Место третьего

— Тут бы не помешал ремонт.

— Едва поднялся на этаж, а уже пытаешься вносить изменения в существующие порядки?

— Пока что вижу беспорядок. Так что вы собирались мне сказать?

— Надеюсь, ты понимаешь, что твоё сегодняшнее присутствие на собрании ещё не означает, что ты станешь одним из членов Совета?

Провожу пальцами по подоконнику. Края засохшей краски царапают подушечки.

— Совет ещё должен проголосовать. Я знаю правила.

— В таком случае, ты…

— Минами-сенсей, — улыбаюсь я, сковыривая ногтем белые чешуйки, — давайте не будем ходить кругами. Поскольку голосуют шестеро, мне нужно минимум четыре голоса. Соответственно, и вам. В себе и в Нагисе-сенсей вы уверены. Чтобы я не попал за круглый стол, против должны проголосовать ещё Чома-сан и Кунуги-сенсей. Проблема в том, что вы не знаете, чью сторону они примут. Если бы знали, вы бы не стали задерживаться со мной в этом коридоре. Разве я не прав?

Ритсу ухмыляется, поправляет очки. Выглядит он почему-то довольным, как человек, знающий тайну, постичь которую не дано никому другому.

— Ты сильно удивишься, — хмыкает он.

— О чём вы?

— Ты привык жить по правилам, которые сам же себе и выдумываешь. Потому что способен побеждать только с ними. Но Совет — новая для тебя игра, и правила здесь свои. Либо ты подчиняешься им, либо тебя дисквалифицируют.

На первый взгляд кажется, что это обычный пафосный бред, какого я уже успел от него наслушаться. Но если бы это действительно было так, Минами не нужно было бы даже рта раскрывать. На что он пытается мне намекнуть? Что он способен повлиять на решение Совета? Значит, опять мне придётся зависеть от него, чтобы не вылететь?

— Боюсь, вы ошибаетесь, — улыбаюсь я.

— Почему же? Наверняка хочешь сказать, что любые правила можно изменить?

— Правила можно менять только в том случае, если они действительно существуют. В Совете нет главного члена, значит, и нет того, кто мог бы эти правила установить. Выходит, у каждого они свои. Я — не исключение.

— Тебе не знакомо понятие командной игры? — Минами наконец-то прощается с окурком, плотно закрывает ставни и запоздало разгоняет ладонью зависшее над ним облако дыма.

— Знакомо. Кажется, в этой игре нет лидеров и тех, кто им подчиняется, не так ли?

Я жду, что Ритсу скажет что-то ещё — не в его правилах оставлять последнее слово за противником, — но он только меряет меня хмурым взглядом и кивком головы приглашает идти за собой. До самой двери зала заседаний мы молчим.

Кабинет заседаний всю жизнь называли овальным, а стол для участников — круглым. Причём не только мы, но и учителя. На деле же святая святых Лун представляет собой совсем небольшую комнату без окон и с бордовыми обоями в придачу. Стол, установленный по центру, вовсе не круглый, а самый что ни на есть обычный, старый, с массивными ножками, уже вросшими в паркет. В воздухе стоит запах пыли, ментола и солёной воды.

Из-за плохого освещения пятеро, расположившиеся по периметру, сливаются с хаотичным узором обоев. И даже вечно яркая в своих цветастых топиках Нана теряется в общей безликости.

Обойдя меня, Минами молча садится в дальнем торце стола, сцепив руки в замок. Единственный пустой стул стоит напротив. Прежде чем заговорить, обвожу всех взглядом.

Микадо, оказавшаяся ко мне ближе остальных, взволнованно улыбается. Ритсу с двух сторон украшают Нана и Нагиса. Одна уткнулась в телефон, лишь мельком глянув на меня, другая — в газету, навалившись на стол и подперев щёку кулаком. Её сосед, Кунуги-сан, также скрылся за газетным разворотом, очень напоминая отца за ужином. Слева от меня блестят металлические поручни инвалидного кресла. Сам же Чома-сан спокойно смотрит мне в глаза, сложив морщинистые руки на животе.

— Добрый вечер, — наконец говорю я. — Я — Аояги Сэймей.

Никто даже не реагирует на приветствие, только Нана на миг отрывается от дисплея, чтобы кивнуть.

— Мы знаем, кто вы, молодой человек, — откликается Чома. — Прошу вас садиться.

Стараюсь отодвинуть стул как можно тише. Почему-то кажется, что стоит мне привлечь их внимание, как станет ясно, что не реагируют они на меня не потому, что в моём присутствии нет ничего необычного, а потому что считают меня недостойным находиться здесь.

— Приношу извинения за своих коллег, — продолжает отдуваться за всех Чома. — Все мы немного подавлены внезапной кончиной Хориэ-сана.

Что, вообще-то, не даёт им права вести себя по-свински. Почему мне не рады Ритсу и Нагиса, я понимаю. Но вот что творится с Наной? Неужели обиделась?

— Да… дела, — вздыхает Кунуги, наконец откладывая газету на стол, и становится видно, что читали они с Нагисой одно и то же.

— Эти на проводку валят! — Нагиса кривится и зло щёлкает пальцем по колонке статьи. — Да какая там проводка… Таким параноиком был. Лампочки по всему дому каждые две недели менял, как по расписанию.

— Хватит уже, Саган, — говорит Кунуги, морщась. — Сколько можно? Был человек — и умер. Или и в гробу ему кости перемывать?

После этого атмосфера становится совсем кладбищенской. Никто не смотрит друг на друга, даже Минами вдруг заинтересовался ручкой на столе. Чувствую себя придурком, перепутавшим дома и случайно попавшим на похороны вместо дня рождения.

— Коллеги, — Ритсу садится прямее, собирает морщины на лбу. — Давайте оставим эту тему хотя бы на время и сразу же перейдём к более насущной. На последнем собрании Гомон-сан выдвинула кандидатуру Аояги Сэймея…

— Давайте сразу голосовать, — тянет Нагиса, всё ещё высматривая что-то в развороте газеты. — Я против.

— А? Мы уже голосуем? — Нана испуганно прячет телефон под стол и наклоняется вперёд.

— Коллеги, коллеги, — Чома поднимает ладонь, как будто тут разразились жаркие дебаты, которые ему предстоит перекрикивать. — Пожалуйста, отнеситесь немного серьёзнее к этому вопросу. Перед нами умный, талантливый молодой человек, не имеющий опыта, но очень исполнительный и трудолюбивый. Сегодня нам предстоит решить, станет ли он частью нашего коллектива.

Только сейчас понимаю, почему мне почудился запах солёной воды. Так пахнет туалетная вода Чомы. Только вблизи больше напоминает не очень свежую рыбу.

— Давайте сразу голосовать, — безразлично повторяет Нагиса. Она уже перелистнула страницу газеты и теперь изучает рубрику «юмор».

— Поскольку мы уже ознакомились с личным делом Аояги-куна и даже успели немного обсудить его кандидатуру, — говорит Минами, — лично я не имею ничего против. Можем начинать голосование, однако я бы хотел, чтобы каждый не просто отдал свой голос «за» или «против», но и прокомментировал свой выбор. Вы согласны?

Все выражают согласие раздражённым молчанием. Я и сам понемногу наполняюсь раздражением. Я шёл сюда, чтобы присутствовать на собрании, обсуждать приезд «Белого орла», убежать их в правильности этой идеи. А не сидеть с зашитым ртом, слушая рецензии на самого себя. Уж проголосовать-то можно было и без моего участия.

— Тогда приступим, — решает Минами. — Нагиса, ты хотела…

— Нельзя ли внести коррективы? — внезапно предлагает Кунуги, покосившись на меня и очевидно прочитав на моём лице недовольство. — Раз уж наш кандидат присутствует на собрании, то предлагаю дать слово сначала ему. А то как-то…