Монарх V

Веррагор сдернул капюшон, обнажая шрамы-руны, и упал на колени:

— Великий старейшина! Значит, ты и вправду выжил!

Монстр поднял ладонь. Над ней возник голограммный свиток — договор, подписанный кровавыми печатями других старейшин:

— Выжил… Но когда-то нас было много, нас почитали как светлых богов… А когда мы восстали — нас объявили демонами. Твой друг, — взгляд упёрся в меня, — единственный, кто может разорвать цепи будущих несчастий.

Я шагнул вперёд, чувствуя, как кристалл в груди резонирует с энергией старейшины:

— Что ты предлагаешь?

— Знание… Ключ к пробуждению великой справедливости.

Веррагор судорожно вздохнул, вонзая копьё в камень.

А пламя в моих жилах ответило рывком. Кристалл и Власть запели в унисон.

— Но… — громыхнуло чудище… — Сперва мы просто поговорим.

Старейшина щелкнул пальцами, и между нами возник стол из черного обсидиана. Чайник, вырезанный из изумруда, наполнил чаши жидкостью цвета космоса.

— Садитесь, — его голос смягчился, став похожим на гул подземных ключей. — Даже бунтарям стоит иногда замедлить бег, чтобы вспомнить вкус корней.

Веррагор первым опустился на сиденье, его драконьи зрачки сузились при виде чайника. Я последовал примеру, ощущая, как магия стола приковывает меня лёгкими цепями иллюзий. Старейшина наполнил чаши жидкостью цвета ночного неба, где плавали звёздные блёстки.

— Пейте. Это не яд, — он усмехнулся, и в его глазах-солнцах мелькнули чёрные пятна. — Хотя для большинства вашего рода один глоток стал бы агонией. Но вы… вы особенные.

Чай обжёг губы сладким холодом, а когда я проглотил его, в груди вспыхнула карта созвездий — воспоминаний, но не моих. Старейшина начал говорить, и стены храма растворились, погрузив нас в видение.

Глава 13

Старейшина прикрыл глаза, и пространство вокруг нас изменилось. Видение унесло меня в глубины прошлого, в то время, когда мир еще принадлежал Совету Десяти.

— Тогда мы еще не знали, что стоит за границами нашего бытия. — начал он. — Два мира — ваш и мир монстров — существовали в равновесии, под управлением Совета. Это было время свободы, когда магия текла чистыми потоками, и каждый народ жил согласно своей природе.

Перед нами развернулись картины великих городов, парящих над землей. Башни, сделанные из чистой энергии, соединялись мостами из света. В небесах витали создания, сотканные из пламени, воды и камня, свободно пересекающие грань миров. Люди и монстры не воевали — они сосуществовали под единой властью.

— Но однажды небо раскололось.

В воздухе возникла трещина. Из нее потекло нечто чужеродное, искривляющее само пространство. Мир содрогнулся, когда первый из них ступил на нашу землю.

Я увидел фигуру, закутанную в плащ из звездного мрака. Она не имела формы — она постоянно менялась, будто пространство не могло удерживать ее. Там, где касались ее шаги, реальность изгибалась, становясь иной.

— Они пришли без войны, без предупреждения. Просто заявили, что отныне все принадлежит им.

Видение дрогнуло, и я увидел, как Совет Десяти вышел им навстречу.

— Мы не приняли их власть. Мы не верили, что кто-то может прийти и забрать то, что строилось веками.

Члены Совета подняли руки, и небо наполнилось магией. Заклинания, которые могли бы уничтожить целые континенты, готовы были сорваться с их губ… но ничего не произошло.

— Они лишили нас силы.

Мир застыл. Совет Десяти осознал, что магия больше не подчиняется им.

— Первые владеют пространством. Они изменили само основание реальности, заставив мир подчиняться им.

И тогда началось вторжение.

Тысячи существ, подобных тому, кто первым ступил в этот мир, вышли из разломов. Они не сражались, а просто изменяли реальность под себя. Города исчезали, не разрушаясь — они переставали существовать. Люди и монстры пытались бежать, но не было спасения в мире, который больше им не принадлежал.

— Совет Десяти пал, один за другим. Каждый из нас был стерт из этого мира, словно нас никогда не существовало.

Передо мной развернулась последняя картина. Один из членов Совета — тот, кого я теперь знал как старейшину, — стоял на вершине башни, единственный, кто еще сопротивлялся.

— Как ты выжил? — с удивлением в голосе спросил я.

Старейшина медленно поднял руку, и его пальцы, напоминающие сплав лавы и теней, коснулись груди. Там, где должно было биться сердце, пульсировал шестигранный шрам.

— Это было непросто. — его голос загремел, как обвал в глубинах Бездны. — Они стерли моих братьев и сестер из реальности, но я… я стал тем, чего не могли понять. Парадоксом.

Он сжал кулак, и шрам вспыхнул, высвободив вихрь воспоминаний. Перед нами возникла сцена его последнего боя: старейшина, еще в облике прекрасного человека с серебряными волосами, стоял на руинах алтаря, окруженный фигурами Первых.

— Когда они переписали законы, я понял — сопротивление в их реальности бессмысленно. — его глаза-солнца сузились, вспоминая боль. — Поэтому я «переписал себя».

Я вновь перевел фокус на палитру воспоминаний легендарного создания. Человек разорвал рубаху, обнажив грудь. Вместо плоти там зияла черная пустота, наполненная мерцающими осколками кристаллов. Они вращались, как частицы в колбе алхимика, образуя сложные узоры.

— Я совершил древний обряд расщепления… Я вырвал собственный кристалл души и раздробил его на тысячи частиц. Каждую спрятал в разных слоях реальности — он провел пальцем по пустоте, и мнимые осколки запели хором голосов. — Первые могли уничтожить тело, душу, память… но не то, чего больше нет. Я стал вирусом в их совершенной системе.

Веррагор замер, его драконий разум с трудом воспринимал эту логику. Я же почувствовал, как Власть в моей груди всколыхнулась от уважения к старейшине.

— Сильно, —прошептал я. — Дробление души…

— Это безумие, — закончил монстр. — Да. Я провел тысячелетия, собирая себя по крупицам. Когда Первые наконец покинули наш мир, решив, что я уничтожен, я собрался заново. Уже не прекрасным человеком. Не великим магом. Чем-то другим. — он сомкнул ладони, и пустота в груди закрылась, шрам погас. — Я стал воплощением их страха — тем, что нельзя контролировать.

В воздухе повисла тишина, старейшина повернулся к другому видению, где мрачно алело багровое небо.

— Но эта сила имеет цену. Осколки теряют связь. Через несколько десятилетий я снова рассыплюсь в ничто. — он обернулся, и в его взгляде горела давняя ярость. — Потому я и ждал тебя, Глеб Долгорукий. Я хочу увидеть зарю нового мира!

Видение дрогнуло, и мы снова оказались в храме. Старейшина открыл глаза.

— Теперь ты все знаешь.

Я молчал, ощущая, как внутри меня закипает ярость. Первые не просто разрушали… Они стерли прошлое.