Моё "долго и счастливо"

Я покачала головой и посмотрела Дерику в глаза. Фрэснийский король вскинул брови, насмешливо глядя на меня.

– Он отец Эдварда, - тихо произнесла я, подходя к Алену.
– И ты его не убьёшь. Мы любим с ним одного принца. Одинаково.

Глаза короля-колдуна расширились, когда я осторожно забрала кинжал из рук мальчика, и отбросила в сторону.

– К тому же ты убивал уже достаточно, - шепнула я Алену.
– Хватит. Лучше освободи его, - и, повернувшись к королю, коротко поклонилась.
– Ваше Величество. Проклятые - вы сможете снова их обуздать?

Дерик потёр свободные от верёвок руки и, кивнув, вскрыл так и не зажившую рану на запястье. Я отвернулась от него к Джоан, методично обыскивающей альбионского короля. К замершему Алену. Подняла руку с татуировкой и как можно спокойней поинтересовалась:

– Ну что, кто-нибудь мне объяснит, что всё-таки происходит?

***

Портал сжался и выплюнул нас где-то посреди заснеженного леса. Ален, не давая коню передохнуть, пришпорил его, крепко держа поводья. Я, в свою очередь, крепко держалась за Алена.

Король Дерик переместился к себе во дворец - доделывать схему. Джоан осталась в гробнице.

“Она теперь королева Альбиона, - улыбнувшись, сообщил Ален, когда мы добрались до конюшни и он подсаживая меня в седло.
– Ей на руку была моя ненависть”.

Я поёжилась, пытаясь отогнать полные крови воспоминания. И, вдохнув морозный, колючий воздух, тихо произнесла:

– Ален… То есть… я теперь… ну… у меня есть магия?

Прижимаясь к шее коня, Ален, не оборачиваясь, отозвался:

– Вроде того.

– Вроде? То есть я теперь… ну… колдунья?

Метаморф рассмеялся.

– Нет, Катрин. Я же объяснял. Магия Грааля каким-то образом перешла в тебя. Его символы на твоей руке. Вроде как знак.

Я покосилась на руку.

– То есть я теперь могу колдовать?

– Ограничено, - отозвался Ален, дёргая поводья и сворачивая влево на развилке.
– Я бы сказал, очень ограничено. Магия Грааля - магия чистоты и света. То есть ты не можешь никого ею убить. Но ты можешь защищаться. Точнее она будет тебя защищать. Это… ну… как очень сильный амулет, но действующий всегда. Только исполняющего не все желания, а лишь те, что ведут к свету и добру.

– У-у-у, - протянула я.
– То есть списать французский на экзамене мне эта фигня не поможет?

– Нет, - смеясь, отозвался Ален.
– Зато ты можешь отменять любую магию - в зависимости от желания… Ты освободила меня.

Я прижалась к нему покрепче.

– О, то есть ты теперь не будешь бухаться в ноги и смотреть на меня щенячьими глазами? Круто.

– Круто, - повторил Ален.
– Я ведь всё осознавал, Катрин. Всё, что со мной делали. Всё, что мне приказывали. И не мог помешать… Почему ты тогда сняла с меня цепь?

– Потому что ты мой друг, - удивлённо отозвалась я.
– Тебе не кажется, что это неправильно - водить друзей на цепочке?

Ален усмехнулся.

– Правда? Ты странная, Катя. Ты очень странная, - и, помолчав, добавил, ошеломив меня до глубины души.
– Отныне я буду служить тебе.

– Эй!
– вскинулась я.
– Не надо мне служить! Меня и так всё устра…

– Дура ты, Катька, - фыркнул колдун.
– Я уже поклялся. И принёс тебе клятву верности. Отныне и навсегда. Метаморфы всегда кому-то служат - это нормально. Я хочу служить тебе.

Я не успела возразить - мы выехали на какой-то холм, с которого открывался отличный вид на гремящую колоколами столицу и поле битвы внизу. Мешанину рыцарей, вспыхивающие кое-где огоньки заклинаний, летящие стрелы.

И надвигающихся со всех сторон каменных громадин от шага, которых дрожала земля.

– На големов не действует магия, даже моя, - спокойно сообщил Ален, помогая мне спешиться.
– Но твоя, Катрин, должна.

– И что мне делать?
– опешила я, глядя вниз.

– Вытяни руку и пожелай, - отозвался мальчик.
– Попробуй.

***

Золотой свет залил наш холм, поле внизу, волной прокатился до города.

Ален, по-детски схватив меня за руку, прижался, ошеломлённо глядя на сверкающую, безгрешную чистоту.

– Это прекрасно, Катрин… Ты прекрасна.

Я смотрела, как тают, попадая под волну света каменные громадины. Точно свечные огарки текут, осыпаясь, оставляя холмы прелой земли. Очень скоро всё поле было полно такими холмами.

– Я не понимаю, - тихо произнесла я, глядя, как мешанина внизу разделяется на бегущих и атакующих. И как, строго держась границы тени, за бегущими несётся серая волна Проклятых.
– Я не понимаю. Я же ничего не делаю. Я ничего не чувствую. Как оно получается?

Ален глянул на меня и с улыбкой покачал головой.

– Блажен, Катрин. Блажен, кто руки свои в святой омоет крови… Никто тебе не ответит. Насколько я знаю, такого никогда раньше не случалось. Никогда ещё Грааль никого не осенял своей благодатью. Даже рыцарю Галахаду, чистейшему и благороднейшему, он лишь дался в руки. М-м-м, ты там случайно никаких голосов свыше не слышала? Может, что-то обещала?

Я покачала головой и уткнулась взглядом в поле, где во главе рыцарей скакал юноша с лучащимися в свете утреннего солнца золотыми волосами.

– Кто объяснит замысел Всевышнего?
– пробормотал Ален, проследив за моим взглядом.

– Но Ален, - выдохнула я.
– Я же даже не верю… в вашего… ну, Всевышнего.

Мальчик глянул на меня и улыбнулся.

– А может, это не так уж важно? Важнее, какая ты. Никто из них, даже самый добрый или блаженный, не протянул бы руку помощи метаморфу. И погиб бы там, в гробнице, потому что у тебя просто не было шансов выжить. Я не знаю, Катрин, в чём дело. И вряд ли кто-то знает. Но что-то ты такое сделала, что не смог и никогда бы не сделал никто из нас

– Юный философ, - вздохнула я.
– Подсади меня лучше и поехали вниз. Я хочу убедиться, что с Эдвардом всё в порядке.

***

Мы ехали наперерез возвращающемуся в столицу войску. Изрядно потрёпанному - человеческому. Проклятые рассредоточились за стенами, а часть из них гнала союзные войска до границы.

Эд, усталый, непривычно смотрящийся в доспехах, скакал впереди. Его взгляд не отпускал нас с Аленом - у меня до сих пор светилась рука, а волна золота так пока и не угасла.