Место третьего

Он встретил меня, привычно предложил чай и ни о чём не спрашивал, хотя по его лицу было видно: он чувствует, что что-то не так. Поставив передо мной чашку, он вернулся к мольберту, где под быстрыми штрихами кисти расцветал ядерный «гриб».

— Мне казалось, твоя сессия уже закончилась, — кивнул я на холст.

— То был карандашный рисунок. Решил сделать в цвете.

— Соби, — позвал я после паузы, в которую решал, насколько глубоко я могу посвятить его в мои американские дела, да и стоит ли посвящать в принципе. Но глас разума настоял на своём. — Расскажи мне всё, что знаешь о «Белом орле».

Соби удивлённо посмотрел на меня, высунувшись из-за мольберта, потом нахмурился и отложил кисть. На этом месте я чётко понял, что вляпался. Всё начинало происходить именно так, как он предупреждал.

Как выяснилось, знал Соби не слишком много, помимо общеизвестного факта, что американская программа создания пар строится на принципе равноправия. Однако просветил по поводу отношений «Белого орла» с другими государствами. Получалось, что последние лет семьдесят янки сидели тихо и мирно и с остальными школами старались не конфликтовать, зато не менее тихо и мирно таскали самые удачные иностранные разработки, чтобы внедрить у себя. У нас, например, украли схему расстановки Жертвы и Бойца во время поединка — раньше у них Жертва рядом стояла. Но на этом всё и закончилось. Ни одной нашей программы им заполучить не удалось да, видимо, они и не особо старались. А как появились мы с Соби, вспомнили вдруг, что ещё имеется повод для зависти.

— В общем, они падальщики, — подвёл я итог всему, что услышал.

Соби прошёлся по комнате, машинально переставив мою чашку в раковину, распустил перехваченные резинкой волосы, достал из пачки сигарету, покрутил в пальцах…

— Сэймей, они нашли тебя?

— Завтра лечу в Штаты.

Никаких сильных эмоций у Соби эта новость не вызвала, будто он того и ждал. Он лишь кивнул, отведя глаза, и вышел курить на балкон. Его реакция только прибавила тоскливости моменту. Как будто я сообщил, что переезжаю жить в другую страну, или получил прекрасную работу, или женюсь… Словом, какую-то такую новость, которая должна круто изменить нынешнюю жизнь.

Что самое противное — Соби не пытался спорить или отговаривать меня, как в тот раз, когда речь впервые зашла об американской школе. Только сказал, когда я уже стоял в дверях, чтобы позвал его, если что-то случится. На мои сомнения по поводу того, сумеет ли он переместиться на другой континент, ответил твёрдым: «Сумею. Если понадобится». Твёрдым и очень серьёзным.

Конечно же, Соби, как и я, отлично понял, что американцев интересует не только наша пара. Что бы они мне ни предложили, это будет подкоп под Ритсу. И если что-то случится, удар в первую очередь будет направлен именно на него. Но смолчал. И я уверен, будет молчать и дальше, если сам Минами что-то попытается выведать у него.

Двое суток спустя я уже выхожу из раздвижных дверей аэропорта Сан-Франциско, вымотанный девятичасовым перелётом, толком не спавший минувшую ночь и думающий только о том, как мне пришлось поступить с Рицкой. По факту я его просто бросил. Сказал, что меня не будет несколько дней, взял сумку и ушёл. Рицка вынужден был удовлетвориться моим сухим объяснением. А родители? Их я вообще предупреждать не стал.

В терминале было прохладно и свежо, и лишь выйдя на улицу и словив поток раскалённого ветра в лицо, понимаю, какой красивой обманкой была местная система охлаждения внутри аэропорта. Рубашка мгновенно липнет к телу, а немытые сутки волосы мерзко щекочут вспотевшую шею.

— Welcome, mister Aoyagi!

Сандерс, которого я моментально узнаю по голосу, вылезает из припаркованного прямо у тротуара чёрного BMW, одной рукой поправляя на носу тёмные очки, а другой уже устраивает мою сумку в багажнике.

— Как ваш путь?

— Спасибо, нормально.

— I hope, вы не слишком утомились, — усмехается он, когда мы устраиваемся в машине напротив друг друга.

— Я летел на самолёте, а не самолёт на мне, так что ничуть.

Он громко смеётся, запрокинув голову, и что-то приказывает водителю. Автомобиль трогается с места.

— I`m sorry, вы, наверное, бы хотели сперва отдохнуть… с перелёта, но my boss желает видеть вас immediately.

— Сначала дела. Я понимаю.

— Yes, yes. That`s right. После встречи я могу сопроводить вас в клуб или ресторан, или куда можете захотеть. Don`t worry, mister Aoyagi, все расходы на нашей стороне, don`t worry.

Ну да, как же. Что-то мне подсказывает, что его наигранное радушие будет сильно зависеть от исхода нашей встречи с этим директором.

За окном проносятся почти токийские небоскрёбы и редкие невысокие постройки, водитель ловко петляет в потоке гудящих машин. Сандерс принимается рассказывать что-то про городскую жизнь, чтобы скрасить поездку, но я даже не слушаю. Всё равно его запаса японского не хватает и он почти перешёл на английский — я практически ничего не понимаю.

Спустя полчаса просторные дороги сменяются узкими закутками, прохожих становится всё меньше. И хоть на часах едва полдень, кажется, что на улице стемнело.

Немного покрутившись между серыми домами с отваливающейся штукатуркой, машина наконец тормозит у неприметных железных дверей. Лишь подойдя к ним ближе, я различаю на гладкой поверхности характерные вмятины размером с виноград.

Сандерс, легко оттеснив меня в сторону, стучится три раза, что-то говорит в распахнувшееся маленькое окошко на уровне глаз, и только после этого двери открываются. Спускаясь следом за ним по тёмной неровной лестнице, всё сильнее ощущаю себя героем исконно американского гангстерского боевика.

— Look out! — улыбается Сандерс, сверкнув белоснежными в темноте зубами. — Ступени… крутая лестница.

Где-то в конце бесконечного коридора слабо маячит прямоугольник света. Чем ближе мы подходим к распахнутым дверям, тем громче слышна какофония голосов, выкриков, каких-то шелестящих звуков. Ровный желтоватый свет то и дело подёргивается то синим, то красным, то зелёным — как на дискотеке. Вот только музыки никакой нет.

На облезлой стене чьей-то торопливой рукой размашисто накарябано: «Fuck the System!» Куда я попал?..

— I`m so sorry, — оборачивается Сандерс, — я бы пригласил вас посмотреть шоу, but my boss wants… sorry… мой начальник хочет увидеть вас immediately.

— Какое шоу? — на автомате спрашиваю я, но зрелище, открывающееся мне, едва мы минуем дверной проём, служит достаточным ответом.

Небольшой тёмный зал уставлен забитыми людьми столиками. У дальней стены красуется барная стойка, за которой бармен со скучающим видом протирает стаканы. А в центре зала установлена настоящая арена… или, лучше сказать, ринг. Вот только, вместо мускулистых полуголых боксёров в перчатках, в противоположных углах стоят два совершенно обыкновенных парня. И их бы не выдало ничего, если бы щёку одного не рассекала длинная кровавая рана, а другой не держался бы за горло так, как будто…

— Это… Бойцы?

— O, yes! — азартно вскрикивает Сандерс, рубя кулаком воздух. — That`s Fighters! Out best Fighters! At the left… sorry… Слева наша звезда — прозвище Зевс. Эм… Зевс, бог… you know. Его соперник — наша восходящая звезда, юный, но имеет талант. Назвал себя Джон Доу.

Сандерс смеётся непонятно чему — видимо, местная шутка. А я не могу отвести глаз от того, что происходит на ринге. Названный Зевсом внезапно выхватывает из-за спины лабрис, замахивается и выкрикивает что-то по-английски, рассекая воздух. Ярко-зелёная молния несётся на его противника, но тот выставляет руки вперёд, сплетая пальцы в странный узор, и вспышка заклинания гаснет. Половина зрителей аплодирует, другая половина разочарованно стонет.