Меж двух огней

– Ничего не получается… - вздохнул Томас мучительно, прислонившись губами к макушке жены и одаривая горячим дыханием.
– Машина не заработает, а я просто не хочу признавать этого… Из меня вышел никчемный специалист, и с этим надо смириться.

– Не говори так, Томас!
– встрепенулась Шарлотта.

– А зачем скрывать очевидное? Я привез тебя в это Богом забытое место, в практически разрушенный дом, лелея в своем сердце пустую надежду на счастливый исход, но все идет в пустую. Мечтатель-неудачник - вот кто я!

– А для меня ты - целая жизнь! Никогда нельзя сдаваться, Томас. Мы теперь вместе, а вместе мы справимся. Втроем мы восстановим поместье, мы все вернем, - воодушевленно говорила Шарлотта с уверенностью, которую ей хотелось внушить и мужу. Она была удивлена тем, что после всего случившегося все ещё желает вернуть Аллердейл Холлу прежний облик, а не покинуть его навсегда.

– Ты даже не представляешь, как бы я хотел привезти тебя во дворец, каким когда-то был Аллердейл Холл, несмотря на ужасные недостатки его хозяев…

– О ком ты?

– Да так, неважно… Нам нужно успеть закончить работу до наступления холодов и метелей. Сегодня воздух страшно морозит, совсем скоро, боюсь, что уже завтра полетит снег. Рабочих придется распустить, работу прекратить, а поместье оставить…

– Томас, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь нам всем, - произнесла девушка и потянулась к супругу за поцелуем, который он с удовольствием ей подарил.

– Я отослала поверенному письмо, когда мы были в Лондоне, с просьбой поскорее перевести все мои деньги на твой счет. Думаю, совсем скоро он пришлет мне документы для подписи, - сказала Шарлотта, не увидев и даже не подозревая о том, как изменилось лицо Томаса, глаза наполнились тревогой. Он отстранил жену от себя и пристально посмотрел ей в глаза.

– Шарлотта, эти деньги принадлежат тебе, - заявил баронет.

– Томас, мы - одна семья, и теперь эти деньги должны помочь нам наладить нашу жизнь. Нам, а не мне, - заключила Шарлотта.

Поздним вечером Томас Шарп застал свою сестру в её комнате. Девушка, распустив свою черную длинную косу, сидела на широкой постели, устланной бархатным покрывалом, таким же черным, как и её волосы, как и эта наступившая ночь. В комнате царил мрак, Томас не помнит, чтобы здесь хоть иногда горели свечи или лампы, хотя все этого было в достатке в комнате сестры, но все это пылилось на своих местах и оставалось нетронутым. Люсиль будто нарочно избегала такого света, сторонилась его, ненавидела, ему она предпочитала холодный блеск бродящей по ночным небесам луны, который и являлся единственным источником света здесь, он падал сквозь единственное круглое окно над кроватью, освещая хозяйку комнаты. И Томас видел, что это по-настоящему прекрасно. Лунный свет был так к лицу его сестре, это всегда делало её особенной женщиной в его глазах, такой он помнит её с детства, такой была только она.

Девушка, облаченная в свое ночное платье, что оголяло её стройные плечи и ключицы, рассматривала танцующего на её ладони черного мотылька. Сестра не обратила внимания на мужчину, но уже знала, что он здесь, так нерешительно проходит в её комнату.

– В чем дело? В детстве ты буквально забегал сюда, Томас, а сейчас крадешься, как вор, - проговорила Люсиль, не сводя глаз с мрачного насекомого, который продолжал свой танец, хлопая крупными крыльями.

– Детство уже давно кончилось, Люсиль, - угрюмо ответил Шарп, невольно бросая взгляд на стол, где лежала связка ключей от комнат Аллердейл Холла.

– Но ты по-прежнему мой брат, а я - твоя сестра, и мы должны защищать друг друга, как когда-то клялись в детстве. Или ты хочешь отказаться от своих слов?

– Я никогда не откажусь от своих слов. Никогда, - твердо сказал Томас, оскорбленный такими сомнениями сестры в его любви.
– Люсиль, я прошу лишь, чтобы ты оставила Шарлотту в покое. То, что произошло с ней за эти два дня, не случайно. И ты, и я знаем об этом.

– Она охотно заходит в комнаты, в которые нельзя заходить, и охотно открывает двери, которые нельзя открывать. При чем же здесь я?

– девушка вскинула на брата удивленный взгляд.

– Это доведет её до безумия. Она не должна знать, а ты заставляешь её окунуться в прошлое. Зачем тебе это?

– А что ты хочешь от неё?!
– Люсиль отмахнулась от кружащегося у её ладони мотылька, отбросив его в сторону, словно надоевшего слугу. Она резко встала с постели и устремила на Томаса яростный взгляд, который ничуть его не испугал.
– Зачем она тебе нужна? Что она может тебе дать, кроме денег? Она такая же, как и Изабель, как и Энола. Ты приложил такие усилия, чтобы заставить её выйти за тебя замуж, чтобы привести её в этот дом, но для чего? Для чего все это, Томас?
– её зеленые глаза искрились и, казалось, вот-вот вспыхнут ярким пламенем. Только несдержанный гнев читался на её лице, он уродовал её красоту, он уничтожал и портил её. Даже эти шрамы - один из которых был у левого виска, а второй над губой - не наносили вреда её изумительной внешности. Гнев был её самым глубоким шрамом - шрамом её души.

– Неужели нам было плохо вдвоем, Томас?
– девушка смягчилась и положила горячие ладони на щеки мужчины, с мольбой заглядывая в его глаза, которые оставались к её трепету безразлично холодными.

– Люсиль, я клянусь, что никогда не оставлю тебя. Разве я хотя бы однажды давал тебе повод думать так?
– он вдруг горячо взял её ладони в свои и каждую из них прислонил к своим губам.
– Сестра моя! Я люблю тебя все так же сильно и буду любить до самого последнего моего вздоха. Но и Шарлотту я тоже люблю, она - моя жена. Она не такая, как Изабель или Энола. Она внесла свет в этот дом, в мою жизнь, и в твою внесет, если ты позволишь. Не уничтожай её…

– Но ведь тогда она уничтожит меня… - задыхаясь, проговорила девушка.
– И ты позволишь сделать это со мной? Ты любишь её больше, чем меня? Скажи, в чем же она лучше меня, той, кто всегда был рядом с тобой?

– Не заставляй меня выбирать между вами, Люсиль. Умоляю, не заставляй! Ты знаешь, как ты дорога мне, как я люблю тебя, ты не похожа на Шарлотту, как и она не похожа на тебя. Но я люблю вас обеих, - он внимательно посмотрел в глаза сестры и вытер слезы с её щек, убрал непослушные волосы за уши.

Лицо девушки вновь разгладилось, она приходила в себя внешне, но внутренне же распалялась ещё больше. Ревность не только обжигала её, но обуздала, заставляя согнуться под себя и диктуя, что нужно делать, заставляя возненавидеть жену брата с новой силой. Смириться с тем, что теперь она - не единственная девушка, которая нужна Томасу, для неё было невозможно. Однако она смиренно кивнула, принимая любовь брата к его жене. Она крепко обняла его, а потом тихо спросила:

– Значит, тебе от неё нужны не только деньги?

– Мне и вовсе не нужны её деньги.

…Мужа не было рядом, как и надежды на их беседу не осталось. Томас, пожелав супруге спокойной ночи, уединился в мастерской, ломая голову над причиной никудышной работы своей машины. Шарлотта же набралась смелости - ведь именно сегодня она решилась пойти навстречу тайнам этого поместья. Страх медленно перерождался в любопытство. Всем известно, что устоять перед запертой дверью невозможно, внутри непрестанно грызется назойливый червячок, побуждая поскорее отпереть замок и войти в запретную комнату. Шарлотта была далеко не исключением, ей больше всего на свете хотелось понять, что же преследует её в этом доме, что не дает ей уснуть. Неужели её собственное воображение играет с ней? Неужели оно так безжалостно пугает её? Может она сходит с ума?