Андрей Евгеньевич, - смутился Мерецков.

–  Вы правы, - вздохнул генерал, - мне действительно было очень тяжело. В Ростове и Новочеркасске советская власть пала от ударов контрреволюции. Отряды красных бойцов отступали от Царицына. Вся Кубанская область была захвачена Добровольческой армией Деникина, а в Сальском округе хозяйничала Донская армия белых. На Царицын наступала сорокатысячная армия генерала Краснова, вооружённая до зубов... Потому-то Царицыну и суждено было стать центром борьбы с контрреволюцией.

–  Но вы были решительны, ничто вас не испугало, не так ли?

–  У меня, голубчик, был в кармане мандат номер двенадцать восемьдесят два, и подписал его Председатель Совета Народных Комиссаров Владимир Ульянов-Ленин! Мне, бывшему царскому генералу, дал все полномочия вождь Советского государства! Как тут не напрячь свои силы? И я сделал, казалось бы, невозможное...
– Снесарёв помолчал.
– А теперь вот возглавил Академию Генерального штаба. От таких высоких должностей и голова может пойти кругом, но не пошла, голубчик, и не пойдёт!
– Генерал но прямому телефону вызвал к себе медика академии, и тот сразу прибыл.
– Включите в список убывающих на Юго-Западный фронт слушателя Мерецкова, - приказал он. Подошёл к Кириллу Афанасьевичу и пожал ему руку.
– Желаю вам успехов на фронте! Возвращайтесь в академию полноценным красным командиром!..