Мой препод Укротитель

Бранище с улыбкой вновь будто по привычке коснулся магически заживлённого плеча и протянул руку, помогая мне подняться.

– Камню поклоняться, – цокнул он и зашагал прочь от шалаша Мут. – Скажешь тоже... В каждой книге можно отыскать особое место, что полнится силой, Мика. Здесь это, возможно, Камень Поклонения.

– Та самая брешь рядом с ним? – догадалась я.

Бранов кивнул.

– Не исключено. Бреши ведут в Материю – центр мироздания книги, сплетение всех нитей повествования. Чтобы найти Оксану, мне нужно попасть именно в Материю. Причём попасть добровольно.

Я округлила глаза, ощутив, как сердце в предчувствии дурного затрепыхалось, как выброшенная на сушу рыбка.

– Добровольно?

– Если нас затянет, как и Оксану, пиши пропало. Вытащить нас в реал я навряд ли смогу.

Я расстроенно помычала в ответ. Думала, аспирант всесилен… Вон как с Мут говорил! Словно откажись она помогать, он к чертям весь мир разнесёт. Камня на камне не оставит.

Мы с аспирантом уже шагали к месту ночлега по первому из верёвочных мостков. Хлипкая опора опасно болталась из стороны в сторону, а необтёсанные доски кололи ступни

Обуви кошкоты, конечно, не носили, а моим вымокшим и расклеившимся ботинкам требовалась сушка и основательный ремонт. Поэтому до завтра ходить мне босой, хотя уже сейчас пятки поналовили заноз.

– То есть Оксана сейчас в Материи? – возвращаясь к разговору, глянула я на аспиранта через плечо. – Уверены?

– Думаю, да, – Бранов шёл позади. Следил, чтобы я не ухнула в воду с мостка. – Завтра найдём брешь и узнаём. Главное, не пересечься с основной линией сюжета.

– А это ещё почему? – нахмурилась я.

Встретить вживую императора Айтера до смерти хотелось. Это же мужчина мечты! Такой красавец, что ножки подкашиваются, да коленочки трясутся.

– Потому что сюжет куда крепче закулисного мира, – моего разочарования Бранов явно не уловил. Ну или сделал вид. – Изменить в нём что-то в слишком сложно, и мы будем там как бельмо в глазу. Нас сразу вычислят и если просто вышвырнут в реал… В общем, это лучшее, что может случиться. Но раз Оксану затянуло, думаю, нас тоже... отправят разлагаться в Материю.

Разлагаться… Прозвучало жутко и, похоже, не видать мне моего императора как своих ушей. Хотя, кажется, самое время сменить приоритеты.

– А здесь мы не начнём разлагаться? – заволновалась я. – Как вы сказали? В закулисном мире?

– Угу, – кивнул Бранов, – Нет. Пока нас не обнаружили, можешь быть спокойна, Вознесенская.

Не сказать, что ему удалось меня утешить, но всё же… Только бы Оксана в этой треклятой Материи совсем не разложилась!

От ужаса у меня язык ворочаться перестал. Поэтому остаток пути мы шли молча. Перебирались с островка на островок и наконец оказались у Дома Совета – того самого шалаша на сваях с крышей-пагодой.

Встречные коты улыбались и предлагали нам рыбу и улиток. И если аспирант набрал целые карманы местного деликатеса, то мне есть категорически не хотелось.

Несолёная вяленая рыба на вкус хуже, чем просто отвратительная, а проглотить пусть и печёную теперь, но некогда слизкую и противную, улитку…

Нет уж, увольте. Я пока от голода не умираю.

– Ян Викторович, а кто такие…

– Кажется, мы уже перешли на «ты», – Бранов плюхнулся у огромного костра перед Домом Совета и достал из карманов улиток. – Там, в лесу. Не помнишь?

Действительно. Я и впрямь имела неосторожность фривольно обратиться к преподу, когда на нас кошкоты напали.

– Нехорошо получилось, – виновато глянула я на аспиранта. – Вы уж простите. Это всё стресс. Я просто…

Бранов отбросил осколки ракушек в огонь и выставил ладонь.

– Эй, спокойно. Не тараторь. Учитывая неординарность обстоятельств, здесь можешь обращаться ко мне на «ты» и по имени.

Аспирант улыбнулся, а отражение костра в его тёмных глазах заплясало веселее. Потерев ладонь о штанину, он потянулся ко мне, будто познакомиться хотел и бросил коротко:

– Ян.

Я не смогла сдержать улыбку. О сердца отлегло. У меня прежде возникало стойкое ощущение, что я невероятно раздражаю Бранова. Но раз уж мы теперь на «ты»…

Я уселась рядом и бойко подала руку в ответ.

– Очень приятно, Ян. А я Мика. Думала, уж и не предложите на «ты»… – я хохотнула. – Вернее, не предложишь.

Бранов пробубнил что-то не совсем радостное в ответ, жуя своих улиток.

– Ты что-то спросить хотела.

– Ах да! – я совсем развеселилась и осмелела. – А кто такие эти «Укротители»?

– Я Укротитель, – хмыкнул Бранов. – Ты же сама уже догадалась. Зачем спрашиваешь?

– Но не тигров же ты укрощаешь!

– Я же объяснял уже, – Бранов с осуждением глянул на меня, – такие, как я, не позволяют книжкам наглеть и тянуть в себя всё, что ни попадя. Ты чем слушаешь? Тем же, чем и на лекциях?

Я нахохлилась и смущённо обхватила себя за плечи. Сам, поди, не знает, потому и ответить нечего!

– Ладно, ладно. Поняла я, что людям не место в сказках, а Укротители укрощают книжки. Масло масляное, ей-богу! Вопросы ещё задавать можно, или лимит вашей щедрости, господин аспирант, исчерпан?

– Ты же всё равно не отстанешь, – пожал плечами Ян и тихонько засмеялся. – Юная синица-натуралист…Тебе бы в учёбе подобное рвение, цены б тебе не было.

Я только отмахнулась, пытаясь удержать в памяти все вопросы разом.

– Ты назвал всё это «закулисным миром». Закулисный… Как это, вообще?

Расправив обнажённые печи, Ян задумался на секунду, глядя в костёр. Будь его воля, точно бы целую лекцию прочёл. Со слайдами и последующим тестированием, будь оно неладно.

– Закулисье – это скорее мой личный термин, – наконец заговорил аспирант. – Я его придумал, потому как ни одна история не висит в вакууме. Основная нить сюжета не может существовать без внутренних событий, поэтому всякий мир надстраивает недостающие связи. Правда, для этого нужна энергия, а значит, историю должны читать. Тогда она не злится и никого не затягивает в материю. Если автор верно выстроил сюжет, не создал предпосылок к внутренним смысловым конфликтам, закулисье выстраивается легко и логично.

Я оживлённо поёрзала.

– Это как айсберг, верно? История книги – верхушка, а надстроенный мир – закулисье, его глубинная смысловая часть.

Бранов удовлетворённо улыбнулся и перевёл свой темноокий взгляд с полыхающих угольев на меня.

– Вот видишь, соображаешь, когда хочешь. Пятёрка тебе.

Я только брови в ответ приподняла, будто и не заметила словесного укола.

– Но если так, то почему мне здесь мало что знакомо? Я ведь автор… Почему кошкоты оказались совсем другими?