Мой космос

– Вернусь домой, - гордо ответил он.

– Куда, Семочка? В коммуналку свою? Зачем? Та же неудобно совсем.

Мама подошла к нему и нежно взяла за руку, пытаясь отнять чемодан.

– Не надо, Лида! Я уже решил и я уйду.

Он дернулся, вскинул голову и поправил очки.

– А вы оставайтесь здесь, живите. Вы одна семья и я лишний. Правильно говорят, в чужой монастырь нельзя со своим уставом.

– Сема...

– Я надеюсь, Лида, что твои дети повзрослеют и изменятся. Надеюсь, что и Маргарита исправится и поймет свои ошибки.

– Сема, стой!

– До свидания, Анна Васильевна.

– Сема, нет! Я тебя не пущу!
– закричала мама, загораживая ему дорогу собой.
– Не уходи никуда!

– Лида, я не могу здесь оставаться.

– Как не можешь? Это твой дом и ты никуда из него не уйдешь.

– Где у нас валерьянка?
– пробормотала бабушка и ушла на кухню.

Я запахнула халат и вышла из комнаты.

– А че, мам? Пусть идет. Вы уйти собрались, дядя Сема? Давайте, скатертью дорожка. У вас там свой устав будет, вот по нему и живите. Давайте, дверь открыта.

Меня все еще трясло от гнева и напряжения. Нервы были натянуты струнными и тихонько звенели где-то внутри.

– Нет! Не слушай ее, Сема!
– мама схватила своего любезного за плечи и крепко сжала.
– Она всегда непокорная была. Не слушай!

Бабушка вернулась с кухни со стаканом и залпом осушила его содержимое. Даже Дашка боязливо выглядывала из-за дверного косяка.

Семен с презрением смотрел на меня.

– Я не верю, Лида, - медленно проговорил он, - что ты могла вырастить такую дочь. Столько цинизма и жестокости, столько лжи, сколько в ней яда.

– Так вы, давайте, идите от яда подальше, а то вдруг отравитесь ненароком, - я указала ему на дверь и ударила в ладоши.
– И будет вам мир, покой и никакой лжи.

– Рита, замолчи!
– кричала мама.

– Риточка, детка!
– взмолилась бабушка.
– Ну что ж случилось у вас такого? Сема, ну зачем ты уходишь?

Спектакль слишком затягивался. Я начинала ощущать усталость. Злость отступала и на ее место постепенно приходила опустошенность и понимая полной бессмыслицы всего произошедшего. Впрочем, яблоко раздора прокатилось между мной и мамой еще пять лет назад и по сей день невозмутимо находилось в нашей квартире. Удивительно, что этот скандал случился так поздно.

– А это вы спросите у вашей внучки, Анна Васильевна, - ответил Семен. В этой ссоре он был единственным, кто не повысил голос. Мне показалось, что она даже гордится, что такой шум в его честь.
– Она явилась под утро пьяная и бросила мне в лицо деньги.

– Риточка, - бабушка схватилась за сердце.

Я просто опешила. Просто не думала, что этот слизняк способен на такую грязную ложь.

– Вы...да что вы несете?

– закричала я.
– Дряни своей научной перечитал?

– Рита, успокойся, - бабушка схватила меня за плечи и прижала к себе.
– Успокойся, внученька. Тебе здоровье беречь нужно, ты молодая еще.

– Видишь, какую змею ты пригрела на груди, Лида. Смотри, как она нагло врет и еще оскорбляет меня.

Мама в голос рыдала, уткнувшись в его плечо.

– Рита не такая!
– звонко закричала Дашка, выскакивая в коридор.
– Она хорошая, а вы плохой!

– Дашенька, Даша, - попыталась урезонить ее бабушка.

Она схватила ее за руку и попыталась увести, но сестренка ловко вывернулась и отскочила в угол.

– Вы, дядя Семен, злой! И Риту зря обижаете! И мама из-за вас плачет, и...

Она хотела сказать что-то еще, но вдруг покраснела и с ревом убежала в комнату.

– Вот и ребенка довели!
– рассердилась бабушка.
– Да что ж мне делать с вами всеми? Даша, Дашенька, иди к бабушке.

Мама ревела и что-то неразборчиво бормотала. Ее грудь то и дело сотрясалась от рыданий, а всхлипы становились все громче.

– Да что ж вы все делаете со мной? Мама, Дашка...
– говорила она.
– Семочка, и ты тоже?

– Тише, Лида, не плачь, - он стал гладить ее по спине и успокаивать.

Я окончательно растерялась, не зная, что и сказать. Происходящее вокруг казалось даже не кошмарным сном, а каким-то ужасом наяву. Наверное, мы все сошли с ума.

– Маргарита, ты чего молчишь?
– закричала мне мама.

– И что же мне сказать?

– Прощения у Семена проси!

Мне в этот миг показалось, что грянул гром. Молния разрушила наш дом до основания, и он осыпался мелкими осколками прямо к моим ногам.

Моя мать хочет, чтобы я попросила прощения у ее любовника. Иначе назвать этого человека не могу. Не бывать этому никогда.

– Лида!
– строго закричала бабушка.
– Ты что творишь с девками своими? Мало я тебя порола в детстве?

Она, разгневанная и красная, появилась в коридоре и решительно двинулась к маме и ее любезному.

– Семен, хватит в нашем доме смуту наводить. Попугал и достаточно. Давай, иди вещи распаковывай обратно.

– Бабушка!
– вскрикнула я.

– Давай, Сема, оставайся. Ты уйдешь, а эти тут передерутся между собой, - ее слова звучали мольбой, - они родные мне, плохого им не хочу. Оставайся.

Отчим торжествующе посмотрел на меня и поцеловал маму в лоб.

– Пойдем, Лида, вещи разбирать.

– Семочка! Правильно, мой хороший, правильно, - она разулыбалась сквозь слезы и вцепилась в него.