Морская прогулка

Эрик воспротивился, не желая оставлять «этих бестолочей» без присмотра, но был вынужден согласиться с тем, что охранник сейчас из него никакой. Пришлось уступить, и к обеду Шон и Чарльз уехали из больницы домой. Соседнюю койку занял храпящий дед со сломанной ногой, благо на ночь обоим давали снотворное и ничей покой не был нарушен, а медленно закипающее раздражение прекрасно подавили успокоительные. И почему Эрик раньше не пил все эти чудесные таблетки? Возможно, его жизнь стала бы куда более удовлетворительной…

По возвращении домой Чарльз тут же развел кипучую деятельность. Точнее он сидел в кресле и командовал, пока Шон выполнял его поручения, орудуя одной рукой, но русал, был неумолим.

— Эрик считает нас каким-то безмозглым планктоном, который не может позаботиться о себе, знаешь ли. Докажем ему, что это не так.

— О, нет, я лучше буду планктоном, только не уборка!

Шон чуть не взвыл от досады, но вовремя заткнул себе рот: не хватало еще разбить ультразвуком люстру и объясняться потом перед Леншерром.

— Шон, — укоризненный взгляд Чарльза был точь-в-точь как у директора из его старшей школы, и Кэссиди понял, что спорить бесполезно.

Под чутким руководством был пропылесошен весь дом, занавески и даже камин, после чего пылесос как-то странно затрещал, и Чарльз торопливо выдернул шнур из розетки со словами: «Достаточно-достаточно, просто возьми эту патлатую водоросль, то есть веник». Остатки золы и угля Шон вычистил и выбросил куда-то на задний двор за пределами поля зрения русалки. Грязная посуда была старательно вымыта. Чарльз вызвался помочь и долго отскребал сковороду от защитного покрытия. К тому времени, когда Кэссиди разобрался с остальным и заметил потуги Чарльза, было уже поздно. Начищенная до блеска и бесполезная сковорода присоединилась к углю на помойке, пока Чарльз не видел. После протирания пыли в гостиной с некоторых полок точно пропали какие-то мелочи: ключик от неизвестного замка, заколка бывшей хозяйки дома, несколько блестящих скрепок и маленькая металлическая открывашка. Но у Чарльза был невинный взгляд, а у Шона не было доказательств. Отмывать унитаз подросток наотрез отказался, в итоге в бачок с водой был щедро вылит флакон моющего вещества. Пара смываний, и из-под крышки полезла пушистая, воняющая хлоркой, пена, заливая кафельный пол…

Через несколько часов Чарльзов энтузиазм пошел на спад, особенно после потопа в ванной, и Шон, вылив последнее ведро мыльной воды на мокрый уголь, сообщил, что, если они с Эриком и дальше будут эксплуатировать его, как раба, он лучше сбросится с обрыва и превратится в морскую пену. Пришлось реабилитироваться в глазах обиженного ребенка и готовить ему ужин. Готовить Чарльз не умел, но Шона было жалко. Русал от души прокипятил макароны на огне, щедро сыпанув туда половину баночки соли. Ведь чем соленей, тем лучше! Туда же полетела пара замороженных рыбок из морозилки: рыба — это вкусно в любом виде.

— Старик, ради всех богов морских и людских, выздоравливай скорее, я ж так сдохну! Пять дней уже…

Шон чуть ли не валялся в ногах на постели Эрика, пока тот меланхолично жевал свой ужин из картофельного пюре и тушеного мяса. У Кэссиди разве что слюни не текли при взгляде на то, как Леншерр поглощает нормальную пищу.

— И почему я думал, что Чарльз не справится один с домом. Кажется, у него лучше, чем у меня, выходит. Смотри-ка какой ты полезный, даже готовить научился сам! — Эрик улыбнулся во все тридцать два зуба, глядя на страдальческое выражение лица Кэссиди.

— Да лучше сырую картошку грызть, чем питаться русалочьей стряпней… — парень вдруг оживился и сунул руку в рюкзак, который принес с собой. — Кстати, Чарльз тут и тебе кое-что передал, наслаждайся!

На столик к ужину Эрика шлепнулось нечто, завернутое в бумажный пакет. Судя по запаху это было что-то рыбное и подгоревшее, судя по виду — что-то очень масляное и мягкое.

— Спасибо, конечно, но лучше ты сам это ешь, — от запаха Эрика замутило еще больше, и ужин чуть не полез обратно. А он ведь только обрадовался, что сегодня его не тошнит!

— Что? И обидеть нашего дорогого кулинара! Вот ты сухарь, Леншерр! — пришла очередь Шона самодовольно улыбаться, глядя на позеленевшего больного.

— Кстати, где он сам?

— А, он попросил высадить его в одном парке неподалеку, сказал, что хочет прогуляться.

— Что?! Ты совсем идиот? Оставил его одного в парке! — если бы за минуту до этого Эрик не убрал чертов столик с сомнительными деликатесами, ужин точно бы разлетелся по всей кровати.

Шон резво соскочил с койки, хватая рюкзак.

— Да спокойно-спокойно. Он телепат, в конце-то концов. Сам справится, да и я только на полчасика.

— Ты полчасика только с медсестрой на посту флиртовал и еще черт знает сколько торчал в очереди на перевязку! Быстро езжай за ним и, если с этим бесхвостым угрем что-то случится, я тебе райскую жизнь устрою!

Шон успел выскочить из палаты прежде, чем Леншерр схватил его хоть и одной, но очень цепкой рукой, а извивающиеся, словно змеи, проводки электрокардиографа не оплели его шею. Пора валить от этих неуравновешенных недорусалки и недоакулы, морские окуни их побери…

На том месте, где Шон его высадил, Чарльза не было. Не чуя ног, Кэссиди рванулся вглубь небольшого парка, расталкивая родителей и детей, толпившихся рядом с палатками мороженого и сладкой ваты. Несколько каруселей были забиты детьми: сегодня был выходной и солнечный денек, что редкость для здешних мест, и народ вышел на прогулку. Но среди пестрой толпы мужчины в коляске не было. Шон добежал до края парка, пока не уперся в ржавеющие прутья забора.

Ему конец. Эрик убьет его и скормит рыбкам в море, вот и все. Надо сесть в машину и уезжать на край света…

Кэссиди мужественно отогнал мысли о побеге прочь. С Чарльзом могло случиться все, что угодно: напали хулиганы, забрала полиция, кто-то из людей Шмидта решил отомстить… При мыслях о последнем у Шона по спине побежали мурашки и кровь ушла в пятки. Он рванулся прямо вдоль забора, через кусты и траву, не обращая внимания на недовольного садовника за оградой.

— Здесь вообще-то больные люди гуляют, а он носится! Вот молодежь!

Старик помахал ему вслед секатором, и Шон был счастлив, что этот старик не Леншерр, иначе секатор бы уже торчал в его спине. И что еще за больные люди? Кажется, за оградой был дом-интернат для инвалидов или вроде того. Если Чарльз не отыщется, это станет последним пристанищем Шона.

Он бросил беглый взгляд на небольшой ухоженный сад, в котором сегодня гуляли пациенты, и чуть не пропахал лицом землю, резко затормозив. Он не поверил было своим глазам, но на всякий случай заскочил за широкий дуб, росший у ограды, и, высунув из-за его ствола голову, уставился на женщину, сидящую на скамье.

— Эмма… — в ушах шумело так, что он не расслышал собственного шепота.

Совпадение? Навряд ли…

Женщина, одетая в дешевое белое пальто, от множества стирок и поношенности ставшее блеклым, сидела на скамье. Ее волосы были подстрижены, зачесаны и убраны в хвост, а на лбу виднелись свежие шрамы. Без косметики и блестящей одежды Эмма выглядело серой, как и ее пальто. Она словно враз потеряла все краски, и ее глаза, которые всегда казались Шону горящими алмазами, сейчас были тусклыми и смотрели в пустоту. Это выглядело угнетающе. Не удивительно, что Чарльз так убивался из-за случившегося. Не каждому хотелось бы стать причиной такого состояния человека, даже если человек был порядочным куском дерьма в этой жизни.