Мой путь озарён рассветом

— Когда маги приведут демонов, мы всех их уничтожим! — важно объявил глава бесстрашных младшеклассников.

— Победим! — звонко прокричала самая младшая на вид девочка, и остальные подхватили её клич.

Я тихо подошла к Дисе и остановилась рядом. Она заметила меня, но даже не повернулась, лишь ненадолго склонила голову в знак приветствия.

— Мой брат — воин, он нас защитит, если что! — гордо продолжила малышка.

— Наш брат, — важно поправила её другая девочка, постарше.

— Наш брат!

— И мой отец тоже воин! — подхватил какой-то мальчик.

— И мой! И мой!

— И моя мама! И дядя!

— Не боимся мы демонов, всех их побьём!

— Побьём!

— Эти две малявки — сёстры Онни, — негромко сообщила мне Диса. — Все эти дети родились в то время, когда мы стояли у Фрибода, незадолго до того, как на нас напали эйноматринцы. В то время старшим из них было шесть или около того. Многие потеряли родных, кое-кто остался сиротой. Матиас, например. И вот он собрал банду, чтобы чувствовать себя менее одиноким. И теперь наслаждается общественным вниманием и регулярными лекциями от самой Финиды. Доволен до жути, прекращать и не думает. Когда-то моя сестра тоже состояла в подобной группе, хвала Киире, потом переросла.

Я молча кивнула, забыв, что Диса меня не видит, но той, казалось, моя реакция не была нужна.

— Когда-нибудь у них отрастут хвосты, они закончат школу и начнут считать себя безумно взрослыми, серьёзными и важными. И когда к их компании присоединится кто-то ещё, они будут гнать его прочь. Ведь этот кто-то не был с ними, когда они убивали палками снежных демонов, а значит, он ничего не понимает и вообще не имеет прав.

— Петра часто перегибает палку, — осторожно сказала я.

— Петра у нас слишком правильная. Придумала себе форму идеального человека и теперь не переносит всех и всё, что в неё не вписывается. Такие, как она, готовы вечно портить другим жизнь криками о том, как плохо портить другим жизнь, — она, наконец, повернулась ко мне. — Нет, в целом Петра — замечательный человек и прекрасный лекарь. Но мы с ней слегка несовместимы. Слегка. Капельку. Вот за это я всегда не любила компании. Тут тебе и друзья, тут тебе и всякие Петры.

Я яростно кивнула.

— И всякие Хельмеры, которые смотрят на тебя восхищённым взглядом, а потом готовы закопать, едва ты перестаёшь сходиться с их мнением о тебе.

— О, Хельмер — это отдельная песня, — голос Дисы наполнился новой порцией иронии. — Он сродни Матиасу, только Матиас у нас плохой, а Хельмер — хороший. Ведь его мать убили эйноматринцы, отец начал спиваться, а другой родни нет. Вот он у нас теперь самый несправедливо обиженный судьбой. И чтобы случайно не перестать таковым являться, нужно почаще давать судьбе себя обижать. Тогда никто не сможет усомниться в его уме, доброте, образованности и глубокой духовности.

— Ох уж эти любители высокой морали… — фыркнула я.

— Высокой и не очень высокой…

— И даже очень не высокой…

— А то и вовсе откровенно низкой…

— Главное — чтобы морали.

— О да.

Я невесело засмеялась, Диса тоже пару раз хмыкнула. А потом мы так и застряли у стены чьего-то дома, обсуждая высокие и не очень морали, детей и смысл жизни в целом. Я окончательно убедилась, что под вечно хмурой, пропитанной сарказмом маской суровости скрывается очень чуткий человек, а ещё поняла, что ради общения с ней без сожаления брошу всю эту компанию. Кроме разве что Соны.

Бросать не пришлось. Петра извинилась перед Дисой, Хельмер попросил прощения у меня, и, судя по одобрительному взгляду Онни, уговорил их на это именно он. Молчаливый, стеснительный и добрый, Онни был тем самым источником мира и покоя в нашей компании, был тем, кто не давал нам окончательно разругаться, когда это не получалось у Ирмы. Да и пришедшая потом Малисана велела нам не тратить время и силы на глупые ссоры, что произвело на Петру неожиданно сильное впечатление, после чего она извинилась ещё раз, и, как мне показалось, более искренно.

Так или иначе, с Дисой мы стали общаться гораздо больше. Я всё никак не могла решиться пойти наконец к Марике, но чем больше я слушала рассказы Соны о её охотничьей деятельности, чем чаще Диса говорила о том, как устаёт после тренировок с наставником, тем яснее я понимала, что стоять на месте дальше нельзя.

Окончательно решилась я после того, как в деревню прибыли беженцы. Напуганных и озлобленных расков поселили в северном районе, который я с тех пор старалась обходить стороной. Мне, не забывшей все боли и потери, было стыдно и страшно смотреть им в глаза.

— Ты знаешь, где сейчас живёт Марика? — спросила я у Коры.

— Конечно! — обрадовалась хозяйка. — Я тебя провожу, хочешь?

Отказаться от такого предложения было нельзя, и вот уже на следующий день мы с Корой направились в Коовир. На улице теплело, таял последний снег, ручей, к которому я по привычке ходила бегать, вышел из берегов. Земля хлюпала под ногами, сапоги промокали, но этот неописуемо лёгкий и радостный запах весны того стоил. Небо было чистым, пели возвращающиеся с юга птицы. Я шла, думая о том, на что похожа весна там, на юге, в Валмиране. А на севере, в Эйноматрине? Марика наверняка знала и могла бы мне рассказать. Если, конечно, захотела бы.

— Чего ты такая пришибленная-то? — поинтересовалась Кора, бодро шлёпая на полшага впереди меня.

Я боялась, что за то время, что я сторонилась её, Марика расхотела иметь со мной дело и теперь погонит меня прочь, но говорить об этом не хотелось.

— Ноги промокли, — буркнула я.

У ворот Коовира стояли стражники с копьями, так непохожие на наших вечно дремлющих охранников. Они проводили нас безразличными взглядами, и мы вошли в город. Улицы Коовира, как и в прошлый раз, были полны людьми. Я с тоской смотрела на каменные дома, громоздящиеся едва ли не друг на друге, тесные улочки, маленькие мощёные булыжником площади. Здесь ничего не росло и плохо пахло, все шумели и толкались. Коовир был чужим мне, и никогда я так ясно не понимала это, как теперь.

«Из-за меня Марике пришлось переехать сюда, — в ужасе думала я. — Нет, она точно меня не простит!..»

Мы с Корой шли по окраинам города. Здесь дома были особенно маленькими и стояли друг на друге в прямом смысле. Дом Марики обнаружился у самой городской стены, где строения образовывали что-то похожее на скалы. Кое-где между домами образовывались этакие ущелья и заваленные мусором поляны.

В городе снега уже не осталось. Мусорные кучи, ничем не прикрытые, заставляли меня задуматься о том, как же сильно Марика теперь меня ненавидит.

К большинству дверей вели крайне сомнительные крутые лестницы с подгнившими перилами, и на их фоне лестница дома Марики, живущей на самом верху, приятно удивляла. Она тоже была крутой, но перила были крепкими, явно новыми.

Дом раски вообще сильно выделялся на фоне остальных. Дверь была исписана теми же символами, что я видела на двери в её деревенском доме, из открытых окон торчали занавески и листья цветов. Мы поднялись по лестнице, и Кора постучалась. Из-за двери громким мяуканьем отозвался кот.