Монарх V

Не помню, сколько это длилось. Казалось, сама вечность рухнула мне на спину, пытаясь меня раздавить, сжечь, утопить, сдуть… Но… Через какое-то мгновение моя Власть одержала вверх над всеми энергиями. Я словно поймал молнию… Шум, исходивший от столкновения стихий, затих, оставив лишь ровное биение моего сердца. Я открыл глаза, и мой взгляд стал холодным, наполненным древней решимостью и силой. Я понял, что с этого момента перестал быть простым магом.

Старейшина произнёс последние слова ритуала:

— Теперь сила шести стихий течёт через тебя, и ты стал частью вечного потока. Но помни: эта сила, как и любая другая — не подарок, а великая ответственность.

После завершения ритуала я остался наедине с собой. Я словно рухнул на дно Истины, осознав всю ее глубину. Величественный свет внутреннего кристалла обжигал все мое естество. Я стоял, окружённый тишиной, которая казалась одновременно мирной и наполненной угрозой.

— Я должен быть готов, — наконец, прошептал я сам себе под нос, словно пытаясь закрепить в памяти каждое слово старейшины.

В этот момент я ощутил легкое покалывание в висках — признак того, что моя магическая аура начала стабилизироваться, приняв новую форму. Свет, исходивший из моего внутреннего кристалла, постепенно становился мягче, но одновременно и более интенсивным, как будто сама Вселенная приветствовала его обновление.

Когда я открыл глаза, Домен изменился. Воздух дрожал от нового ритма — пульса шести стихий, сплетённых воедино. На месте ритуального круга, где исчезли Наида, Дарион и Виргис, теперь стояли три каменных обелиска. Их поверхности покрывали руны, светящиеся цветом соответствующих кристаллов: синим, золотым и фиолетовым. У подножия каждого лежали дары — морская раковина, ветка цветущего ясеня и череп, обвитый плющом.

«Сколько же длился ритуал, раз местные успели уже принести дары?»

Я протянул руку, и тень под моими ногами зашевелилась, приняв форму Виргиса. Она коснулась обелиска Смерти, и из земли проросли черные розы с лепестками, словно вырезанными из ночного неба. Их аромат был горьким, как прощание, но в нём чувствовалась странная надежда.

— Сириус Эридан. — голос Веррагора заставил меня обернуться. Драконид стоял на краю площади, его руны мерцали тревожным алым. За ним толпились Первые Люди. Их глаза, полные благоговения, были устремлены на меня, но в них читался и страх.

Один ребёнок, девочка лет семи с волосами цвета пожара, выскользнула из толпы. В её груди алел кристалл Огня — слабый, как искра. Она подбежала к обелиску Жизни и положила ладонь на золотую руну.

— Они теперь в тебе? — спросила она, глядя на меня. — Тётя Наида говорила, что если я испугаюсь, можно попросить реку убаюкать меня. А теперь… река — это ты?

Толпа замерла. Кто-то потянулся, чтобы увести ребёнка, но я поднял руку, останавливая их. Присев на корточки, я коснулся земли. Под пальцами заплескалась вода, тёплая, как дыхание Наиды.

— Река осталась рекой, — сказал я, и из капель сложился образ женщины с волосами-волнами. — Но теперь, когда ты попросишь, я услышу.

Девочка рассмеялась, запустив пальцы в призрачную воду. Образ Наиды улыбнулся и рассыпался дождём, оросив землю. Там, где упали капли, мгновенно проросли цветы — золотые, как сила Дариона, с лепестками, мерцавшими звёздной пылью.

Веррагор шагнул вперёд, разрывая магию момента:

— Твоя сила… Она меняет сам Домен.

Я встал, наблюдая, как корни новых растений сплетаются с чёрными розами. Жизнь и Смерть танцевали в симбиозе, создавая узоры, которых не существовало ни в одном мире.

— Это не я, — пробормотал я, чувствуя, как обновленный кристалл внутри меня поет. — Это ОН.

Единение… Кто бы мог подумать, что я, Монарх, познавший все, узнаю что-то новое и столь… Прекрасно ужасное.

Пока Первые Люди расходились, неся в руках цветы из иного бытия, я остался у обелисков. Тени трёх жертв кружили вокруг, напевая древний гимн стихий. И когда я прислонился к камню, на моей мантии расцвела новая роза — алая, как обещание мести.

Я сделал глубокий вдох, словно собираясь с силами для долгого пути, и, чувствуя, как моя душа наполняется решимостью, покинул домен Власти, ни с кем не прощаясь. В моем сердце уже не осталось сомнений — я обрел силу, которую никогда не дарили смертным, и теперь моя жизнь стала частью великого потока, способного изменить саму реальность!

* * *

Обычный день службы Сергея Нарышкина начинался задолго до рассвета. Подъём по уставу, короткая пробежка, а затем — тренировки. Он выходил на плац вместе с другими солдатами, но держался особняком, пропитывая каждое движение яростью, которую хранил в сердце. Его удары были быстрыми, точными, безупречными — не просто техника, а отточенная месть, формирующаяся в стали.

После физических упражнений следовали строевые учения, тактические занятия и стрельбы. Сергей владел оружием лучше многих сослуживцев, что вызывало уважение и зависть. Однако он не искал друзей. Любая связь была лишней, ведь его цель была выше личных симпатий.

Днём он нёс службу — патрулирование, проверка укреплений, охрана важных персон. Он выполнял приказы чётко, безукоризненно, никогда не задавая вопросов. Высшее командование видело в нём перспективного офицера, но знало, что в его взгляде тлеет что-то опасное — неугасимый огонь.

Вечером Сергей возвращался в казарму, где другие могли позволить себе расслабиться, выпить, поиграть в карты. Но он предпочитал одиночество. В его комнате всегда было тихо. Он перечитывал старые доклады о Долгоруких, изучал их тактики, схемы дворцовых переворотов, всё, что могло дать ему шанс приблизиться к Глебу.

Перед сном он вновь молился — не о спасении души, а о справедливости, которая, пусть и с запозданием, должна восторжествовать.

Сергей жил лишь мыслью о мести, мечтая о дне, когда он сможет воздать Глебу по заслугам. Он тренировался до изнеможения, укрепляя тело и дух, зная, что однажды судьба даст ему шанс. Однако он понимал: слепая ненависть приведёт его к гибели. Ему нужно было время, сила и верные союзники, чтобы добиться своего.

Очередное утро началось, как обычно. Подъём, короткая пробежка, изнурительные тренировки. Сергей заканчивал разминку, когда по лагерю пронеслись первые слухи. Переговоры в штабе. Напряжённые лица офицеров. Затем, как удар грома среди ясного неба, раздался первый крик:

— Император мёртв!

Сергей замер. Мир словно застыл. Гибель Николая Годунова означала лишь одно — трон теперь пуст. И всех интересовал лишь один вопрос — кто займёт его?

Волнение мгновенно охватило ряды солдат. Группы людей сбивались в кучи, негромко обсуждая случившееся. Одни были потрясены, другие — встревожены, третьи откровенно радовались. Приказы с высших штабов ещё не поступали, но все понимали — перемены неизбежны.

— Кто теперь Император? — этот вопрос звучал повсюду.