Между небом и морем
Шрифт:
Хэйт так их и пишет: одного в кручении на спине, другого с опорой на пальцах одной руки. Брейкеры-ангелы-оборванцы. Какие времена, такие и ангелы…
Когда Вал снова бьет по клавишам, воительницу сносит… пушечным ядром. Технические штуковины Маськи, если речь не о големах, а о механизмах, не делят цели на своих и чужих. Так что сметает зеленую мощно. И хорошо, если не насмерть. Впрочем, Мася обещала вовремя активировать яшмовое ритуальное кольцо братства. Дать щит жертве искусства, чтобы оно ее не расплющило.
Бард понижает громкость. Музыка перетекает в что-то
«Ла-ла-ла-ла-ла», — слышны звездоцветы.
Движутся в танце друг к другу ангелы и демоница. Хель вспархивает — это не назвать прыжком, ее ловят, не позволяя упасть. И снова подкидывают. Вращение в воздухе, полет вниз спиной — на крепкие руки, и вновь — воздух.
Все тридцать секунд усиления цветочного пения Хель парит в воздухе. Самые безумные поддержки и подкидывания, все реализуют эти одержимые танцем.
Песнь звездоцветов тает в полумраке, рояль продолжает шептать. Несется еще один снаряд, и на его пути встает один из ангелов. Еле различимое сияние щита от парного кольца на руке Хэйт если и заметно, то его легко отнести к проявлению светлейшей сути.
Фог падает навзничь. Хель рвется к нему, ее удерживает за плечи Сторм. Искры, искры от феечек сыплются подобно водопаду. И черные одежды демона белеют.
Хель — в белом — делает пируэт над лежачим ангелом. Фог открывает глаза.
Фигуру танцовщицы в белом Хэйт начала писать раньше, чем произошло преображение. Иначе не успеть. Хель показывала заранее ей этот пируэт, и теперь белая девушка на холсте частично заслоняет темную.
На последних нотах оба ангела возносят на руках белую девушку. Держат за икры, а Хель с раскинутыми руками улыбается и как бы парит над тьмой.
Замолкает рояль.
Хэйт сдергивает с лица ленту, снимает с мольберта холст. Несколько шагов, «воспарить», и вот она тоже в воздухе. Как и картина в ее руках, повернутая к зрителям.
Овации длятся так долго, что уже и наземь все успевают спуститься, и свет возвращается, и музыкант, убрав драгоценный рояль в «никуда», подходит к группе из танцоров и одной художницы.
С роялем так — убирать в инвентарь — вообще-то нельзя. Оттого и не продают столь крупные инструменты игрокам. Местные носят свое в руках, концертный же рояль остается стоять на сцене после ухода музыканта. Так что Вала наградили даже не самим инструментом, а неразрушимым свитком, чтение которого позволяет материализовать рояль.
«Рояль в кустах», — увидев это действо впервые, сообщила Барби. — «Роялище огроменный, такое не переплюнуть. Да просто отец всех роялей твой белый рояль».
Вал просто сиял от восторга и не мог подобрать связных слов, чтобы передать свое счастье.
Обо всем этом можно повспоминать, пока безумствует толпа. Это еще громче и звонче, чем в прошлый раз. Звон монет о сцену не смолкает. Где-то за сценой радуется и потирает ручки одна гнома. И, наверняка, бурчит что-то непотребное орчанка.
Восторги не утихают и тогда, когда Мама Ирис самолично спускается, чтобы увести артистов на отдых. И даже
потом, когда Ненависть наслаждается заслуженным ужином, шум слышен сквозь стены.Шум — это здорово. Он надежно укрывает: «Ой!» — от Маськи, когда она видит призрака. Сначала из потайного хода в комнате арфистки выплывает дух, а затем робко высовывается вихрастая мальчишеская голова.
«Он так похож на Кинни», — думает Хэйт. Морщится: что-то щемит в груди, хотя в виртуальности такого не должно быть (как и исчезновений концертных роялей).
— Мой друг сказал, — голосочек дрожит, как и сам пацан. — Что вы что-то здесь ищете. Или кого-то. Он не совсем разобрал, далеко был. Боялся показаться.
Оба мальчишки, живой и призрачный, косятся на гномку.
— Для начала: мы вас не обидим, — Хэйт самой страшно, вдруг спугнут пацанят? — Да, мы кое-кого ищем. Взрослую эльфийку и ее сестру. Младшую. Она, наверное, молоденькая, возможно, совсем ребенок.
«Почему я не расспросила по полной программе дознавателя Гройда про младшую сестру Ильсилль?» — ругает она себя мысленно.
— Илли? — встряхивает кудрявый мальчик. — Я знаю, где она. В зеленом приюте. У старой Яффы.
— А где этот приют находится? — озвучивает Мася один на всех вопрос.
Вперед подаются все. Перед глазами Хэйт возникает карта с пиратского судна.
— В Ла Белло, по Зеленой улице, такое и название, — охотно сообщил парнишка.
И тут везение закончилось.
— Сюда идут, — заволновался призрак. — Я убегаю, не хочу пропасть, как все. И тебе советую.
Это — пацану живому. И уже наполовину из стены, дух спешил удалиться.
— Беги, малыш, — подтолкнул замешкавшегося ребенка Вал.
И призвал перед дверью рояль.
— Ой, какой я неловкий! — вскрикнул музыкант. — Сейчас, разберусь, как убрать…
— Дорогие гости, вы в порядке? — за дверью, перегороженной инструментом, тоже взволновались.
— Да-да, я случайно, — повысил голос Вал. — Ошибся. Сейчас все исправлю.
Пацан скрылся, дверь в потайной ход вернулась на место.
— Всё, убрал, — прикрикнул бард. — Еще раз извиняюсь за бардак.
Мама Ирис чуть поморщилась, войдя в помещение. Столик, посуда и ширма пострадали от призыва роялища.
— Мы компенсируем все расходы, — поспешила заверить Хэйт. — Нам жаль.
— Эти творческие личности, — подхватила Мася. — Такие рассеянные.
— Как ветром сорняки посеянные, — не осталась в стороне Барби.
— Простите нас, — склонила голову в поклоне Хель. — Мы больше так не будем.
Прода 30.11.2024
Из Ириса шли тем же путем. Но не все.
Вероятно, Прайд не ожидал второго пришествия Ненависти в бордель на территории «их» города. Кому-то, чтобы покрыть штрафы и вернуть лидерские позиции в списке меценатов города-порта Ла Бьен, пришлось нехило раскошелиться.
Так или иначе, попасть в цветник Ненависть смогла свободно. Засаду шерстистые не выставили. Может быть, дело было в плотных сражениях близ подземелья. Альбомы прошлого дня по Сияющим Очам Тьмы выкупили.