Мой препод Укротитель

Что бы это могло значить?

К счастью, восход прогнал не только темноту, но и дурные сны. Потому с лежанки я сползла не из-за ночных страхов, а по причине странного вибрирующего звука. Он гулко отдавался в груди, разливался по телу, успокаивал и бодрил одновременно.

Разлепив глаза, я уселась на лежаке.

– Шани?!

Она и впрямь сидела у меня в ногах, подобрав лапы под себя и обнявшись хвостом, как настоящая кошка. Увидев, что я проснулась, Шани распрямилась и села по-человечьи.

Вибрирующий звук стал тише, но на нет не сошёл.

– С пробуждением! Ты беспокойно спала, Создательница. Мы пришли утешить тебя.

Окончательно сразив сон, я вяло огляделась. Тонкие ниточки золотистых лучей, пробивающихся сквозь щёлочки в стенах Дома Совета, оплетали фигурки не менее дюжины кошкотов! Все они до тех пор сидя клубками, теперь распрямлялись. Открывали глаза, и звук становился все слабее и слабее.

Догадка пронзила отяжелевший мозг стрелой.

– Вы что, мурчали для меня?

Шани снисходительно моргнула глазами-лунами.

– Пели.

– Пели… – повторила я как зачарованная, вслушиваясь в последние ноты тёплой кошачьей песни.

Теперь ясно, почему сны под утро вдруг стали приятнее. Кот – радость в любом из миров.

Шани тем временем махнула лапкой, и полнотелая кошка поднесла свёрток.

– Моя одежда! – на радостях я даже поблагодарить забыла. Схватила футболку с джинсами и по-детски восторженно прижала к груди. – А ботинки?

Шани и пышечка на секунду смутились.

– Мы давно не встречались с людьми, Создательница. Пращур нашего умельца когда-то был человечьим сапожником, но…

Расстроенно помычав, я натянула джинсы. Плакали, похоже, мои ботиночки.

– Мы починим твои сапоги! – заверила Шани, наверняка уловив мое огорчение. – Рано или поздно…

Коты все как один согласно закивали.

– Спасибо, – улыбнулась я и изощрённо выгнулась, пытаясь надеть футболку и не оголить при этом непристойные места.

Выходить из шалаша никто явно не собирался, но не по причине бестактности. Кошкоты вольный народ, дикий. В обнажении тела они не видели ничего запретного. Некоторые кошки здесь и вовсе ходили без туники. Только в набедренной повязке. Хотя понять их можно. Ночью царила прохлада, а едва встало солнце, занялась духота. Жара даже в шалаш забралась! Потому теперь голова у меня трещала, а тело и вовсе казалось вялым и безвольным. Будто лук варёный.

Эх, аспирин бы сейчас да холодный душ…

Наконец одевшись и закатав джинсы повыше, я указала кивком на пустующую лежанку аспиранта.

– А где?..

Шани мигом стриганула ушами и напряжённо сузила глазки. Прислушалась. Искала средь звуков снаружи голос Яна, а затем вскочила и стремительно направилась к выходу.

– Идём! Кажется, твой мужчина занят, но мы не станем мешать.

Бранище и здесь уже работёнку себе отыскал? Ну, даёт!

Округлив глаза, я заторопилась за Щани. Остальные кошки тоже поднялись, но дождались, пока я покину Дом Совета, а уж потом отправились следом.

Удивительно, но вместе с тем, что мне оказывали явное почтение, я оставалась с кошкотами на равных. Ни тебе завтраков в постель, ни пантеона во славу Создательницы, выстроенного за ночь у кострища, ни восторженно кланяющейся и бьющейся в экстазе толпы…

Пронесло, как говорится!

***

Мут оказалась права. Обеденное солнце палило нещадно. Поэтому сойти с крыльца Дома Совета я решилась только когда Шани указала лапкой вдаль.

На одном из островков, окружённом будто бы невысокой плотиной из глины и ветвей, стайка ребятишек-котят таращилась в заросли бурой травы. В них пара детей постарше и Бранов бродили с длинными, заострёнными с обоих концов шестами.

– Рыбу ловят, – пояснила Шани, когда аспирант, чуть присев, замер, разглядывая что-то в мутной воде.

– Рыбу?

Пропустить такое представление и остаться стоять так далеко, я не смогла. Как на пожар к берегу бежала.

Рывок, удар! Самодельный гарпун вошёл в толщу воды и с силой ударился о дно. Ребятня заулюлюкала, захохотала, когда Ян, огорчённо поджимая губы, выдернул шест.

– Ми-мо, – самодовольно скрестила я руки на груди, пытаясь восстановить напрочь сбившееся от бега дыхание и сдержать улыбку до ушей.

– Доброе утро! – пропустив колкость мимо ушей, Бранов снова напрягся, готовясь напасть на ничего не подозревающую рыбину. – А тебе голову, не напечет, Создательница? Стоишь тут на солнце…

Снова удар гарпуна. Всплеск, и брызги полетели в разные стороны.

Прикрыв уже порядком нагретую макушку обеими руками, я беззлобно засмеялась.

– Опять мимо, господин аспирант! Ну как же так?

Котята тоже покатились со смеху, но также беззлобно. Похоже, их одинаково радовал и успех, и неудача аспиранта.

– Поддержала бы, – в ответ хохотнул Ян, но вмиг нахмурился, слушая указания тощего подростка с рваным ухом. У него на верхнем конце шеста уже «сидела» пара-тройка серебристых рыбок.

Местный чемпион, видать.

– Понял, – совершенно серьёзно кивнул Ян. – Сейчас попробую.

Кот отошёл, а аспирант замер. Дождался, пока муть осядет, прицелился и атаковал.

– Ха-ха-а! – счастливо завопил Бранов.

Даже я приподнялась на мыски и прихлопнула в ладоши, а Ян с довольным видом уже выполз на берег. Снял с острия слабо трепыхающуюся рыбину и бросил в корзину, на дне которой уже с десяток рыбёх лежало.

Детвора егозила от нетерпения, так и норовя увести хоть одну пойманную чужестранцем рыбку и заесть сырьём. Но Яфа самоотверженно отгоняла всех и каждого, за что и удостоилась обворожительной аспирантской улыбки.

Смерив взглядом зардевшуюся от удовольствия кошечку, я нахмурилась и невольно поджала губы.

Яфа была красивой. Аккуратные ушки и длинный гибкий хвост… вся в Шани! Кошачьи прикосновения и впрямь полностью исцелили её, но сегодня она даже выглядела будто бы старше. Словно тот дрожащий комок в лесу, и эта тонкая, желтоглазая кошечка, преданно заглядывающая аспиранту в глаза – два совершенно разных существа.

А детвора уже вплотную обступила Яна. Те, что постарше, важно хлопали его по плечам и спине, поздравляя с уловом, а малышня хваталась за ноги и висла, не давая и шагу ступить.

Забавно пошатываясь и хохоча, аспирант болтал ногой, качая самого ловкого котёнка, как на качелях.

– Твой мужчина ладит с котятами, – Шани неслышно подошла на мягких лапах.

Восторженный детский визг на всю округу стоял, а я всё хмурилась, ведя незримую войну с настроением, вдруг рухнувшим на дно Марианской впадины.