Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Четвертая

— Сертификат ПаДи торжественно присваивается…

— Лёша! ПаДэ — это «полный дурак», значит?!

Менеджеру пришлось убеждать подозрительного ныряльщика в своей искренности.

Собрав барахло, товарищи отправились к злосчастному причалу с твёрдым намерением выловить пропавшую медаль и заодно доказать всему личному составу, что инженерная мысль советского лётчика всё-таки сильнее любых испанских обстоятельств.

* * *

Алибабаича запихнули в прорезиненный комбинезон, подсоединили баллон, натянули ему на голову противогаз и выпустили в воду у причала с напутствием «не задохнись там, дружище!»

Лёха, расположившись на причале и разматывая на всякий случай привязанную к первому туркменскому дайверу веревку, то и дело выглядывал за край:

— Что он там может рассмотреть?! — удивлялся Лёха, глядя на мутноватую воду, в глубине которой угадывался Алибабаич.

В ответ ему булькало нечто невразумительное.

И вот, когда напряжение достигло предела, на причал, цокая модными ботиночками сапогами по мостовой, пожаловал флотский комиссар — Геннадий Афанасьевич Кишиненко — бывший пехотинец и ныне смотрящий за Полиморсоссом — политико-моральным состоянием флотских товарищей. За ним шагали двое подозрительных персонажей, чьи лица сразу показались Лёхе не внушающими доверия.

Комиссар приблизился, хмыри за ним подползли ближе. Геннадий громко прокашлялся и официально заявил:

— Товарищ Хренов! Эти люди присланы от Единой социалистической партии Каталонии! Из Барселоны! Они хотят пообщаться с лучшим флотским лётчиком! — Он строго поправил красивую чёрную фуражку. — Есть мнение отправить вас на помощь нашим барселонским товарищам совершить полёты на разведку!

Не успел комиссар закончить свою мысль, как Торшер, не меняясь в лице, треснул его тяжёлым кулачищем по голове, и тот мягко рухнул на причал. Лёха даже глазом не успел моргнуть, как перед ним вырос ствол: Гуталин, ухмыляясь и кривляясь, явно ощущал себя победителем.

— Не шевелись, морячок, и будешь цел, — прошипел Гуталин, наводя дуло чуть ниже Лёхиной груди. — Пойдёшь с нами в гости к одному уважаемому человеку, с тобой поговорить хотят!

Нда… прямо лихие девяностые, — пронеслось в голове у Лёхи.

Бандиты обступили нашего героя, медленно тесня его к выходу.

Лёха уже собирался сказать что-то в ответ, как за спинами бандитов из мутных вод гавани, словно морское чудовище из древних легенд, внезапно возникла фигура слона. Вернее, не совсем слона, а прямоходящего чудища с рогом во лбу, лысым черепом и жуткими перчатками, облепленного грязью и водорослями. Глаза за мутными стёклами маски выглядели грозно и слегка безумно.

Страшное существо протянуло лапищи и с чувством постучало по плечам ошалевших бандитов, издав жуткий хрип…

— Хрр-Брр-Фрр!!!

Обернувшиеся дебилы в ужасе уставились на страшилище.

— Мама Мия! Мадонна сенсо комиче! Мадре де кальсоне! А-а-а! — завопили оба, увидев перед собой грязного гиганта в странной резиновой оболочке.

Этого отвлекающего момента хватило Лёхе, чтобы решительно и с удовольствием выдернуть пистолет и треснуть Гуталина по морде, отправив того валяться на деревянные доски причала, и не сомневаясь прострелить Торшеру ногу.

Разборка вышла короткой и энергичной. Не прошло и пары минут, как на причале валялись крепко связанные бандиты и приходящий в себя от удара комиссар.

Из-за складов, обозрев эту неудачу, товарищ Орлов только зло сплюнул, затушил сапогом сигарету и стремительно ушёл, поняв, что сегодняшний день явно не его.

Итог этой истории вышел, надо сказать, удивительный. Комиссар расписал эпический подвиг, и Геннадию Афанасьевичу с Алибабаичем, ко всеобщему удивлению, вручили по Ордену Боевого Красного Знамени за храбрость и ловкость в задержании опасных преступников.

Лёхе сняли ранее наложенное взыскание и премировали фотографией у Красного Знамени порта, записав всё на счёт его изобретательности и преданности долгу.

А испанскую медаль так и не нашли. И Хренов, оседлав верного «Россинанта», сгонял к знакомому ювелиру в Аликанте и заказал у того совершенно неотличимую копию. Благо, все документы у Алибабаича остались на руках.

Так закончился день, полный событий, нелепиц и заслуженных наград. И только Орлову, мрачно шагающему по улице Картахены, весь этот сюжет казался очередной несправедливой насмешкой судьбы.

Глава 17

«Слоненок»

Вторая половина июля 1937 года. Аэродром Лос-Альказарес, пригороды Картахены.

Пример Лёхиной СБшки, щеголявшей крупнокалиберными Браунингами, давно уже мозолил глаза всем авиаторам республики, начиная еще со времен Смушкевича. Многократные попытки раздобыть столь же мощные пулемёты, неизменно разбивались о бюрократию и трудности поставок и пока остальные самолёты морской группы в лучшем случае щеголяли «Шкасами» у стрелка, а у многоих самолётов у штурманов часто оставались ещё авиационные пулемёты Дягтярёва.

Ранним утром Лёху отловил Николай Остряков, недавно ставший командиром небольшой морской авиагруппы. Он не обращая внимания на явно сонный вид подчиненного, сразу приступил к рассказу. Надо сказать, наш герой успел искренне привязаться к своему командиру, хотя регулярно оказывался объектом вот таких воспитательных бесед.

Николай вообще отличался тем, что никогда не позволял себе кричать на подчинённых, предпочитая обстоятельно разъяснять им, где и как те ошибались. Казалось, он был старше Лёхи лет на десять, хотя на самом деле разница была всего два года. И в эти моменты выглядел Николай, словно старший брат, терпеливо пытающийся вправить мозги своему младшему и чрезмерно озорному родственнику.

— Салуд! Товарищ Армандо Гарсиа! — вытянувшись и изобразив заговорщический вид, шутливо отсалютовал Лёха.

— Хренов, кончай придуряться! — спокойно, но твёрдо прервал его Николай.

— Вот ты, Лёша, всё мечтаешь обратно в истребители пересесть, ждёшь, пока тебе на заводе самолёт доклепают. Слышал как наши на Тэруэль сходили? — начал Остряков, хитро улыбаясь и явно наслаждаясь моментом.

Лёха, зевая и моргая, лишь кивнул, готовясь услышать очередную поучительную историю.

— Вчера пришла информация про экипаж Коли Зобов, из нашей морской группы, который отправили на помощь армейцам в район недалеко от Теруэля. Ты должен их знать, там штурман — Саша Ергунов, из последнего пополнения и стрелок у них — Бровкин.

Лёха согласно кивнул, что мол знает ребят.

— Казалось бы, обычный вылет, почти тренировка. Район там никакого особого интереса не представляет, просто передовая с окопами, полигон можно сказать, чтобы навыки бомбометания поддерживать. Ну, и полетели наши ребята, спокойно себе сделали два захода, всё чинно и благородно…

Лёха уже предчувствовал подвох и начал подозрительно прищуриваться.

— А вот на третьем заходе, — продолжал Остряков, выдержав выразительную паузу, — когда экипаж уже вышел на боевой, внезапно как из засады в воздухе возникли три итальянских «Фиата» и шесть немецких «Хейнкелей». Видимо немцы под прикрытием итальяшек куда бомбить летали.