Место третьего

— Ну наконец-то, — Ритсу тяжело упирается рукой в дверной косяк, оглядывая меня с головы до ног.

— Вы рехнулись?

Не очень-то вежливо, но именно этот вопрос первым приходит на ум. Потому что Минами выглядит не лучше, чем я сам. Волосы не уложены как обычно идеально ровной завесой, верхняя пуговица рубашки расстёгнута, вдобавок пиджак немного помят — наверняка «вчерашний». И вид у него в целом очень свирепый.

— Каков был приказ? Дословно! — он пытается справиться с голосом, но пока выходит только злобное рычание.

— Какой приказ? — а я всё ещё не могу окончательно проснуться. Я вообще не понимаю, чего он от меня хочет и что происходит!

— Твои слова. Повтори.

— Да какие слова?! Объясните!

За спиной Минами приоткрывается дверь, и из комнаты напротив высовывается испуганная заспанная девочка.

— Вон! — рявкает он, обернувшись, и дверь тут же захлопывается. — Повтори свой приказ, — снова обращается ко мне, уже, к счастью, на полтона ниже.

Я боялся спокойного Минами? Хотел, чтобы он на меня орал? Ну вот, пожалуйста, получите. Только зря я думал, что это лучше. Ритсу в бешенстве — зрелище пострашнее, чем спокойный Ритсу и смеющийся Ритсу вместе взятые.

— Сенсей, — я глубоко вздыхаю, чтобы тоже вернуть контроль над голосом, — от того, что вы повторяете, что мне нужно что-то повторить, я ничего не повторю. Потому что не понимаю, о чём вы.

— О наказании, — он наклоняется ко мне совсем близко. Очень близко. Я вижу его глаза сквозь стёкла очков. Это страшно.

Зато страх наконец худо-бедно включает мозг. Я начинаю понимать…

— Я не наказывал его.

— Правда? — Ритсу жутко оскаливается. Но теперь, по крайней мере, я могу увидеть со стороны, какой эффект производит моя «милая» улыбка. Пусть пока не настолько отработанная, как у него, но всё же. — Что бы ты ни сказал ему, он воспринял это как наказание. И принял его. Я хочу, чтобы ты объяснился и немедленно отменил всё.

Да какое ему, чёрт возьми, дело?! Соби — мой Боец, он же сам и говорил, что я могу делать с ним всё, что захочу. К тому же я его не наказывал. Собирался, да, но потом остыл. И глупо бы получилось. Не было никакого наказания. Так что не знаю, что там себе этот Агацума навоображал.

Но ведь Ритсу точно не отцепится, придётся с ним и вправду объясняться. Вот только я не собираюсь делать это, стоя босиком в коридоре перед распахнутой дверью. Только открываю рот, чтобы попросить Минами подождать, он меня опережает:

— Приводи себя в порядок и выходи на улицу. Жду у входа, — и пропадает в глубине коридора.

Закрываю дверь, прислоняюсь к ней спиной и несколько секунд смотрю в пол. Какая муха его укусила? И какая муха цапнула Соби? Не было никакого наказания, я же не сумасшедший. Что там этот кретин выдумал? Ещё и сенсею на меня настучал. Вот за такое точно убивать полагается. Но вчера я ничего не делал!

Продолжая спорить сам с собой и прикидывать, что я такого ему сказал, на автомате умываюсь, приглаживаю волосы и одеваюсь уже как следует. До новой встречи с Ритсу я сам должен понять, что происходит.

Варианта три: либо Минами лжёт, либо Соби лжёт, либо я, сам того не желая, сделал что-то, что послужило Агацуме наказанием. Первое отпадает — только что Ритсу не был похож на человека, которому стало скучно и он вдруг решил позабавиться, подняв меня с постели в такую рань. Более того, при всей своей внешней свирепости выглядит он почти напуганным. Ну, хорошо. Если не напуганным, то уж пребывающим в смятении — точно. Второе тоже сомнительно — если Агацума не показал сенсею Имя, то вряд ли бы стал на меня жаловаться и уж тем более наговаривать. Я знаю его слишком мало, но он не производит впечатление ябеды или лжеца. Значит, действительно сидит там где-то и… отбывает наказание. Так что остаётся третий вариант.

Выхожу из комнаты, запираю дверь и быстро иду по коридору к лестнице, на ходу прокручивая весь наш вчерашний разговор. Сначала про телепортацию говорили, затем — про это дурацкое пятно, про художества Соби. Я ему ещё сказал, что может заниматься чем угодно — мне всё равно. А потом я уже хотел уходить, но Агацума сам про наказание заговорил. А я его всего лишь отчитал и сказал только…

Я уже подошёл к выходу из корпуса, но пальцы упираются в дверное стекло и замирают. До меня доходит… Со скрипом, почти с ужасом, однако доходит. Но ведь это не может быть правдой. Смотрю через стекло на курящего на ступеньках Ритсу и решительно толкаю дверь.

— Сенсей, как Бойцом воспринимается наказание? Это должен быть приказ?

Он выстреливает окурком в урну и направляется к дальнему корпусу. Я иду рядом, уже понимая, куда мы сейчас попадём.

— Либо как воздействие, физическое или психологическое, либо как установка.

— А если я вообще не произносил слово «наказание»? Если я не имел его в виду?

Минами коротко смотрит на меня и усмехается.

— Значит, ты завёл Бойца в ситуацию, когда он ожидал принять от тебя наказание, и твои слова были восприняты именно так. Что ты ему сказал?

Что — «что»?! Всего лишь пожелал «спокойной» ночи, тягостной и мучительной. Вот только понимаю теперь, что таким образом я «спокойной» ночи и себе пожелал. Я что-то ляпнул, Агацума решил принять это как наказание, а я расслабился и вновь его «перехватил». Поэтому и ворочался как дурак ночь напролёт. Но я-то только отголоски его эмоций ловлю, а самого Соби наверняка неслабо переклинило. Интересно, как Ритсу обо всём этом узнал?

— Сэймей.

Эй, а вот не надо меня за локоть дёргать! Вырываюсь и останавливаюсь. Он тоже застывает, и какое-то время мы молча смотрим друг на друга.

— Где вы его нашли?

— Что ты ему сказал?

— Вы первый ответьте.

— Что, рассказ за рассказ? Торгуешься?

И ухмыляться мне в лицо не нужно, сейчас лишь в моей власти всё это прекратить.

— Мне не нужно с вами торговаться. Не забывайте, что только я могу отменить наказание. Так что просто расскажите, что случилось.

В нашем маленьком споре я победил, но никакой радости не чувствую — мне не до того. Не то чтобы я сильно переживал за Агацуму — да вообще за него не переживаю, что ему сделается-то! Просто я должен понять, как на него действуют мои слова, в какие моменты он понимает, что я просто говорю, а в какие — решает, что приказываю. Хотя, вообще-то, это бред. Приказ — это не просто слово или фраза. Настоящий приказ подкрепляется активацией Связи, Боец не может этого не чувствовать. С другой стороны, есть и только словесные приказы. Когда ты велишь сделать что-то, не трогая Связь. Хороши они тем, что не нужно тратить Силу, но в этом случае их выполнение остаётся на совести Бойца. Если Боец послушен и правильно тебя понимает, теоретически, к активации можно вообще не прибегать. Если же начинается такой бардак, каждый приказ приходится подкреплять посылом по нити Связи.

Из всего этого делаем следующий вывод. Нить вчера я вообще не трогал, только когда случайно позвал Соби. То, что я сказал ему напоследок — были всего лишь злые слова. Агацума знал об этом, но предпочёл воспринять их как наказание. Тогда что получается? Он хотел, чтобы я его наказал? Он что, псих? Или мазохист? Или извращенец? Нет, мазохизм, наверное, отпадает. Вот если бы я пригрозил избить его — тогда другой вопрос. Но в чём удовольствие провести бессонную ночь в идиотских мучениях и раздумьях? Просто не понимаю…