Место третьего

Теоретически я сильно рисковал. Если вдруг какому-нибудь Минами вздумается проверить, чем занималась в тот день Гомон, он легко вычислит, во сколько она якобы скачивала данные. Хотя сидеть с ноутбуком в подсобке вполне могла и она. Но ведь это — финишная прямая. Раньше подобное было слишком опасно, но теперь мне остался всего один забег. Даже если меня разоблачат раньше времени, я сумею скрыться, отдать Кингу то, что есть, и развести руками. Думаю, американские генетики вполне удовлетворятся и девяносто процентами информации. А я вполне удовлетворюсь, если у меня будет повод не отдавать им все данные подчистую.

Но всё это теоретически. На деле я почти не рисковал. Потому что кому взбредёт в голову проверять компьютер Гомон?

Между деревьев шуршат ветки, и на поляну выходит Соби. Вид у него сильно напряжённый, в волосах застрял сухой лист.

— Сэймей. Здравствуй. Прости, что заставил ждать.

— Привет, — отвечаю я, внимательно оглядывая его с головы до ног.

Соби смущённо опускает голову, губы слегка изгибаются.

— Ты давно не звонил.

— Были дела.

— Что-то случилось?

— Сам не догадываешься?

Теперь его губы превращаются в узкую прямую линию. Нахмурившись, он обводит глазами поляну.

— Сэймей, почему мы здесь?

— Помнишь это место? Здесь мы бились с Deathless.

— Помню. Здесь я убил Суву-сана и его Бойца.

— А ещё здесь никто нас не потревожит.

Я встаю, отряхиваю ладони от прилипшей древесной трухи и подхожу ближе. Вдруг телефон, который я оставил на стволе, коротко жужжит.

— Тебе пришло сообщение, — говорит Соби, глядя мне за спину.

— Плевать. Лучше поговорим о твоём последнем поединке.

— Ничего необычного не было. Всё закончилось за пару минут. Тела я сжёг.

— Ничего необычного, говоришь? А у меня есть другая информация. Как насчёт свидетеля, со слов которого составили твой очень правдоподобный фоторобот?

Соби прикрывает глаза, как делает всегда, когда мне становится известно нечто, что он стремился утаить.

Телефон снова коротко жужжит. Соби смотрит в землю.

— Ни удивления, ни отрицания, ни оправданий… Ты знал об этом.

— Сэймей, она всего лишь ребёнок…

— Что ты несёшь?! Она видела, как ты убил двоих людей! И что? Ты заметил её, просто развернулся и ушёл?!

— Если бы я попытался воздействовать на неё, последствия могли бы быть… — и не договорив, он сгибается пополам, пряча искажённое от боли лицо за волосами.

— Давай заново, Соби. Ты убил противников, вышел из Системы, увидел, что на тебя смотрит девчонка, и просто сделал вид, что всё в порядке вещей?

— Ей не больше восьми, Сэймей. Вторжение в детский разум… — теперь он припадает на одно колено и отчаянно хватает ртом воздух.

У меня опять жужжит телефон. На этот раз долго и нудно.

— Ты становишься бесполезен, Соби. Ритсу знает, что последнюю пару убил ты, и теперь подозревает в предыдущих убийствах меня. Ты должен был тянуть время и отводить от меня подозрения, а не подставляться так глупо! Почему ты не убил её? Отвечай, это приказ!

— Прости, Сэймей, — шепчет он, не поднимая головы. — Я не смог. Ты не приказывал мне убивать свидетелей.

— А без моего приказа это не было очевидно?

— Было. Но она… всего лишь маленький ребёнок.

Я вздыхаю. Всё это пустые слова. Даже если бы я велел Соби убить ребёнка, он бы всё равно попытался увернуться от такого приказа. К сожалению, я слишком хорошо его знаю. Он думает не о моей безопасности, как полагается нормальному Бойцу, а о морали и ещё каких-то чисто человеческих принципах, которых у Бойца быть не должно.

Это как дрессировка не очень умной собаки. Научил её приносить палочку дома, а на улице она это умение применить не может. Приходится учить заново. Так же и с Соби. Я научил его убивать, не оглядываясь на совесть, но, когда вместо системного попался обычный человек восьми лет, он не смог. Бесит то, что Соби поступает так не по глупости.

— Ты слишком сильно пытаешься быть человеком, — говорю я наконец. — Именно поэтому ты бесполезен. Человек мне не нужен.

— Прости, Сэймей.

— Мне не нужны слова извинения. Мне нужны сами извинения. Или хотя бы раскаяние. Но что бы ты ни сказал, я знаю: в душе ты считаешь, что поступил правильно. И это самое печальное, Соби.

— Я подвёл тебя.

— Лучше сказать, подставил и разом создал мне очень много проблем. Оказывается, на тебя нельзя положиться. За тобой нужно следить ежедневно и проверять каждый твой шаг. Проще сделать самому, чем бегать и исправлять за тобой. Не думал, что меня может подвести собственный Боец. Особенно ты, Соби.

Он слушает меня, отрешённо глядя перед собой. На лбу отпечаталась глубокая складка. Мне не нужна плеть. Каждое моё слово и так оставляет на нём след.

Телефон опять звонит. Я отхожу, чтобы выключить его совсем.

— Не вставай, — бросаю через плечо, когда Соби порывается подняться. — Итак, итоги. Ты прекращаешь уничтожение пар. Ни при каких обстоятельствах не говори с Минами, даже если он заявится к тебе в квартиру с коробкой конфет. Я попытаюсь как-то разрешить ситуацию, но если вдруг тебя арестуют, я запрещаю рассказывать о чём-либо. Это приказ.

Выключив телефон, прячу его в карман и присаживаюсь на дерево, чтобы не упасть, когда закружится голова. Соби продолжает стоять на коленях, не двигаясь. Наступает тишина.

Почему-то в этот момент, в такой неправильный и неподходящий момент, я понимаю, что весь этот месяц мне чего-то не хватало. Ни битв, ни наказаний, ни запретов и приказов, ни односложных ответов и ни волнительной тяжести, которая появляется где-то в желудке, когда я вижу его. Кажется, мне не хватало…

— Соби.

Он поднимает голову, спокойно смотрит мне в глаза.

— Ответь мне, Соби… — говорю я тихо. — Ты скучаешь?

Он через силу усмехается и какое-то время молчит. Затем шепчет, как мне кажется, немного печально:

— Да, Сэймей. Я скучаю.

— Хорошо.

Я поднимаю голову к синеве весеннего неба, которое рассекает цепочка птичьих силуэтов. Ветер шевелит свежую листву и задевает волосы. Ладони опять покалывает жёсткая шершавая кора.

— Здесь тебя никто не услышит, Соби, — говорю я верхушкам деревьев. — Хочешь кричать — кричи.