Место третьего
Шрифт:
— Ну хорошо, — нехотя говорит Ритсу. — Соби-кун уже неделю работает над картиной, которую пишет каждое утро на рассвете за пределами школы. Сегодня я его на обычном месте не обнаружил. Обнаружил в другом. И совершенно… в разбитом состоянии. Мне он ничего не объяснил.
— И вы прибежали ко мне?
— Соби-кун знает, что впадать в депрессию по своей воле — слишком большая роскошь для Бойца. Значит, это следствие твоего воздействия: приказа или, скорее, наказания. Теперь твоя очередь.
— Бессонная ночь, тягостные раздумья, мучения и чувство вины, — монотонно перечисляю я, отвернувшись
Его лицо моментально смягчается, исчезает напряжение и появляется лёгкая заинтересованность.
— Значит, Связь действительно настолько крепка?
Надеюсь, он не слышит, как у меня скрипят зубы.
— С ней что-то не так. Так не должно быть.
— Но так будет, пока ты не научишься ей управлять, — пожимает Ритсу плечами. Я молчу, и он наконец совсем перестаёт злиться. — Ладно, приходи после обеда, посмотрю, чем смогу помочь.
— Мне не нужна ваша помощь. Сам справлюсь.
— Это не просьба и даже не предложение — это моё настойчивое требование как учителя. Не забывай, что ваша Связь работает в обе стороны. Насколько сильно ты чувствуешь Соби-куна, настолько же сильно он чувствует тебя. Только Боец, в отличие от Жертвы, не способен контролировать Связь.
Дьявол! Как-то я об этом не подумал. Ещё не хватало, чтобы Агацума ловил всё, что я чувствую и без пяти минут — о чём думаю. А делать-то нечего. Только что у меня был отличный шанс послать Минами, как я и планировал, но теперь, выходит, опять вынужден идти у него на поводу. Единственное, что греет — Ритсу заинтересован в моём визите не меньше, чем я сам. Так что самое время выдвинуть кое-какие требования.
— Хорошо, я приду, но с одним условием. — Он поднимает бровь, поощряя меня продолжить. — Я отменю наказание, но дайте мне разобраться самому.
Мне не нужно ничего добавлять, он и сам понимает, в какую щекотливую ситуацию меня загоняет. Если Минами сейчас вмешается, у Соби навсегда отложится неправильное восприятие меня как Жертвы. На подсознательном уровне он будет помнить, что если Жертва его «обидела», он всегда может прибежать к своему сенсею, и тот вмиг всё исправит. А этого категорически нельзя допускать. Корректировка поведения Бойца — это почти дрессировка. Допустишь поблажку или оступишься один раз — всё. Это отпечатается на всю жизнь.
После недолгих колебаний Минами достает сигарету и прикуривает. Затянувшись два раза, внимательно смотрит на меня и наконец кивает.
— Договорились. Он в моём кабинете. Жду после обеда.
Тоже кивнув, поворачиваюсь и иду к дальнему корпусу, куда мы изначально и направлялись. Солнце уже встало, становится теплее. Но и двор, и здание школы всё ещё окутаны сонной предутренней тишиной.
Подойдя к двери директорского кабинета, останавливаюсь и вначале прислушиваюсь, но оттуда не слышно ни звука. Машинально поднимаю руку, чтобы постучать, но вовремя одёргиваю себя и просто толкаю дверь.
Агацума, сидящий на подоконнике и смотрящий в окно, оборачивается на звук
и, увидев меня, тут же спрыгивает и делает шаг навстречу. Я внимательно оглядываю его: бледное лицо, тени под глазами, губы припухли — явно искусаны. Как ты провёл эту бессонную ночь тягостных раздумий, Соби?— Уже утро, Агацума. Наказание окончено, — говорю я тихо.
Он поднимает голову и слегка улыбается.
— Спасибо, Сэймей.
В этот момент не смотрю на него — шарю глазами по столу, стене за его спиной, ровным рядам деревянных рамок с мёртвыми бабочками… Одна рама пустует, хотя в прошлый раз все бабочки точно были на месте. И тут меня прорывает.
— Какого чёрта, Агацума?! Почему я по твоей милости должен выслушивать всё это дерьмо от Ритсу?! Что ты из себя мученика строишь?
Он чуть хмурится, кажется, не понимая, с чего я так разорался, потом опускает глаза.
— Прости.
Жаль, что на столе нет ничего, чем бы я мог в него запустить — руки уже чешутся.
— И хватит извиняться! Меня бесят твои бестолковые «прости».
— Прости, — повторяет он, к счастью, уже иронично.
Вот когда он становится таким… похожим на нормального человека, у меня и злость разом пропадает.
— Ладно, — вздохнув, засовываю руки в карманы. — Так в чём дело было? Я не наказывал тебя.
По его весьма красноречивому взгляду понятно, что либо я получаю очередное «прости», либо даю ему отмолчаться. Уж лучше второе. Решаю зайти с другого конца.
— Ты что, исполнишь всё, что бы я ни приказал? Даже если я не приказывал?
— Слово Жертвы — закон для меня.
Нет, опять не с того края начал. Медленно прохаживаюсь вдоль стола. Соби внимательно следит за мной.
Из-за Ритсу, из-за бессонницы и всего этого утреннего бардака я упустил из внимания одну интересную деталь. На самом деле меня должно волновать не то, что Соби воспринял мои слова как наказание, а то, какие именно это были слова. Ведь я не велел ему пойти куда-то или сделать что-то. Я всего лишь говорил об эмоциях, мыслях и его состоянии на ближайшую ночь. Опять же неважно, что для него это стало приказом, важно, что он исполнил его.
— Агацума, если я прикажу тебе убить кого-то?..
— Я сделаю это для тебя, — отвечает он без заминки.
Медленно двигаюсь к другому концу стола, глядя себе под ноги.
— А если я прикажу тебе покинуть школу и уехать отсюда?
— Я уеду.
— Если я прикажу тебе перестать видеться с Ритсу раз и навсегда?
— Я перестану.
— А если я прикажу тебе умереть?
Останавливаюсь напротив и смотрю в его глаза, замершие на одной точке поверх моей головы.
— Я умру.
— А если я… прикажу тебе чувствовать боль?
— Мне будет больно.
— А если я прикажу тебе страдать?
— Я буду.
Подхожу к нему почти вплотную, но он по-прежнему не смотрит на меня.
— А если я прикажу тебе мучиться чувством вины?
— Буду мучиться.
— А не спать неделю?
— Да.
— А не есть?
— Да.
— А немедленно уснуть?
Вместо механического ответа он моргает и наконец опускает взгляд на меня.
— Сэймей, физические процессы организма неподвластны даже приказам Жертвы.