Моран дивий. Стезя

Невеста ступила на незастеленный девственный снег олицетворённой Нави и спустилась к берегу. Здесь ждала её богато убранная лодка. Она легла на белую овчину, щекочущую щёки и замерзшие пальцы, судорожно вздохнула. По обеим сторонам воды загудели хриплые меха гайды, выводя тревожную мелодию призыва.

Мокрая верёвка, залубеневшая на морозе, дёрнулась, захрустев лопающимися льдинками, и повлекла лодку к противоположному берегу. Князь споро тянул её, добывая невесту из мира теней, дабы возродить её в Яви и приобщить к своему роду.

Скользя по чёрной воде и слушая её тихий плеск за тонкими досками, княжна чувствовала как кровоточит сердце, прощаясь со всем, что она любила, со всеми, кто был ей дорог. Достанет ли сил и желания у её коченеющей души возродиться рядом с тем, кто назовётся скоро её мужем?

Лодка мягко стукнулась о берег. Князь подал руку, предварительно обмотанную рушником с солярными знаками, невесте. Свенка приняла её и ступила на символическую землю Яви, засыпанную ягодами рябины. Они горели на снегу словно рыжая яшма, из которой, как известно, выложена дорога в небесные чертоги.

Князь, опустившись на колени, разул невесту, Свенка легко стянула с него сапоги, насунутые на босу ногу. Босиком, ступая горячими ступнями по мерзлым ягодам, они подошли к алтарю и стали на расстеленное для них свадебное полотно, тканное из одной нити, без обрезов и узлов.

Словно во сне Свенка слушала обрядовые речи седобородого жреца, словно во сне обходила Краду об руку с князем, кланялась Сурожи, причащалась от хлебов Угрицкого и Дубрежского. Словно во сне увидела кровь на ладони князя, выступившую от пореза ритуальным ножом. Не вздрогнула, потому что не почувствовала боли, когда лезвие скользнуло по её руке. Порез остался бескровным, только нежно розовел повреждённой кожей. Увидела, как нахмурился князь. Почувствовала, как грубо схватил её за запястье, как закапала его кровь на онемевшую ладонь, стекая ручейком к бледному порезу. Кровь обжигала, словно кипяток, проникая под кожу. Стало жарко и больно. Свенка сжала зубы. Кто, как ни полянская княжна, должна уметь терпеть боль?

Не глядя на невесту, князь соединил их мокрые от крови ладони, сжал свою вокруг холодных пальцев Свенки болезненно крепко и протянул руки жрецу. Радмир нахмурился, но связал запястья брачным рушником. Потом подставил под капающую кровь чашу с вином и, взмолившись о благословении союза, вылил её под ноги грубо вытесанному из дерева, старому как мир идолу Сурожи.

Жених с невестой перестали дышать, ожидая её решения. Почему она не приняла невесту в Яви? Почему она не захотела дать ей перерождения естественного, как первый вдох новорожденного? Почему князю пришлось насильно вытаскивать невесту из порубежья? Может, она не даст сейчас и благословения? Что тогда? Это позор. Это сложные и болезненные возвратные ритуалы. Это рухнувшие надежды на выгодный союз... "Дай нам надежду, Сурожь, дай возможность, государыня..."

Секунда, две, три... Минута... В полной тишине снег с лёгким шорохом взметнулся из-под ног молодых, закружив вокруг них сверкающим веретеном, взметнулся в небо стремительной вьюгой и рассыпался над капищем искристой радугой, пронизанной тысячами солнц. Покров невесты рассыпался снежными хлопьями, припорошив её босые ноги. Сурожь приняла их слёзную мольбу. Да и кому она когда отказала? Свенка такого не помнила.

Народ взорвался приветственными криками, девки грянули многоголосую величальную. За воротами засвистали сурны и флейты. Спасибо, Сурожь...

Князь наклонился к невесте, едва коснувшись её губ сухими жёсткими губами, и повёл из капища, за ворота, к нарядно убранным саням.

Каким же долгим был этот день!

После обрядового очищения в бане Свенку отвели к родичам, уложили на стол в тех же белых траурных одеждах, в коих венчалась. Семья оплакала ее, умершую для рода. Потом её снова отмывали в бане от морока смерти, слёз родных, от девичества, от былых желаний и привязанностей, если таковые случались. Обтёрши венчальной рубашкой, девушки тут же, за дверями бани, сожгли её с причитаниями о потерянной девичьей вольнице. На мокрую шею новобрачной повесили родовой оберег Угрицких князей и, укутав в шубу, отвели в горницу.

Душистый лапник был уже убран, а хвоя выметена. Свенка с грустью вдохнула слабый шлейф соснового аромата и, сбросив шубу, покорно отдалась в руки мужних жён, почавших новый обряд одевания.

Красный шёлк вышитой золотом рубахи текучей водой заструился по спине и бёдрам. Влажные волосы с приговорами и песнями пропустили сквозь зубцы берёзового гребня, вырезанного самим женихом. Только не скользил он гладко, не обещал ровного пути и жизни ладной. Но дородная Ведана, чешущая косы новобрачной, старательно не замечала этого, больно дёргая их занозистым гребнем. Свенка молчала, только морщилась. О том, что счастье в браке её не ждёт, она поняла ещё у алтаря.

Женщины разделили волосы по плечам, заплели две косы, закрутили вокруг головы короной, перевив жемчужными нитями. Прикололи к косам лёгкую, словно дым, богато вышитую праздничную намитку, мягкими складками обнимающую затылок. Заковали чело в серебряный обруч с рыжей яшмой, поправили у висков колты-полулунницы.

Парча алого, украшенного золотым шитьём платья прошуршала вдоль тела. Богатые опястья сомкнулись над кистями рук, тяжёлое оплечье заискрилось на солнце самоцветами, широкий пояс, украшенный серебряной вязью и рубинами стянул драгоценную ткань, мягкие нарядные сапожки - лазурные, словно небо над Зборучем, приподняли княгиню над полом...

Она выплыла из своих покоев величественная как богиня, и прекрасная как заря. Женщины несли за ней подносы с поясами, очельями, рушниками и ширинками. По традиции, невеста своими руками во время затворения от мира после сговора, вышивала дары гостям. Но в предвидении многолюдной свадьбы делались послабления: невесте достаточно было приложить руку к каждому изделию, запечатлев на нем пару стежков, остальное же дорабатывали помогающие ей девушки.

Свенка подходила к каждому, стоявшему вдоль галереи гостю, кланялась, благодарила за оказанную честь, вручала подарок, переходила к следующему.

– Благодарствую, что почтили скромный праздник мой. Не побрезгуйте и угощением, разделите с нами пир свадебный, - поклонилась она высокому воину в иноземных одеждах, протягивая на раскрытых ладонях тонкий витой поясок.

Его длинные русые волосы были связаны в хвост на затылке. Богатые одежды и дорогое оружие говорили о высоком положении. Он улыбнулся молодой княгине так, что у неё загорелось лицо.

– Да прибудет с тобой Сурожь, славутница. Я приду, чтобы только ещё раз увидеть тебя, - он принял дар, коснувшись пальцев Свенки. Она вздрогнула от прикосновения, отдёрнув руки.

– Как зовут тебя?

– Ольвик СвИтель, прекрасная госпожа. Я темник князя Богурда. Возвращаюсь с посольством в родные края. Не мог устоять против соблазна взглянуть на твою прославленную во многих землях красоту. Теперь я вижу, что люди не врут...

– Силь?
– она чувствовала, как стучит в ушах кровь. Неужели её смятение так заметно?

– Ты права, княгиня. Моя отчизна лежит за северными границами Дубрежа...

– Твоя земля прекрасна и сурова. Так же, как её воины, Ольвик Свитель.