Место третьего

Со школьными тестами Рицка, как и предполагалось, справляется на отлично. Отец удивлён, но рад. Мама же радоваться не в состоянии. Как же! Ведь «её» Рицка учился с «шестёрки» на «пятёрку», а теперь пообедает, до поздней ночи сидит с учебником в обнимку, а утром отправляется в школу и пишет тест наравне с отличниками. Ну да, ну да. Это, конечно, великий повод для беспокойства.

За что на самом деле стоит тревожиться — так это за Рицкиных друзей. Да даже не то что тревожиться, ведь всё придёт не сразу, но… Рицка почти ни с кем не общается. Более того — не хочет общаться. Я сам видел после контрольной по математике, как он вышел из школы вместе с ребятами, с которыми раньше дружил. Один предложил ему пойти к себе в гости, другой — сходить в выходные куда-нибудь всей компанией. Но Рицка мало того что вежливо отказался, так ещё и попросил больше ему встреч не предлагать, потому что он не хочет. После чего развернулся и зашагал к воротам, оставив ребят в полном недоумении. Тут-то я и вспомнил мамины слова, показавшиеся мне тогда глупыми. Он не просто не может — он правда не хочет.

В этой связи для нас стало полным сюрпризом, когда в первый день нового учебного года Рицка вернулся из школы не один, а вместе с девочкой. Мама её до этого в глаза не видела, а я вспомнил, что её имя Осаму. Она поздоровалась с нами, ответила на пару маминых стандартных вопросов об учёбе, и Рицка тут же уволок её к себе наверх.

Я тоже поднимался в свою спальню, но из Рицкиной ни звука не услышал. Когда снова спустился на кухню и мама спросила, чем они там занимаются, пожал плечами. Тогда она задумчиво сощурилась, достала поднос, быстро накидала на него чашек-печенюшек и зарядила меня отнести детям чай, а заодно проверить, что у них там наверху происходит.

Мне и самому было любопытно, но ничего интересного я не обнаружил. Когда постучался и толкнул дверь, Рицка и Осаму сидели на кровати, вполголоса споря о каком-то — о, боги! — уравнении, которое можно было, как я понял, решить двумя способами, вот они и выясняли, чей лучше. А повсюду лежали раскрытые учебники, тетради и таблицы.

Поставив поднос на стол, я попытался как-то вникнуть в суть процесса, чтобы, может, им подсказать что-то… Но был сплавлен раздражённым: «Сэймей, мы сами справимся». На такое полагалось обидеться, но у меня не вышло. Впервые за полтора месяца Рицка выглядел по-настоящему чем-то заинтересованным и увлечённым. И компания этой девочки ему, похоже, пришлась по душе. Прямо-таки встретились два ботана.

Я потом, уже вечером, спросил Рицку, почему он с Осаму раньше так мало общался, как-то не подумав о том, что ответа он помнить не может. Но Рицка, не смутившись, сказал, что, скорее всего, интересов общих не было. К тому же Осаму отличница, ей нравится заниматься, а сам он, изучив свой дневник, уже всё о своей прежней успеваемости выяснил.

А прочие интересы Осаму… Да, я видел, когда, опять же с пинка мамы, пошёл к ним во второй раз, чтобы поднос забрать. Учебного бардака в комнате уже не было, все книги-тетради лежали в двух ровных стопках на полу. А сами они рассматривали какие-то яркие журналы. На этот раз Рицка сам пригласил меня присоединиться.

Я подсел, полистал один. Ну и что? Журнал с фотографиями. Но Рицка гордо тыкал пальцем в один снимок и говорил, что это работа Осаму, а сам журнал — сборник лучших работ детского фото-клуба. Я ещё раз всё пролистал. Ну, если это и правда дети снимали, то тогда очень здорово. Четверть фотографий с названием «Мама», ещё две четверти — «Город», «Улица», «Весенний пейзаж». Банальненько, но ведь они ещё только учатся, верно? Вон от наших Бойцов, например, курса до третьего тоже не услышишь ничего нового, кроме стандартной скороговорки «защита-возврат-отклонение».

Была в том журнале и совсем маленькая часть работ, по которой было понятно, что их авторы и университет будут заканчивать с фотоаппаратом на шее, в отличие от прочих «мам» и «пейзажей». Фотография Осаму мне действительно понравилась. Немного вычурная, правда, и без малого готичная, но для десятилетки сделано классно. Снимок чёрно-белый, фотоаппарат стоит на земле, в кадре: кучка осенних листьев, женские ноги в гетрах и театральная маска с отколотым куском. Трудно сказать, что хотел сказать автор, скорее всего, ничего конкретного, но вышло мило.

С тех пор Рицка начал очень плотно общаться с Осаму, и сам к ней в гости ходил, и приглашал к нам. А ещё он стал бредить фотографией. Просил меня покупать ему какие-то фото-журналы, лазил в интернете по фото-сайтам, даже на мой телефон что-то снимал. Потом пытался обработать снимки на компьютере, но, понятно же, что телефон — это телефон, он звонить должен, а не фотографировать. Все кадры мутные, цвета блёклые. Одним словом, понаблюдал я за его мучениями неделю-другую, а потом достал из запасов долларов триста, пошёл и купил ему нормальную камеру. Столько же было восторгов вечером!

Отец, конечно, после ужина позвал меня к себе и сделал выговор: мол, такие покупки нужно с ними сначала согласовывать. Но какая разница, что думает по этому поводу отец? Главное, Рицка счастлив. Впервые по-настоящему счастлив с тех пор, как всё это случилось.

У моего подарка был и ещё один умысел, стимулирующий. Когда я рассказывал какой-нибудь забавный случай из Рицкиного детства, он тут же спрашивал, есть ли фотографии. По его словам, когда видит картинку, ему намного легче представить весь эпизод. А фотографий у нас оказалось немного.

У родителей была камера, обычная, не цифровая, совсем простенькая. Они купили её, когда я родился. Так что снимки из серии «Сэймей делает первые шаги» и «Сэймей учится ходить на горшок» имелись в количестве. Когда же родился Рицка, страсть к съёмке у них сильно поугасла. Не до того, наверное, было, с двумя-то маленькими детьми. Так что крохотного Рицки в альбоме совсем мало.

Когда мне исполнилось лет семь, я решил это недоразумение исправить и стал его снимать. Но всё равно много не наснимал. Во-первых, долгое время не мог научиться держать камеру в руках как следует, из-за чего половина фотографий получались в духе «родители и чей-то палец», «смазанная соседская собака» и «Сэймей забыл снять крышку с объектива». Во-вторых, домашней лаборатории у нас не было, и приходилось относить плёнку в фотомастерскую. А проявка и печать в то время были довольно дорогими. Так что занятие это я вскоре забросил, а камеру доставал только по особым случаям. А потом вообще в Луны уехал и стало сильно не до этого.

Вот и вышло, что снимков Рицки в альбоме не так много, как хотелось бы, поэтому на его вопросы о фото я лишь разводил руками. А когда я водил его туда, где мы бывали раньше, и говорил, что теперь-то он запомнит, что это за места, Рицка хмуро отвечал, что он и прежде так думал, но всё забыл, и что если это случится опять, он снова не вспомнит. Так что я заявил, что фотоаппарат — это ещё и хорошая гарантия, что он ничего не забудет. Это стимул для Рицки, разумеется. Сам-то я отлично понимаю, что случись такое во второй раз, ему и фотографии не помогут вспомнить. К счастью, молния два раза в одно дерево не бьёт, но говорить такое Рицке было бы слишком цинично.

С последствиями своего подарка я столкнулся уже на следующее утро, когда заспанный и растрёпанный вытек в коридор и был встречен яркой вспышкой в глаза и плохо сдерживаемым хихиканьем. Далее этот корреспондент преследовал меня до самой кухни и не переставал снимать на протяжении всего завтрака, то и дело забывая про свой. Ну естественно. Камера-то цифровая, а флешка — резиновая, всё утро можно кнопку «сделай шедевр» не отпускать.

Успокоился Рицка, только когда я напомнил, что нам выходить через десять минут, а он до сих пор не одет. Рицка отправился собираться, но фотоаппарат в школу прихватил — Осаму показать. Ладно, пусть развлекается. Ведь, помимо учёбы, это пока единственное, что его интересует. Кацуко, кстати, мой подарок одобрила. Особенно когда увидела, как Рицка, устроившись у неё на диване, жадно листает на камере отснятые кадры.