Меж двух огней

Буквы, выведены на редкость красивым мужским почерком, складывались в вполне знакомые и ожидаемые слова. Они гласили о том, что все имущество Мунн может в одночасье перейти к Томасу Шарпу по желанию законной владелицы, от которой требуется лишь подпись. Не задумываясь не на секунду, Шарлотта с огромной радостью оттого, что наконец-то может быть полезной мужу, и в то же время несколько печально от воспоминаний далекого прошлого, поставила свою подпись, которая элегантно смотрелась в своей графе.

Для миссис Шарп это действительно было радостной новостью за последние дни. Это значит, что уже совсем скоро Аллердейл Холл можно будет буквально вытащить из омута, в который он медленно проваливается. Ей не терпелось сообщить Томасу о том, что вскоре их жизнь наладится и можно будет наконец подумать о создании полноценной семьи, чего оба они очень хотели.

В это время Томас Шарп в очередной раз запустил свою машину, и сегодня его надежды оказались не напрасными. Они наконец перестали быть иллюзиями и воплотились теперь во что-то реальное и удачное. Последняя деталь была именно той необходимой для полной ходовой работы необычного механизма Томаса.

– Ферди, по-моему все идет отлично!
– крикнул молодой баронет своему помощнику.

– Все верно, хозяин, - отозвался тот, но его хриплый голос был заглушен громким шумом комбайна.

Томас спрыгнул с подъема на землю, чтобы со стороны взглянуть на свое творение, над которым он так долго, тщательно, и усиленно работал, чтобы довести до ума. Наступление холодов его уже не пугало, по крайней мере сейчас от волнения и переполняющей радости он ощущал жар, словно стоял под лучами палящего солнца.

С замирающей улыбкой мужчина любовался слаженной работой машины и совсем не заметил, как на снегу буквально по его следам ползло нечто похожее на кровь. Оно медленно, но верно расползалось, однако так и оставалось незамеченным или вновь заметенным снегом, но в итоге все равно пробиравшемся сквозь. Точно так же Томас не заметил, как приблизилась Люсиль. Она встала рядом, и брат в радости своей крепко обнял сестру за плечи.

– Люсиль, она работает! Без остановки уже целый час. Теперь наши дела пойдут в гору, - говорил Шарп, с блеском радости в глазах глядя на недовольную девушку, которая с кислой миной обняла брата, а мыслями словно была далеко.
– Мы добились успеха, Люсиль. Хочется скорее обрадовать Шарлотту. Даже не вериться, что мы это сделали, - облегченно говорил баронет, будто не замечая некого упрека в глазах сестры.

– Я очень рада, - холодно наконец отозвалась девушка, - но меня гораздо больше волнует то, что бумаги твоя жена ещё не подписала, а ведь ты говорил, что её поверенный их уже прислал.

– Снова ты об этом… - Томас отвел сестру в сторону, чтобы их разговор не услышал Ферди или кто-то ещё из бригады рабочих.

– Я забочусь о нашем благополучии, Томас. Ты должен поторопить её с подписью.
– Это скорее была не просьба, а приказ. Женский тон, порой бывающий нежным, звучал словно сталь. Шарп молчал, решаясь раз и навсегда открыто высказать свою точку зрению по этому поводу, которая полностью противоречила мнению Люсиль.

– Я не буду делать этого. Скажу тебе больше: мне надоело зависеть от кого-то, мне надоела та жизнь, которая была у нас с тобой. Я хочу добиться всего сам, и у меня начинает получаться. Я хочу обеспечить будущее своей семьи.

– Семьи!
– колко повторила Люсиль.
– А обо мне ты подумал?

– Все мы - семья. И теперь у нас все получится, дай мне ещё время.

– Я уже устала выжидать время. Это может продолжаться бесконечно. Зачем тянуть? Ведь её денег нам хватит, чтобы мы наконец смогли покончить со всем этим и на всю жизнь остались обеспеченными.

– А что потом? Ты в очередном своем припадке убьешь мою жену?

Волна гнева обрушилась на Люсиль и четко просияла в зеленых глазах. Слова мигом растерялись, а вот эмоции необходимо было выплеснуть, что и сделала девушка, угостив брата обжигающей пощечиной.

– Не смей со мной так разговаривать!

Понурив голову, чувствуя за собой явную вину, Томас не решился поднять глаза на старшую сестру. Её пощечина ранила его так же больно, как её ранили его намеки. Им обоим было тяжело с самого детства, но Томас знал, что гораздо тяжелее было именно Люсиль, принимающей на себя все удары и наказания, защищающей его от грязи внешнего и внутреннего миров. До этой поры никого дороже Люсиль у Томаса не было, и только к ней он испытывал любовь, благодарность, только за неё нес ответственность и только её защищал, несмотря на все те страшные деяния, совершенные ею. Но теперь в его жизни появилась Шарлотта - девушка, которая заняла точно такое же положение в его сердце, как и сестра. Выбирать между ними для него есть невозможное, с обеих сторон он сталкивается с надеждой, любовью, лаской, долгом, надвое делит свое сердце, за неимением второго такого органа, чтобы можно было раз и навсегда положить конец этой душевной борьбе. Сейчас он виновато опустил голову, не смея взглянуть в лицо сестры и знал, как в прогнивающем доме по нему скучает и за него тревожится его жена.

– Если не сделаешь то, что я велю, то Шарлотта очень быстро узнает о том, кто убил её отца, поверь, я расскажу об этом в самых ярких красках, - добавила Люсиль, словно не слова это были, а смертельный удар в самое сердце.

– Нет, ты не можешь… - процедил Томас, вызывающе глядя на сестру.
– Если бы я этого не сделал…

– Я знаю. И я благодарна тебе. Так что не заставляй превращать мою благодарность в оружие, Томас.
– Она безжалостно прогибала брата под себя и так же безжалостно сейчас развернулась и пошла прочь, ставя его перед нелегким выбором.

Шарлотта в это время по-прежнему находилась в одиночестве, и мысли о письмах не оставляли её. Наконец она решилась больше не тянуть с этим. Предварительно закрыв дверь в спальню, а перед этим убедившись, что рядом нет Люсиль, она смогла открыть свой тайник в виде личного чемодана, где все ещё лежали её личные вещи, для которых она пока не нашла применения - это были мелкие украшения и нижнее белье, а на самом дне, под всеми этими безделушками, хранились три заветных конверта с прописным именем Изабель Локвуд.

От них все ещё пахло сыростью и глиной. Похоже, что они пролежали в шахте долгое время вместе с остальными вещами, которые по непонятной причине выкинули туда, как ненужный отход.

Шарлотта уселась за письменный столик и при дневном свете, бьющем сквозь окно, ставни которого уже опутали вросшие сорняки, принялась открывать первый конверт. В нем она обнаружила аккуратно сложенный документ о переводе крупной суммы денег на имя сэра Томаса Шарпа. Сумма была выручена за продажу земли в Вашингтоне. Какие-то бесконечные цифры занимали строки, от которых в голове все смешалось, а после в этот круговорот добавилось странное волнение. Шарлотта отложила данный документ и дрожащей рукой потянулась к следующему письму. Оно обещало лучше прояснить ситуацию и раскрыть личность по имени Изабель Локвуд.

Итак, второе письмо было адресовано девушке от её матери, и это было ясно с самых первых строк “Дорогая дочка”. Шарлотта принялась читать далее, почерк был трудно разборчив, буквы плясали, и иногда она с трудом могла понять написанное слово. Однако суть была ясна, как день. Шарлотта, прочитав письмо, откинулась на спинку кресла и задумчиво уставилась в пустоту: ни единой мысли не возникало в голове. Тогда она решила повторно пробежать по нему глазами, пытаясь уловить то, что возможно стремительно ускользало от неё прочь.