Мой путь озарён рассветом

Я помню всё, что мне говорили о демонах. Они хитры и коварны, они завораживают людей своей ложью и оскверняют их, превращают в подобных себе или же приносят в жертву своим лжебогам. Они заманили тебя, а теперь ты делаешь то же самое и со мной.

— Раском может стать только раск. Мы не можем сделать одним из нас того, кто не был одним из нас изначально, — возразила я. — Маги должны знать, что магический дар никогда не проявляется в других народах. Тогда почему они говорят, что мы можем вас «осквернить»?

— Считается, что маги благословлены Господом и на нас стоит Его защита.

— Значит, ты защищён от меня, так? Ты можешь, ничего не боясь, выслушать меня.

— Так вышло, что я не слишком религиозен.

— И ты никогда не задумывался о том, что убеждение в том, что другие народы — слуги демонов, тоже лишь часть религии?

Питер нахмурился и замер. Немного постояв, рассматривая, кажется, мои ноги, он медленно кивнул и сел рядом. Чем больше я наблюдала за ним, тем яснее понимала: он боится меня и в то же время заинтересован. Наше общее забытое прошлое не даёт ему уйти, и это был шанс для меня.

— Давай я расскажу тебе, как мы живём. Ты послушаешь, а потом решишь, люди мы или нет.

Снова кивок. Я глубоко вздохнула и начала говорить.

Я рассказывала ему о том, что так полюбилось мне в нашей деревне. О пропахшей ароматом сушёных трав чайной, о встречах в булочной, о банде Матиаса и моих крокодильчиках. Я старалась говорить интересно, так, чтобы Питер проникся теплотой к тому, о чём я говорю, но при этом не смог рассказать врагам больше, чем им стоило знать. Маг внимательно слушал, иногда улыбаясь и даже посмеиваясь. Рассказывать ему истории мне определённо нравилось.

— Знаешь, — негромко, почти шёпотом произнёс Питер, заставив меня вздрогнуть, — чем больше тебя слушаю, тем больше вспоминаю. Ничего определённого, только обрывки, но и это уже что-то. Мы были знакомы раньше, ты часто рассказывала мне всякие истории. Я любил тебя слушать.

Я смущённо повела плечами. Мне самой не вспомнилось совершенно ничего.

— Не знаю, почему, но я помню тебя грустной. Ты была одинокой и напуганной, но у тебя была мечта, о которой ты часто говорила, хоть и боялась идти к ней. Я хотел, чтобы твоя мечта стала реальностью. Однажды я решил, что буду следовать за тобой и поддерживать тебя, куда бы ты ни пошла, пока ты не осуществишь её. Кажется, я был уверен, что без меня твоя мечта так и останется мечтой.

Теперь уже я слушала его, словно бы оцепенев. Питер описывал мне наше прошлое, и мне это совершенно не нравилось. Выходило, что я была жалкой и слабой тряпкой. Я попыталась прогнать от себя мерзкое липкое ощущение, лезущее из памяти, но у меня не вышло: удивительно яркие образы поднялись в памяти. Почти не шевеля губами, я заговорила:

— Я рассказывала тебе истории и боялась, что однажды они тебе наскучат. Что ты уйдёшь и я останусь совсем одна, мне будет больше не за кого держаться. Я так боялась тебя потерять, что сделала что-то, чего не должна была делать. Это привело к беде.

— Эта беда сильно испугала тебя, мне же было просто грустно.

— Что это было хоть? — спросила я, совершенно не желая получать ответ.

— Я многое бы отдал, чтобы вспомнить.

— А я много отдала бы, чтобы забыть всё то, что навспоминалось…

Он неуверенно усмехнулся, я тоже.

— Ты изменилась. Ты уже не та девушка, которую я помнил.

— Пожалуй, это лучший комплимент, что я слышала на своей памяти.

Вот только о нём я сказать ничего не могла. Наша встреча заставила его вспомнить в первую очередь обо мне, но и меня тоже.

— Я хотел бы узнать новую тебя получше.

— Я тоже не хочу потерять тебя снова.

— Но со мной ты не пойдёшь?

Я покачала головой. К эйноматринским магом добровольно я не сунулась бы даже под страхом смерти.

— Ты точно демон. Заставила меня сомневаться, а сама всё так же непоколебима.

— Это потому что я права.

— Я поговорю со своим наставником об этом.

— Не стоит, — я испугалась. — Он наврёт тебе что-нибудь, а потом придёт за мной и моими близкими.

— Мой наставник всегда был против истребления таких, как ты, считал, что мы недостаточно хорошо вас изучили, чтобы утверждать, что вы не люди. Но со мной он обычно об этом не говорит. Кажется, пришла пора это изменить. Скоро мы встретимся снова, и ты отведёшь меня к твоей наставнице. Мы вместе поговорим и с ней. Договорились?

— Договорились.

— Тогда увидимся завтра?

— Давай. Здесь, у фонтана?

— Да. Найдёшь дорогу?

Я хихикнула. Питер помнил мою привычку теряться.

— Найду. Пока?

— До завтра.

И мы застряли на месте, глядя друг на друга и не решаясь уйти.

— Ты же не исчезнешь куда-нибудь снова? — спросил он.

Я смущённо улыбнулась и ответила:

— Нет.

А потом убежала прочь, захлёбываясь одновременно в радости и тревоге.

Марика выслушала мой рассказ очень серьёзно и мрачно.

— К Финиде пойду я, — решила она наконец. — Твой план она не одобрит, может и не выпустить из деревни.

Понимая правоту наставницы, я поёжилась.

— С твоим колдунишкой я поговорю, не волнуйся. Если ты не увидела в нём демона, значит, для него не всё потеряно. Выбить из головы эйноматринскую дурь, и всё будет хорошо. Ты правильно за него взялась, не надо говорить, что он ошибался в своих, покажи ему, что он ошибается в нас.

Я заверила Марику, что именно этим и я собиралась заняться, и она поспешила в деревню. Убедившись, что в настоящий момент я больше ничего не могу сделать, я попыталась успокоиться, но тревожные мысли не покидали голову. Надеясь отвлечься, я решила навести в доме порядок, в том числе и снаружи. Вычищая каждую пылинку из каждой замысловатой статуэтки, я здорово устала, но именно этого я и хотела. Тревога отступила, уступив место размышлениям о том, кем же всё-таки приходился мне Питер.

Я вернулась в кладовку и убрала метлу. Кусочки забытого прошлого крутились где-то в моей голове, совсем близко, но достать их никак не получалось. Я в очередной раз попыталась поймать хоть одно воспоминание, когда моя голова закружилась. Мир куда-то уплыл, в глазах почернело, а потом покраснело, в голове гудел пчелиный рой. Я шагнула вперёд, потом назад, а потом вдруг перестала понимать, сколько именно шагов я сделала и где я нахожусь: ещё в кладовке или уже нет. Потом исчезло ощущение верха и низа. На один короткий миг мне показалось, что я нахожусь вовсе не в доме у Марики, а где-то далеко-далеко, где-то, где ослепительно пылает закат. А потом я поняла, что падаю, и, надеясь прекратить паденье, судорожно взмахнула руками, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Руки схватили ткань, которая, обрываясь с громким треском, последовала за мной.