Мерецков. Мерцающий луч славы

–  Чапаев - да, герой, и молва о нём широкая и бурная, как большая река, - заявил боец.
– И погиб-то Чапаев в этой самой реке.
– Он взглянул на Мерецкова.
– Я пойду посмотрю, на местах ли наши часовые...

«Прав боец, молва о Чапаеве в народе широкая, - отмети про себя Кирилл Афанасьевич.
– Таких, как он, я ещё не встречал. Хотя нет, Семён Будённый, пожалуй, ему не уступит. О нём тоже в народе, особенно на Дону и Кубани, песни поют, говорят о нём с любовью».

Вернулся Пётр.

–  Ну, что там?
– спросил Мерецков.

–  Часовые на постах, так что белополяки к штабу незамеченными не подойдут, - ответил Пётр.

Мерецков отпустил его отдыхать, с полчаса посидел над картой и снова вышел во двор перекурить. Мысли потекли к нему, как ручейки. Сначала он вспомнил своего отца, когда вместе в страду они косили хлеба, потом будто наяву увидел мать: вот она стоит у плетня, а он, Кирилл, верхом на коне машет ей рукой на прощание. Он даже услышал её голос: «Сынок, в огонь не бросайся и головушку спою пуле не подставляй! Как приедешь в Харьков, черкни несколько строк, чтобы мы с батей не волновались».

Мерецков вздохнул. Надо было перед отъездом на фронт и матери написать. А теперь ему не до писем, того и гляди появятся уланы. Когда выйдет на отдых Конармия, тогда он и напишет матери.

Вдруг его раздумья прервали частые винтовочные выстрелы, а где-то неподалёку взорвалась граната, ослепив всё окрест.

–  Уланы наступают!
– подскочил к Мерецкову часовой, охранявший штабные машины.

Мерецков объявил боевую тревогу, затем вихрем ворвался в комнату, где на топчане спал Клим Ворошилов. Сгоряча схватил его за руку, потянул к себе, крикнул едва ли не на ухо:

–  Поляки атакуют штаб!

Ворошилов вскочил с топчана и, выхватив из кобуры револьвер, выбежал во двор. А там уже суетились бойцы.

–  Где уланы?
– спросил Ворошилов и, не дождавшись ответа, крикнул во всё горло: - Бригады к бою! По копям!..

Схватка в ночи была короткой, но жестокой. Красноармейцам удалось отбросить врага, часть уланов была изрублена шашками. Как потом выяснилось, это были белополяки 7-й пехотной дивизии. Когда ракеты осветили поле, Мерецков увидел Клима Ворошилова, скачущего на своём рысаке. На ходу он стрелял из нагана. Бойцы скакали за ним. В какой-то миг лошадь Мерецкова от взрыва гранаты шарахнулась в сторону, и он ощутил горячий удар в грудь. «Кажется, улан пальнул по мне из карабина», - только и подумал Мерецков. Он как-то сразу обмяк, силы покинули его, и он свалился с коня...

Очнулся Мерецков на рассвете и увидел себя на тачанке. Приподнял голову, чтобы посмотреть, где они едут, и такая боль возникла в груди, что едва не задохнулся.

Пролежал в госпитале Мерецков с неделю, рана стала затягиваться. Врач, лечивший Кирилла Афанасьевича, усмехаясь в рыжие усы, сказал, осмотрев его:

–  Повезло тебе, сынок! Пуля застряла в груди, рядом с сердцем, но этот мотор не задела. Побудешь ещё неделю, и я тебя выпишу.

Мерецков был рад, что дело шло на поправку. Впервые после ранения он улыбнулся. «Факт, повезло мне», - подумал он. Первая рана, когда его лечил хирург Игорь Денисович Костюк, была тяжёлой, тогда он пролежал в госпитале больше двух месяцев. На этот раз рана затягивалась быстро, без каких-либо осложнений, и это вселяло надежду, что скоро он вернётся в Конармию.

Перед самой выпиской из госпиталя Мерецков написал отцу письмо, упомянул о своём ранении. Положил листок в конверт и запечатал. Подумал, подумал, потом взял письмо и изорвал в клочья. Зачем волновать родных? Когда вернётся домой, расскажет им, что с ним приключилось.

Утром в палату вошёл его лечащий врач. Был он весел, от него пахло одеколоном.

–  Я только что побрился, и вам не мешало бы это сделать, - улыбнулся он, глядя на Кирилла Афанасьевича.

–  Почему?
– усмехнулся Мерецков.
– Куда мне спешить, завтра и побреюсь.

–  Нет, дружище, садитесь и брейтесь, а я оформлю документы. За вами уже прибыла тачанка.

–  Тачанку небось послал начдив Коротчаев?
– спросил Мерецков бойца, садясь рядом с ним.

–  Никак нет - Фёдор Литунов! Теперь он командует нашей 4-й дивизией.

–  А куда направили Коротчаева?

–  Не могу знать. В штабе дивизии вам скажут. Моё дело - отвезти вас в часть, а в политике я не игрок!

К месту прибыли ночью. Но Мерецкова ждало разочарование: дивизия ушла в Житомир. Кое-как позавтракав, они с бойцом-ординарцем сели на лошадей и за сутки добрались до Житомира. И снова неудача! Комендант города сказал Мерецкову, что, если он хочет догнать свою дивизию, ему надо седлать коня и скакать в Ровно. Пока там ещё польские паны, но, когда он туда доедет, их уже не будет.

Двое суток езды верхом по просёлочной дороге, и Мерецков с ординарцем прибыли в Ровно. Днём раньше город освободили бойцы Первой конной армии. Белополяки в панике отступили. На дороге темнели побитые и сгоревшие подводы, валялись трупы лошадей, чернели воронки от снарядов и разорвавшихся гранат, наполовину залитые дождевой водой. А вот и штаб армии. Мерецков спешился и, отдав повод ординарцу, вошёл в комнату. У стола он увидел Будённого.

–  Разрешите доложить, товарищ командарм!
– начал было он, но Семён Михайлович прервал его:

–  Ты ли, Мерецков?! А Клим Ворошилов доложил мне, что в ночной схватке ты якобы погиб! Я даже хотел помянуть тебя чаркой самогона, но воздержался, потому как начальник штаба, твой командир Косогов, сообщил мне, что ты будто был ранен и где-то в Киеве лечишься.
– Будённый взглянул на соседнюю дверь и крикнул: - Клим, иди сюда!

В комнату вошёл Ворошилов и, заметив Мерецкова, попятился было к двери.

–  Ты жив?!

Мерецков улыбнулся.

–  Пуля вышибла меня из седла, очнулся я уже на тачанке. Две недели пролежал к Киеве в госпитале. Теперь вот прибыл в дивизию. А разве Коротчаев не сказал вам, что отправил меня на тачанке в Киев?

–  Я о тебе не спрашивал, а он не счёл нужным докладывать. А вообще-то, Кирилл Афанасьевич, ты тогда ночью спас меня, иначе уланы забросали бы штаб гранатами. Молодчина! Тебе бы следовало за геройское дело вручить орден, но что решит командарм?

–  Я - за!
– улыбнулся в усы Будённый.
– Пусть Косогов пишет на него реляцию, а пока я сделаю вот что...
– Командарм вызвал к себе начдива Тимошенко.
– Где твой начальник штаба дивизии?
– спросил он.

–  Я послал его в бригаду.

–  Вот этого орла, Кирилла Мерецкова, я назначаю к вам в 6-ю дивизию на должность помначштадива. У Коротчаева он был в этой должности и хорошо себя проявил. Не возражаешь?

–  Разве мне, товарищ командарм, не нужны опытные вояки? К тому же товарищ Мерецков генштабист. Ему бы продолжать учёбу в Академии Генштаба, а он по-прежнему на фронте, да ещё пулю вражью поймал...

–  Ишь ты, заступник какой нашёлся!
– усмехнулся Будённый. И тут же его лицо посуровело.
– Ты, Семён, подобные разговорчики здесь не веди! Не один Мерецков на фронте, все слушатели сражаются с врагами.