Между двух имён. Антология обмана. Книга 1

– Дражайший, огонь повсюду, – хохотнув, заключил незнакомец, чьё имя не было известно. А если бы и слетело ненароком с уст Гискарда, так ничего бы не прояснило. Да и значение имело бы ничтожно малое. – Он всё очистит. Своим гневом эта глупышка облегчила нам работу.

Скрипнули высокие кожаные сапоги, переливающиеся блеклыми цветами, словно иссиня-чёрные перья ворона. Неизвестный переступил с ноги на ногу, помог собеседнику прислониться к древу, не тронутому огнём благодаря сиянию, сосредоточившемуся вокруг эльфийских фигур.

– И то верно, – необычайно живо для сражённого пулей существа отвечал Гискард. – Видать, наши псы сильно её напугали.

– Право, я думал, что она спит, – с досадой пролепетал его помощник. – Кто ж знал, что её бессонница мучит.

– Не кручинься. Напуганная лань всегда резче скачет, – умудрённо протянул Гискард, ощерив зубы во мраке свисающего капюшона.

Эльфы рассмеялись, вторя друг другу. Их бархатные голоса слились в волну сардонического хохота, исходящего из самых недр прогнивших душ. Но их диалог не длился долго: стукнули каблуки, прочертив полосу на обданной жаром земле, и палач, которого не настигла охотничья ярость, пошёл к дому, вспыхнувшему, как птичий пух.

Красно-жёлтое свечение вырезало на его губах злорадную ухмылку. Пела и смеялась порочная душонка, через замутнённые сладострастием и властолюбием очи наслаждаясь открывшимся зрелищем. С пеплом и копотью вырывалась она наружу, оттиском победоносного торжества запечатлевая вид пылающих стен в памяти. Бесчестный отрок Авелина простёр руку к кострищу и позволил магическому огню, призванному отогнать его прочь, облизать ладонь и прикусить тонкие пальцы сквозь гладкую ткань перчатки.

– Ждите моей команды, – заискивающе, но не безвольно обратился он к своре гончих, посаженных на незримые цепи, и хмыкнул, увидев недоумение в маленьких и глуповатых глазёнках низшего сброда. – Я позову, если вы мне понадобитесь.

Незнакомец залихватски перебирал пальцами воздух, и всполохи чистого света мерцали между ними, словно ноты, пробуждённые щепетильными прикосновениями пианиста.

– Уясни-ка одно, элпф-ф, – небрежно прошипел высокий широкоплечий человек и хрипло посмеялся в ровную дорожку усов, порослью колючих волосков чернеющую под носом. – Я и мои люди не будем довольны, если вы, остроухие, с нами не рассчитаетесь. Или если попытаетесь соскочить, прикончить кого-нибудь из нас. Знаю я эти ваши штучки, – мужчина окинул свою братию борзым взглядом, и его прихвостни, обожжённые, но взбудораженные обещанными богатствами, издали боевой клич, синхронно пронзив небеса топорами и вилами.

– Будь моя воля, я бы и вовсе обошёлся без вас, однако мне приходится мириться с некоторыми… обстоятельствами и поддерживать, – незнакомец рвано выдохнул и, судя по затянувшемуся молчанию, закусил губу, – абстрактный нейтралитет. У нас с вами общий враг – эта ведьма. Вам уже довелось воочию лицезреть её способности.

Предводитель шайки людей, поступившихся своей человечностью ради наживы, покачал головой и низко гаркнул, расплывшись в сальной ухмылке.

– Так все ж вы, остроухие, магические отродья, – нахально протянул он и зачесал назад каштановые волосы, припорошённые пеплом. В алом свете короткие пряди казались охристыми, почти что красными. – Ну да ладно. У меня тоже козырь в рукаве имеется. Будь добр, держи у себя в памяти, – подступив ближе, мужчина по-хозяйски похлопал эльфа, закутанного в чёрную плащёвку, по плечу.

Тот не стерпел фамильярства, отшатнулся назад под дикий гогот неотёсанных мужиков, которым было весело и потешно наблюдать за смятением фиглярского жнеца.

– Руки, – прорычал плутоватый отрок Авелина, осклабившись во мраке ниспадающего на глаза капюшона. – Не я ответственен за гибель твоих людей, а огонь, насланный этой стервой. По окончании я с вами рассчитаюсь, будь спокоен.

Он брезгливо отряхнулся, сбил с плеча древесную труху и мелкие комки копоти, всем своим видом показав презрение и неуважение по отношению к людскому роду. Он работал с низшими и порочными из нужды и своего удобства, оттого и не видел в этом ничего зазорного, пусть червь сомнения и прогрызал дыры в сладковатом плоде разума.

То, на что пошёл эльф, было во благо. Он должен был излечить порочный нарыв, вскрывшийся на девственно-чистом теле благородного народа Авелин. Но не одним желанием покарать нахалку, поправшую честь своей семьи ради союза с человеком, подкреплялись его намерения. У незнакомца и впрямь были личные счёты.

Простившись с главарём банды, члены которой кровью вписали свои имена в это дельце, он побежал вслед за Вальтером, держась околицей. Поступь злонравного странника была мягкой и лёгкой, его шаги заглушали стоны снедаемых пламенем елей. Он затаился, чёрным пятном влившись в ближайшую тень, и принялся ждать рокового момента, когда охотник утратил бы бдительность.

Вальтер не знал, что сам направил хищника по нужному следу. Всё это время он был приманкой.

– Папа! – осипшим голосом позвала Джейн, обратив на своего отца остекленевший, затянутый белёсой пеленой взор.

Её глаза, налитые спелостью бордовых черешен, померкли: коричнево-малиновый цвет перешёл в медный. Слёзы, набрякшие горькими жемчужинами, разбавляли яркость тёмно-оранжевой радужки.

– Иди сюда! Скорее! – птичкой трепыхаясь в крепких объятиях матери, девочка рвалась вперёд, к отцу. Она хотела прижаться к его груди и разрыдаться, забыться в тепле его рук. Исчезнуть.

В груди Вальтера засаднило, протяжно и заунывно потянуло. Жилы его каменного сердца защемило, связало тугим узлом; червоточина, зияющая в нём, заполнилась сладким мёдом любви и семейного счастья. Вальтер осознал, как был не прав, понял, что до сих пор влюблён в свою очаровательную жену, как наивный и самонадеянный юнец, заворожённый красотой прекрасной девы. Он был нахален и глуп, когда заигрывал с эльфийкой, которая была на множество десятков лет старше него, но внешностью своей давала фору всякой краснощёкой девушке, рождённой в каменных лесах человеческого града.

Вальтер слабо улыбнулся своей дочери, впервые за долгое время сощурил глаза добрыми полумесяцами. Неглубокие морщинки лучами прорезали кожу в уголках его зениц. Губы дрогнули. Готовый заплакать, он сделал шаг навстречу Сесилии и Джейн, не обращая внимания на хаос, творящийся вокруг.

Как же сильно он их любил.

Несколько метров отделяло Вальтера от его семьи. Однако судьба подтасовала карты, выбросив туза – из темноты к мужчине бросилась тень, шелестящая длинным плащом и широкими рукавами мрачной накидки, похожей на те, которые обычно носили тёмные ритуалисты.

– Вальтер! – не своим голосом закричала Сесилия, раздирая глотку в кровь, но знойный ветер, прошедшийся поверх острых кольев пожарища, подхватил её возглас и унёс прочь, пеплом рассеив над бесплодными землями.

Средоточие первозданной энергии солнц обвило руку, облачённую в чёрный рукав и кожаную перчатку, до локтя, плотно обхватило её, впилось в плоть, спрятанную под матовым полотнищем ткани, и разгорелось, рассеяв пламенные иглы по всему своему изгибу. Горячая лоза сверкала, как золотой самородок, и слепила жёлтыми отблесками заплаканные глаза эльфийки. Чудовищная сила, заключённая в узкий поток золотистых искр, навсегда отпечаталась в отрешённом взгляде Сесилии. Она была беспомощна и уязвима пред ликом смерти, несмотря на свою давнишнюю веру в обратное. Её руки обессилели. В изящных пальцах бился слабый ток крови, а лицо, постаревшее на несколько лет, бесцветное и сухощавое, было искажено страхом. На впавших щеках судорожно играли желваки: Сесилия сжимала челюсти, не обращая внимания на зубной скрежет, ибо хотелось ей выдавить из своего ничтожного тела хоть что-то, хоть малую толику необоримой магии, принадлежащей ей когда-то.