Между небом и морем
Шрифт:
— Жадный беден всегда, — вздохнул друг. — Если верить жене, так говорил Петрарка.
— Не говорил, а писал, — раздался ехидный голос Галочки. — И верить жене надо во всем и всегда. Если опасаешься, что не запомнишь — запиши. Классики не дадут соврать: записывать умные мысли полезно. Идемте на кухню, стол накрыт. Морим голодом и тебя, чудо в перьях, — Галя потянулась, чтобы снять с головы Вероники голубенькое перышко. — И гостя.
— Чем-то мне это устав клана напомнило, — бормотала Ника, пока шла к столу. — Слова другие, подход схожий.
На еду накинулись дружно. Вовсе не как
Галя ради гостей достала посудный сервиз, еще на свадьбу дареный. А у Вала на передних зубах, он как-то обмолвился, стояли фарфоровые виниры. На что только не идут люди ради сцены и привлекательного вида с нее.
— М-м, как же вкусно! — порадовал неподдельным восхищением хозяюшку музыкант. — Объеденье. Пять звезд этому ресторану.
— Не говори Сорхо, что кто-то готовит лучше, чем он, — доверительно сказала Вероника соседушке, чуть наклонив к нему голову. — Он расстроится.
Ника разделяла восторги Вала. Если бы не кулинарное мастерство подруги, фиг бы она подорвалась под вечер куда-либо. Тем более с «нагрузкой» в виде соседа.
— Ой, как мило вы смотритесь, — Галка свела вместе два кулачка, так, что получилось сердечко. — Вы вместе?
— Да.
— Нет!
Натужный кашель Лешки. Ему или косточка рыбная в горло попала, или простыл.
«Сейчас ему что-то в голову попадет», — художница решительно встала со стула.
— Что ты жене наговорил, Рюк-Хрюк? — Ника начала закатывать рукава свитера. — И чего ты ей НЕ сказал?!
— Я имел ввиду, что мы играем все вместе… — до Вала, похоже, дошло, что он сморозил в ответ на провокацию Галки. — Не то «вместе»…
— Просто выйди из-за стола и сражайся, как мужчина! — рев из глотки студентки.
Закругленный столовый нож в руках бывшей ученицы Бестий и по эту сторону реальности мог наделать дел. Или разделать. Друга на кусочки. Хотя, если бывший фехтовальщик решит оказать отпор, то еще неясно, кто кого…
— А ну хватит!
На удар полотенцем по кухонной столешнице повернулись все.
— Я что-то не то сказала? — спросила в наступившей тишине Галя.
В ситуации, конечно, разобрались. Заели сладким десертиком (Вал зарулил по пути за эклерами), горечь дружеской подставы (Ника) и неловкости (Вал). Сыграли партию в настольную «Цивилизацию». Хозяйка уделала в игре всех. Лешку не прибили, если не считать целенаправленный разгром его сектора, который Вероника провела ценой запоротого прогресса своего города. За что поплатилась, но не жалела ни капли.
— Ник, я затупил, — признал и осознал вину Лешка, когда пошел провожать гостей. — Как-то даже не подумал Гале сказать…
— Вот и я не подумаю сказать тебе, — сузила глаза Вероника. — Кое-кто важное.
И ушелестела вслед за соседом, тот вышел пораньше, чтобы вызвать лифт. Галка точно еще не уведомила мужа о грядущем пополнении.
«Пусть теперь гадает и нервничает», — с чувством исполненной мести ухмыльнулась Ника.
— Я в какой-то момент подумала, — на обратном пути высказала художница. — Что ты форумных
приколов про гарем перечитал.— Обалдела?
За рулем жестикулировать неудобно, но глаза Вал выпучил до упора.
— Смотри у меня, султанище, — злобно захихикала Ника. — Если вас с Хель потянет на экзотику и разнообразие, вы уж ограничьтесь, пожалуйста, составом из трех жен. Без меня.
— Как вам, девушкам, — музыкант на светофоре решил высказать свое негодование. — Вообще подобное в голову приходит? Трэш какой-то.
— У Хель спроси, — снова зашлась смехом Вероника, а затем принялась напевать что-то древнее, прилипчивое. — «Если б я был султан, я б имел трех жен[1]»…
Сосед вжал педаль газа. Домой спешил, не иначе.
Восхождение в новый день встречало Хэйт яркими красками. Преобладали оттенки зеленого. После хмурой осени с облетевшими деревьями над мокрым асфальтом зелень игрового мира радовала глаз. А еще радовали свойства зелени и то, как она, эта зелень, продвинулась в освоении территории.
…Перед тем, как Ненависть общими усилиями заборола Гултака Кровавого, Хэйт посетила храм Балеона. Говорила с наставником, чьего имени тогда не знала, и с Кинни. Со встречи с этим подростком и началась, по сути, борьба Ненависти против работорговцев.
Тогда, после получения задания от храма (и этот квест впоследствии дал художнице дворянский титул), она шла по аллее. На подступах к храму Ордена, главенствующего в людских землях, зелено и красиво. Умиротворяюще. Неторопливые шаги в тени аналогов кипарисов и кленов помогали сосредоточиться на предстоящей задаче.
До момента, как с ней не заговорил лист акации. Сначала Хэйт даже не поняла, откуда слышит тонкий и заискивающий голос.
— Пойдем со мной. Прошу, иди за мной. Говори со мной.
Листочек на дорожке шевелил краешками и привставал на черешке, чтоб обратить на себя внимание. Если б лист не сменил форму на миниатюрную версию листа папоротника, художница бы переступила через эту говорящую несуразицу. И пошла бы дальше: дел было невпроворот, не до новых и — очевидно — бредовых знакомств.
Но папоротник вызвал четкую ассоциацию: квест на изменение класса, растюшки разные: бонсай пещерный с красными иголками и «радиоактивной» подсветкой, бирюзовые листики древа познания и цветущий папоротник. Первый разговорчивый саженец она сожгла и огребла за это посмертное проклятие.
Два других вынесла наружу, к жрицам Ордена Ашшэа. Позже папоротник, он же древо искушения, ею был принесен к храму Балеона. Где-то между местных деревьев и статуй пристроен. А днем позже изваяние Грегора Мракоборца заговорило… После чего случилось много интересного. Древо искушения, принявшее вид «совершенно обычного» куста бузины, развернулось по полной в своих каверзах.
Правда, после задачи с добавлением сока в питье или еду служителей ордена (успешно выполненной старательными игроками), «Грегор» замолк. Куст бузины куда-то делся. А Хэйт после ознакомления с последствиями легкого дельца изрекла: «Посадила, блин, кустик». Следующей умной мыслью было: «Надо валить». И никаких паломничеств к местам былой славы (и растительных шкод) она впоследствии не совершала.