Мой первый встречный: случайная жена зельевара

– Значит, падение, – задумчиво произнес Кассиан. – Забавно это слышать от человека, которому отец купил место в академии и оплачивает экзамены и зачеты. Сколько раз ты пересдавал зельеварение на прошлом курсе? Кажется, четырежды?

Гевин побледнел от гнева. В правом кармане его пиджака что-то дрогнуло, зашевелилось, будто хотело вылезти.

Движение Кассиана было молниеносным: он содрогнулся всем телом, и на мгновение мне показалось, что пространство сдвинулось, отталкивая Гевина и прихлебателей. Карман его пиджака задымился, и Кассиан довольно усмехнулся.

– Волтонский краб. Так я и думал.

Голос звучал глухо и отдаленно, словно и Кассиан, и Гевин с компанией вдруг переместились в другой слой мира. Зельевар дернул правой рукой, и…

Я не сразу поняла, что случилось. Смотрела туда, где мгновение назад стоял Гевин и думала: куда это он успел убежать так быстро? И почему это его компания окаменела от ужаса, разинув рты.

А потом перевела взгляд и увидела…

Кто-то из помощников поваров выронил тарелку и охнул, выразительно помянув мать и перемать. Одну из девушек отчетливо начало клонить в обморок.

На полу вместо Гевина красовался огромный волтонский краб размером с лохматую горную овчарку. Его панцирь переливался всеми оттенками синего, изредка вспыхивая багровым. Узорчатые тяжелые клешни беспомощно повисли, дюжина глаз шевелилась, глядя во все стороны, сверкающий клюв открывался и закрывался в безмолвной мольбе.

– Ну вот, – вздохнул Кассиан. – Так я и думал. Волтонские крабы недаром запрещены к добыче, друзья! Их магический фон так силен, что человек, который их ловит, сам принимает облик краба! Кстати, господа: он хорошо сегодня пообедал?

Один из прихлебателей, тощий темноволосый парнишка, в ужасе уставился на Кассиана и ответил:

– Ну да, профессор. Три порции стейка.

– Тогда не отпускайте его далеко, – ухмыльнулся Кассиан. – Волтонские крабы испражняются жемчужинами размером с человеческую голову.

Я прикинула размеры краба, человеческой головы и поняла, что Гевину сегодня будет очень невесело.

– Все жемчужины – собрать, принести в мою лабораторию, – скомандовал Кассиан и взял пиджак. – Доктора Даблгласса предупредить: у него сегодня пациент с повреждением кишечника.

Он вздохнул и процитировал стихи из старой сказки о поповском работнике, который справился с бесами:

– Эх, чертушка, какой ты дурак, что ж ты на нас полез вот так? Идем, дорогая, у нас еще пара впереди.

Волтонский краб проводил нас тоскливым стоном.

***

– Это возмутительно! Это скандал! Я вас на тряпки тут всех разорву и полы вымою!

Питер Лонгхорн ворвался в академию сразу же после четвертой пары: к тому времени Гевин отложил уже пять жемчужин и собирался отложить шестую. Ректор, который был в курсе приключений такого важного студента, готов был разорваться на части: надо было и защитить своего преподавателя, и не упустить драгоценного спонсора.

Я стояла за плечом Кассиана и удивлялась: как ему удается сохранять столь невозмутимый вид, когда над нами грохочет такая буря? Как он сохраняет спокойствие, когда разъяренный магнат собирается нарезать его на ломти?

– Я отдал сюда сына для того, чтобы он учился! А не для превращений в монстра! Засужу ваш сарай! Закрою его навсегда! – Лонгхорн топал ногами и тряс кулаками, но зельевар и бровью не повел, словно видел такую картину сто раз на дню и давно к ней привык.

– В монстра он превратился и без нашего участия, исключительно своими и вашими стараниями, – равнодушно произнес Кассиан. – Скажите, вы были этим летом на побережье Виалайя?

Лонгхорн уставился на него колючими маленькими глазками. Провел ладонью по лбу.

– Были. Мы всегда там отдыхаем. Можем себе позволить лучшее, в отличие от некоторых.

– И вы, конечно, не проконтролировали, что ваш сын собирал на берегу моря?

Лонгхорн ухмыльнулся.

– Да лишь бы не триппер.

– А лучше бы триппер! – воскликнул Кассиан. – Волтонский краб запрещен к добыче и вывозу! Мало того, что он ядовит, одного укола хватит для полной парализации на несколько суток. Он еще способен превратить человека вот в это! Ваш сын долго таскал его в карманах, как я погляжу.

Краб со стоном исторг из себя шестую жемчужину и обмяк на лабораторном столе. За большим окном в другой кабинет стояла целая толпа с записными книжками: биологический факультет пришел наблюдать за такой редкостью в полном составе. Пинкипейн, их куратор, тонкий и гибкий, похожий на сказочного эльфа, что-то записывал в блокнот.

– Это ваша вина! – Лонгхорн ткнул Кассиана в грудь. – Это вы использовали чары!

– Конечно, я использовал чары, – не стал отрицать Кассиан. – Изолировал вашего Гевина, чтобы отдача от такого оборота не оторвала ноги его приятелям! Я, видите ли, преподаватель. Я не могу не думать о своих учениках и их безопасности.

Краб зашевелил клешнями, издал тонкий стон, и Лонгхорн, который готовился исторгнуть очередные угрозы, вдруг как-то обмяк, словно из него выдернули стержень.

– Долго он будет так страдать?

Кассиан надел толстую кожаную перчатку, поднял одну из задних клешней и отрицательно покачал головой.

– Жемчужин больше не будет, если его не кормить и не поить. Человеческий облик Гевин примет завтра, примерно в это же время. Советую пока оставить его здесь под наблюдением.

Кассиан вздохнул и произнес с неожиданным теплом и сердечностью:

– Я искренне вам сочувствую. И вам, и ему. Но нужно же быть как-то внимательнее к сыну. Ни курорты, ни деньги не заменят ему вашего живого участия. Пока это кончилось вот так, нелепо и по-дурацки. Но может случиться настоящая беда.

Лонгхорн угрюмо кивнул.

– Он очень разозлился на вас из-за тех пересдач. Я не знал, что он притащил с собой эту пакость.

Кассиан понимающе качнул головой.

– Что ж, будет ему урок. Лучше, чем чтение нотаций.

Лонгхорн мрачно посмотрел на меня и произнес:

– Вы тоже извините, госпожа Торнфилд. Мне сказали, что он говорил вам какие-то гадости.

Я холодно кивнула, принимая извинение, но не забывая о проступке, и мы покинули лабораторию. Ректор остался с Лонгхорном, что-то успокаивающе приговаривая и убеждая, а мы с Кассианом вышли из главного корпуса и неторопливо двинулись по дорожке в сторону жилого. Навстречу шли студенты – видя нас, останавливались и здоровались, глядя с опаской, интересом и уважением.

Дождь перестал, сегодня несколько раз выглядывало солнце, и осенний мир казался спокойным и умиротворенным. Кассиан молчал, я шла рядом с ним и чувствовала себя по-настоящему защищенной.