Миллионщик

— А если он не станет говорить? Если заподозрит неладное?

— Заговорит, — уверенно сказал я. — Он жаден и глуп. Я спровоцирую его, заставлю повторить свое гнусное предложение. А ваши друзья все это услышат!

Князь хлопнул ладонью по столу так, что зазвенели бокалы.

— Черт побери, Тарановский, да вы не коммерсант, вы — стратег! Мне нравится ваш план! Он дерзок и изящен. Я берусь это устроить! Сенатор Глебов, старый приятель моего папа, человек безупречной честности. А генерал Арсеньев, ветеран осады Севастополя, ненавидит казнокрадов и мошенников. Они согласятся!

— Только одно условие, князь, — добавил я. — Мое имя не должно фигурировать в этом деле официально. Я человек приезжий, не хочу встревать в ваши столичные интриги. Вы представите меня просто как доверенное лицо, пекущееся об интересах сирот.

— Понимаю, — кивнул Оболенский. — Скромность украшает героя. Будь по-вашему! Что ж, господин «доверенное лицо», готовьтесь. Завтра вечером мы устроим нашему Аристарху Ильичу настоящий театр. И я с удовольствием посмотрю на финал этой пьесы!

План был готов. Оставалось только дождаться вечера и сыграть свою роль. Роль, от которой зависело ох как многое!

Глава 16

На следующий день Английский клуб жил своей обычной, респектабельной жизнью. В бильярдной стучали шары, в библиотеке шелестели страницами газет, а в картежной, в облаках сизого дыма, творилась судьба состояний и репутаций. Но сегодня здесь должен был разыграться спектакль, которого эти стены еще не видели.

Я прибыл в клуб вместе с князем Оболенским. Он был весел, оживлен и явно предвкушал предстоящее развлечение.

— Ну что, Тарановский, готовы к премьере? — подмигнул он мне.

Первым делом мы отправились к распорядителю клуба, дабы уведомить его о происходящем. Распорядитель, некий Иконников Евграф Капитонович, полноватый господин, услышав суть дела, к моему несказанному изумлению, даже обрадовался. Я ожидал, что руководство клуба будет не радо назревающему скандалу, но подозрения мои оказались напрасны.

— Этот господин уже не раз подозревался в шулерстве! — пояснил мне Евграф Капитонович. — Но за руку пойман не был, а потому до сих пор имеет членство. Если вы избавите клуб от его докучливого присутствия, завсегдатаи вам пудовую свечку поставят!

— Прекрасно. Он сейчас здесь? — поинтересовался я.

— Селищев? Да!

— А можете вы устроить, чтобы в голубой курительной сейчас не было посторонних, а в соседнюю комнату надо провести князя Оболенского с господами!

— О, нет ничего проще! — тут же усмехнулся Евграф Капитонович.

— Отлично! Тогда в нужное время пусть лакей позовет Селищева на встречу со мной! — предупредил я.

Князь тем временем отправился на поиски сенатора Глебова и генерала Арсеньева. Оболенский нашел их в хитросплетении комнат и залов и, обнаружив сидящими за бокалами хереса, с самым серьезным видом увлек в малую гостиную, смежную с курительной, якобы для обсуждения одного щекотливого дела, не терпящего посторонних ушей.

Я же, выждав несколько минут, направился в курительную. К сожалению, она была не пуста. Выбрав кресло возле закрытых дверей в другую комнату, я опустился в них и стал ждать условного сигнала.

Наконец в двери тихонько постучали — это означало, что Оболенский и наши свидетели заняли стратегическую позицию с той стороны. Я выглянул из курительной и подозвал швейцара, принимавшего плащи у лестницы.

— Любезный! Позови сюда Аристарха Ильича! Скажи, что это господин Тарановский желают переговорить с ним по известному ему делу.

Вскоре Аристарх Ильич Селищев спустился вниз.

— Мосье Тарановский? У нас кажется, назначена встреча в ресторане «Яр»? Вы решили не ожидать вечера?

— Именно так. Пройдемте сюда, чтобы переговорить без помех! — радушно пригласил я, увлекая его к креслам, поставленным у закрытых дверей в соседнюю залу. — Что будете курить? Вот, пожалуйте, табак с Ямайки!

Селищев опустился в глубокое кресло, нервно теребя в руках нераскуренную сигару. Он тщетно пытался изобразить на лице надменную скуку, но бегающие глазки выдавали его волнение.

— Итак, сударь, как я понимаю, вы желаете сделать мне какое-то предложение? — немного торжественным тоном начал он.

Я сел напротив и, нарочно не понижая голоса, произнес:

— О да, предмет для обсуждения у нас есть. И предмет сей весьма увесист. — Тут я усмехнулся. — Мы говорили про сто тысяч рублей серебром, если я не ошибаюсь?

Я произнес эту фразу достаточно громко, чтобы ее услышали за дверьми.

Селищев побагровел.

— Тише! — прошипел он. — Вы с ума сошли? Зачем об этом кричать во весь голос?!

— А почему нет? — Я пожал плечами. — Мы ведь с вами обсуждаем деловую сделку. Вы продаете, я покупаю. Что в этом такого? Или вы стыдитесь своего товара?

— Я ничего не продаю! — Селищев из багрового стал синим, голос его сорвался на визг.

Черт! Да он пошел в отказ! А у меня там за дверьми сенатор с генералом! Так они, пожалуй, решат, что я клоун, пытающийся оговорить честного дворянина!

— Простите? — Я с деланым удивлением поднял брови. — А как же наше вчерашнее милое общение? Вы ведь ясно дали понять, что за сто тысяч готовы «уладить» дело с имением Левицких. То есть, попросту говоря, предать интересы сирот, опекуном которых являетесь, и продать решение суда тому, кто больше заплатит.

Несколько господ за соседними столиками отложили сигары и уже с нескрываемым интересом слушали наш разговор. Селищев это заметил и запаниковал.

— Это клевета! Гнусная, подлая клевета! — зашипел он, пытаясь говорить тише, но от волнения его голос только окреп. — Я честный опекун! Я защищаю интересы несчастных детей!

— Защищаете? — расхохотался я. — Это так вы их защищаете, выставляя их родовое гнездо на торги и требуя взятку?

За дверью в малую гостиную послышался шорох. Наши «свидетели» явно были на месте. Спектакль вступал в свою решающую фазу!

— Послушайте, Тарановский, или как вас там, — Селищев перешел на угрожающий шепот, наклонившись ко мне, — не играйте с огнем. Вы не знаете, с кем связались. За этим делом стоят очень серьезные люди!

— Я тоже серьезный человек, Аристарх Ильич. И мои доверители не любят, когда их водят за нос, — решил я дожать его, используя свою легенду. — Они готов заплатить, но не сто тысяч. Это, знаете ли, форменный грабеж. Я предлагаю вам пятьдесят. Пятьдесят тысяч серебром. Прямо сейчас. И вы завтра же улаживаете все дела и прекращаете эту комедию!