Место третьего

Но я улыбаюсь. И чем больше смотрю на их физиономии — тем шире. И, что странно, Соби, который не видит моего лица, тоже улыбается. Нехорошо, надменно, почти страшно. Труха бабочки? Пачка сигарет? Нет! Вот — вызов. И будь я проклят, если не понимаю, что он сейчас испытывает. Я знаю это, потому что чувствую то же самое. Мы вместе, Соби. Только двое. В данный момент это моё главное чувство.

Несколько сотен глаз приковано к единственной точке — моему Имени на коже моего Бойца, вспыхивающему, стоит мне только — безо всяких тактильных контактов — активировать нить Связи. Но Doubtless вынуждены опомниться первыми.

— Погнали, — командует вражеская Жертва, и её Боец поднимает руку.

Ну так пристегнитесь покрепче, ребята. Мы вас прокатим с ветерком.

— Рука, несущая страданья, сомкнётся на твоём же горле. Оковы!

О, ну этого я и ждал — как же всё предсказуемо. Но самое смешное, Соби тоже, потому что начинает говорить, не успевает Боец закончить:

— …И дарит жизнь, защиту и покой. Отражение!

— Щит!

Слишком поздно. В горло Бойца вцепляются ограничители. Но второй раз их врасплох застать не удастся. Соби пробует силовую атаку:

— Сила не в том, чтоб врага быть сильнее. Слаб тот, кто страх побоялся познать. Поражение сто процентов!

— Поглощаю! Отклонение.

Заклинание обходит их, растворяясь в пустоте Системы. Жертва ухмыляется, я слышу его негромкое:

— Что он там ему, говорил, дарит? Верни гостинец.

— Жестокости подарки неизменны. Извечно под обёрткой — боль. Она — учитель твой, твоя защита. Покойся с миром!

Слов в заклинании прилично, но само оно молниеносно, как звуковая волна. Боец ещё не договорил, а Соби дёргается, когда на обоих его запястьях смыкаются оковы. Что происходит? Он не пытался защитить меня, значит, удар должен был получить именно я. И ведь били не прицельно по Бойцу, а по нам обоим. Как получилось, что он пропустил эту атаку? Значит, что-то его в ней задело за живое. Ситуация осложняется тем, что атаки пошли ментальные — без использования стихий и подручных средств в качестве оружия. С такими справиться сложнее, особенно если противник поймёт, где твоё слабое место.

А с Соби творится что-то странное, потому что он слегка повернул голову и смотрит… на Ритсу! Губы того плотно сжаты, пальцы вцепились в предплечья, как будто это он сейчас стоит позади Агацумы, а не я. В такие моменты, честно говоря, уже не до игр в «сохрани лицо». Шагаю к нему ближе и шепчу:

— Я с тобой, — и уже громче, чтобы слышали они, но задавая направление для Соби: — Они пластмассовые, они не знают ни истинной боли, ни жестокости. Они вышли на поединок, зная об этом лишь понаслышке. Покажи им, что такое настоящие страдания.

Откровенно говоря, я сильно рискую, потому что что-то в этой теме бьёт и по моему Бойцу, но ведь есть шанс, что достанет и их. Соби встряхивает головой, возвращая взгляд к противникам.

— Ружья. Жерла. Жернова. Жабры сжаты. Режет жилы. Железа скрежет. Поражение!

Это что-то невероятное… Эта, казалась бы, ахинея превращается в настолько фонетически мощную атаку, что накрывает даже меня. Едва-едва, на периферии, но я прямо чувствую и влетающую в тело пулю, и обжигающую лаву вулкана, и нехватку кислорода под водой, и ножевое ранение… И всё это одновременно! Но я — Жертва Соби, меня задевает совсем чуть-чуть, представлять боюсь, как сейчас достаётся Doubtless. Потому что отразить такое невозможно в принципе, и атаку они, конечно, пропускают. Оковы пленят и Жертву, и Бойца, сковывая руки обоим. То ли мне чудится, то ли я действительно слышу со стороны трибун аплодисменты.

Шумно выдыхаю. Соби оглядывается, беспокойно скользя по мне глазами.

— Не отвлекайся на меня. Это приказ! — слова подбиваю ещё и посылом по Связи, чтобы ему и в голову не пришло каждый раз проверять, всё ли со мной в порядке.

— Да, хозяин.

Тоже немного отдышавшись, Doubtless переглядываются. Неужели только сейчас поняли, с кем имеют дело?

Жертва хлопает Бойца по спине, чтобы обернулся, и что-то быстро показывает пальцами. Гадство! Язык жестов. Система коварна тем, что противники слышат каждое твоё слово, даже если ты переходишь на шёпот. Но эти мерзавцы выучились такому вот приёму, чтобы в нужный момент выкручиваться.

«Выслушав» Жертву, Боец кивает и поворачивается к нам, оскаливаясь.

— Агацума! — прицельная атака… Вот ведь дьявол! — Тебе защитой служит только гордость. К чему крепиться перед тем, для кого и так ты обнажён? Чьё лезвие оставит шрамы не на коже, но на сердце. Откройся. Покажи мне боль. Пади!

У заклинания нет рифмы, оно играет только на инверсии и не попадает в ритм, но зато — будь проклято! — в цель.

Боль. Тупая, тягучая, совершенно безнадёжная и нескончаемая, расползается по телу, как нарочно медленно и уверенно. Отвоёвывает у разума нервные окончания и падает к ногам, смыкаясь на щиколотках тяжёлыми ограничителями. Вот и всё, теперь мы оба скованы. Я заставляю себя открыть глаза. Соби, немного покачнувшись, поворачивает голову и опять… опять смотрит на Минами! Да почему?!

Знаю, что теперь всё зависит только от меня. Я обязан предпринять что-то немедленно, причём что-то весьма кардинальное. Сил нам хватит только на одну атаку, и она должна стать последней в этой битве.

С трудом двигаясь, делаю шаг к Соби. Обычно в таких случаях положено говорить что-нибудь ободряющее, светлое. Например, «ты победишь», «не слушай их», «они лгут», «это неправда», «я с тобой и вместе мы справимся!». Ну, что-то из этой серии. Но глядя, как отчаянно и почти жадно Соби держит взглядом Минами, я вдруг отчётливо понимаю, что это нам не поможет. Есть какая-то связь между тем, что говорит вражеский Боец, когда Соби пропускает атаки, и Ритсу. Такое чувство вообще, что мы сражаемся сейчас с ним — а вовсе не с Doubtless. Или, скорее, Соби сражается. С собой…

Агацуму не пугает боль, это он отлично продемонстрировал в битве и с Lightless, и с Ruthless. Не болевые атаки его берут, а что-то другое. И связано это с присутствием Минами, который аж встал со своего места и вцепился в спинку сиденья впереди. Но в его лице, помимо тревоги, улавливаю что-то ещё, подсказывающее, что он знает, в чём дело.

Наклоняюсь к Соби через плечо так близко, что его волосы задевают губы, и шепчу, чтобы не слышал никто вне Системы:

— Соби… Он уже не имеет права притрагиваться к чужим вещам, — продвигаясь вслепую, на свой риск добавляю: — Ты… не надейся.

Не хочу думать, что было бы, ошибись я. У Бойца случился бы эмоциональный взрыв, после чего нас в лучшем случае просто вышибло бы из Системы, лишёнными сил и с двойными, а то и тройными ограничителями везде, где только можно. Но я, чёрт возьми, угадал! Не то чтобы случайно попал в цель — нащупал.

Соби медленно опускает голову, глядя в землю. Но мы всё ещё скованы. И сейчас атака получится слишком слабой. Этого мало. Двигаюсь осторожно, на ощупь, как будто и вправду слепец. Взвешиваю и тщательно подбираю каждое слово, подбивая посылами по Связи.

— Соби, теперь я твой хозяин. Ты — моя собственность. Я — твоя опора. Я — тот, кто дарит тебе жизнь. Но я и тот… кто дарит тебе… боль.

Его спина напрягается. Оступился я — нет? Но назад уже не повернуть.

— Я — твоя боль, Соби. Ты связан со мной. Жизнью, сердцем, душой, смертью и болью. Твою пустоту заполнит только боль, дарованная мной. Я — отныне смысл твоего существования. Только я один. Растворись во мне, отдайся мне целиком. Откройся мне полностью. И не бойся боли, которую я тебе причиню. Потому что её принесёт моя рука.