Меж двух огней

– Мы отыскали тебя под утро в комнате нашей матери. Что ты там делала?
– начала допрос Люсиль несколько возмущенным и напряженным тоном.
– Как ты вообще попала туда?

Шарлотта не хотела рассказывать о странной колыбельной, о сильном существе, которое обитает в этой комнате и библиотеке. Тем не менее она должна была ответить на вопросы.

– Случайно. Мне показалось, что в этой комнате оказалась твоя собачка. Она путешествовала по дому ночью и даже забралась в нашу спальню, - беспечно объясняла Шарлотта, всем своим видом показывая, что её позабавила подобная ситуация.
– Когда я вошла в комнату, дверь захлопнулась, а я боюсь темноты - и от страха и стресса потеряла сознание.

– Да, она у меня непоседа, - улыбнулась Люсиль, кажется, немного расслабившись и теперь с интересом взирая на невестку, принявшуюся уплетать приготовленный завтрак.

– Порой она даже теряется в доме из-за своего любопытства, а здесь двери время от времени открываются и закрываются сами по себе, - удостоив Шарлотту нежной, почти материнской улыбкой, Люсиль поднялась со стула и поставила сковородку с содержимой в ней жареной картошкой на огонь. Миссис Шарп обрадовалась, что может спокойно доесть свой завтрак безо всяких испытующих взглядов, проникающих в самую душу, и странных намеков, но не успела она облегченно выдохнуть, как вдруг услышала ночную колыбельную, которую сестра Томаса начала напевать, размешивая картошку в сковородке.

Этот голос… этот мотив… этот кошмар… У Шарлотты задрожали руки и она случайно опрокинула столовые приборы, расположенные рядом с её тарелкой. Металлический звон, однако, не прервал песни Люсиль, а Шарлотта же изо всех сил пыталась совладать с накатившем на неё ужасом. Вмиг она вспомнила о пережитом страхе и о морозе, пробравшем всю её насквозь. Она смогла найти в себе лишь маленький остаток сил, чтобы спросить дрогнувшим голосом:

– Что это за колыбельная?

Люсиль оборвала пение на полуслове (прямо как та поющая в комнате, когда ей помешали) и с радостной улыбкой, будто она всю жизнь ждала, когда же её спросят об этой колыбельной, ответила:

– А разве ты не знаешь её? Мама никогда не пела тебе её в детстве?

Однако Шарлотта не видела лицо золовки в этот момент, но по тону поняла, что та улыбается за её спиной, а после продолжает напевать.

– Мне… нужно подышать свежим воздухом, - выдохнула Шарлотта и дрожащими руками поспешила собрать упавшие столовые приборы, а после буквально выбежала из кухни, не увидев зловеще улыбнувшуюся ей в след Люсиль.

Утренний воздух был пропитан первым морозом, предвестником лютой зимы, на небе громоздились тучи, не давая солнцу возможности выпустить хотя бы один из своих лучей и направить на северные ледяные земли Камберленда. Ветер без устали носился и сотрясал воздух, голые, сникшие деревья и, наверняка, тревожил шаткие стены дома, создавая на чердаке грохот и закрывая распахнутые двери.

Шарлотта поежилась, выйдя на улицу, и потеплее укуталась в свое темное пальто. Под ногами хрустела жесткая, замерзшая грязь вперемешку с глиной, что придавало земле бордовый цвет, в лицо сразу же бросился порыв гневного ветра и отбросил локоны девушки за спину, а после поиграл со страницами книги, которую она держала в своих руках в раскрытом виде. Шарлотта не читала её и даже не собиралась заглядывать в содержимое страниц, она прихватила её с собой машинально, точно так же машинально открыла и сейчас вовсе забыла о том, что держит её в руках.

На улице, как не странно, было оживленно. Песню ветра заглушал шум машины для добычи глины, вокруг которой сновали группа рабочих и Томас. Из трубы огромного комбайна шел пар, а металлические корзины на конвейерной ленте уже выкопали целую яму, из самых недр земли выуживая кучами красную глину. Супруг Шарлотты пристально наблюдал за действием машины, давал распоряжения и сам принимал участие в настройках, пытаясь разобраться, где же он допустил ошибку - ведь механизм прекращает работу, даже толком не начиная её. За своим занятием и отчаянным старанием добиться успеха Шарп не заметил жену, которая с восхищением наблюдала за своим изобретателем и дивилась его таланту. Он создал этот механизм сам, он спроектировал его от начала и до конца, и его затея почти удалась, и лишь какая-то маленькая ошибка не позволяет ему наконец прийти к желанному результату. Но эта ошибка, она уверена, будет исправлена Томасом.

Шарлотта не захотела мешать супругу и медленно пошла в сторону заднего двора, надеясь уединиться в саду. Хотя сад мало чем отличался от дома: он навевал ту же жуть и устрашение, оказываясь попросту заброшенным и заросшим маленькими деревцами, чьи ветви сплелись между собой, создавая едва ли не живую изгородь, что без великолепной зеленой шубы напоминали собою лишь скелет, оставшийся от некогда чудесного сада. На этих ветках висел гамак, который уже давно превратился в дырявую тряпку, скованную морозом. Все здесь умерло и сгнило, остались лишь воспоминания… а может быть, даже и их уже нет.

Осмотрев уединенное местечко, Шарлотта поняла, что и здесь мрачные мысли не покинут её не на секунду, если и вовсе не прибавятся. В голове не переставала звучать колыбельная, мотив которой напомнила Люсиль. Странности этого дома и хозяйки ключей от комнат продолжали медленно сводить с ума. Вопросы нарастали, а ответов не было, а источник упрямо молчал, однако всем своим видом показывая, что что-то знает. Страшнее Шарлотте становилось оттого, что супруг был в курсе происходящего, но предпочитал держать язык за зубами и рьяно спасать её от скрытых в комнатах и стенах монстров. Но долго ли это сможет продолжаться? Сколько она ещё сможет вытерпеть?

“О чем это я?
– спросила Шарлотта саму себя.
– Терпеть я больше не намерена, я попробую сама что-нибудь выяснить, но сперва попробую ещё раз поговорить с Томасом.” И это она решила твердо, но не так твердо, как сейчас смогла устоять на ногах, вдруг увидев на холме багровый исхудавший силуэт. Был ли он женским или мужским - не важно. Но он был живым, он двигался, хотя, казался лишь сгустком воздуха, чем материей. Он остановился на месте, ветер раздувал лохмотья, повисшее на костлявом теле, лица невозможно было разобрать, а тонкая рука была вытянута в сторону, словно пыталась указать какое-то направление.

– Шарлотта!
– Томас приближался к супруге и привлек её внимание. Она обернулась к мужу на мгновение, а потом снова взглянула на холм, однако… теперь там никого не было.
– Что ты тут делаешь одна?
– спросил баронет.

– Я решила прогуляться… - растеряно проговорила она в ответ, приходя в себя после увиденного и умолчав об этом. Томас приобнял её и увел из сада.
– Томас, - начала Шарлотта, - мне нужно поговорить с тобой очень серьезно.

– Эм… Думаю, сейчас не самое подходящее время, Шарлотта. Может нам сделать это вечером?

– Нет, не уклоняйся, прошу. Я просто хочу спросить: в вашем доме кто-нибудь умирал?

– Это глупый вопрос, - усмехнулся Томас, помолчав несколько секунд.
– Этому дому сотни лет, многих его хозяев уже нет в живых.

– Я не об этом. Кто-нибудь умирал насильственной смертью?
– настойчиво продолжала Шарлотта.

– Хозяин Шарп, нужна помощь!
– прокричал кто-то из рабочих.

– Шарлотта, мы поговорим вечером, хорошо?
– Томас оставил жену, подарив ей ложную, а может и не напрасную надежду на вечернюю беседу, и вернулся к работе. Девушка не захотела возвращаться в дом, несмотря на то, что её руки почти заледенели, а лицо было румяно от мороза, но она знала, что внутри дома она не согреется, а только ещё больше замерзнет в одиночестве, поэтому решила посидеть на скамье, неподалеку от крыльца. Книга стала ей лишь временным развлечением, но в памяти из прочитанного ничего не оставалось, и, чтобы вникнуть в происходящее на страницах, Шарлотте приходилось перечитывать некоторые моменты по два раза. Шум комбайна то утихал, то снова начинал громыхать, и Шарлотта уже не замечала его, уже привыкла и даже и пропустила тот момент, когда механизм отключился на длительное время, в течение которого к ней вновь вернулся супруг. Он сел на скамью рядом с ней и крепко прижал её к себе, укрывая в своих объятиях от холода. Она же прижалась к нему, уткнулась в его одежду, пропахшую глиной, но нисколько не отталкивающую, и впервые за последние часы ощутила невероятное тепло и спокойствие. Вот если бы ничто не тревожило их в их счастье, если бы не было этих ужасающих вещей, творившихся в их доме, если бы у них наконец сложилась дружная семья… Но все это почему-то сейчас было так далеко от них, и только в такие моменты можно было почувствовать себя по-настоящему счастливыми.