Мой темный принц

До ужина Оливер не спускал с меня глаз. Я практически каждую минуту карабкалась по стенам идеального пышного особняка, который не был похож на мой собственный.

Он следовал за мной повсюду, за исключением редких перерывов на туалет и душ. Он никогда не выпускал меня из виду. Этот человек был неумолим. Как курица наседка. Он заставлял меня решать головоломки, играть в судоку, пить оздоровительные коктейли каждые несколько часов и сопровождал меня в долгих прогулках вдоль озера, ссылаясь на то, что свежий воздух «полезен для души».

Он обращался со мной так, словно я была Бет из «Маленьких женщин». В любую секунду готовая взорваться. Хрупкая, как сухой лист. Я настаивала, что чувствую себя прекрасно. У меня все еще была мигрень, и мышцы болели после падения в пруд. В остальном я чувствовала себя дезориентированной только потому, что не все помнила о своей жизни.

Но после ужина я почти загнала Оливера в нашу спальню, готовая выпытывать у него о Себастьяне, и обнаружила, что он отключился на кровати. Не нужно было быть детективом, чтобы понять, что он притворяется.

Запыхавшись, я ворвалась в ванную и разбросала одежду по всем поверхностям, прекрасно понимая, что мой самопровозглашенный жених-барахольщик терпеть не может беспорядка. После душа я вернулась в спальню с полотенцем, плотно обернутым вокруг груди.

Он встретил меня храпом.

На следующее утро я проснулась в пустой постели и с одинокой голубой розой на тумбочке. Никакой записки. Я спустилась вниз по лестнице и пошла на кухню за масляным ароматом блинов. Он наколол вилкой целую стопку на тарелку, обильно полил сверху кленовым сиропом и поставил ее на остров рядом с полным стаканом свежевыжатого апельсинового сока.

Я поднесла стакан к губам, приклеившись глазами к французскому окну от пола до потолка с видом на озеро. Мои глазные яблоки горели от желания смотреть на него. Изучать его. Чтобы понять, что он от меня скрывает.

Меня убивало, что между ним и его братом должно было что-то произойти. Я всем сердцем верила, что Оливер фон Бисмарк любит меня больше всех на свете. Но его младший брат определенно был сильным претендентом на первое место.

Почему он не хотел мне об этом сказать? Наверняка доамнезийная Брайар уже знала правду.

— Я собираюсь сыграть в гольф. — Олли протянул мне салфетку, поцеловал в макушку и взял банан и протеиновый батончик. — Даллас должна быть здесь с минуты на минуту.

— Нет, не должна. — Я отпила сока. — Ты ненавидишь гольф. Ты всегда говорил, что это самый скучный вид спорта в мире.

— Второй по скучности вид спорта в мире, — возразил он. — Нет ничего скучнее керлинга. Это все равно что смотреть, как люди вытирают пол в замедленном режиме.

Он прислонился бедром к стойке, изображая расслабленность. Как будто он не избегал меня прошлой ночью. Может быть, я слишком много думала. За ужином он выпил кучу вина. Ирония судьбы заключалась в том, что, когда в моей голове не было воспоминаний, она была переполнена всем остальным. Вопросы. Мысли. Заговоры.

Я откусила от блинчика, удивляясь тому, что он теперь умеет готовить.

— Куда ты на самом деле идешь?

— В любом случае. — Он открыл холодильник и достал из него готовое блюдо. Сколько же этот человек съел? И можем ли мы себе это позволить, даже с нашим статусом миллиардера? — Мне это стало нравиться.

— Нет, не нравится, — решительно заявила я, зажав стакан между пальцами. — А еще на тебе деловой костюм. Скажи мне, куда ты идешь.

Он засунул в рот очищенное вареное яйцо целиком, недовольно хмыкнув.

— Ты когда-нибудь позволяешь вещам ускользать от тебя?

— Да. — Я нарезала еще один блинчик. — Я позволила своим родителям сбежать от меня. Хотя, честно говоря, хорошо бы от них избавиться.

— Эти ублюдки не стоят твоих чихательных бактерий. — Он нахмурился, глядя на свои Patek Philippe, и пробормотал что-то грубое о том, что Даллас везде опаздывает, даже на собственную свадьбу. — Не волнуйся. Мои родители боготворят тебя и не могут дождаться, когда ты снова увидишь их. — Он ободряюще улыбнулся мне. — Мама всегда говорила, что ты похожа на дочь, которой у нее никогда не было.

— Отличная смена темы. Она мне тоже нравится. А теперь куда ты собрался?

Он застонал, роясь в своих запасах еды в поисках второго вареного яйца.

— Заседание совета директоров в отеле.

Я крутанулась на своем сиденье, и моя челюсть чуть не упала на пол.

— Ты возглавил The Grand Regent?

Он кивнул, схватив бутылку с шейкером и баночку с протеиновым порошком.

— Папа уже давно не в себе.

— С ним все в порядке?

— Он здоров. — Олли кивнул, когда я расслабленно откинулся на спинку кресла, облегчение захлестнуло мое нутро. — Он по-прежнему генеральный директор, но делами занимаюсь я.

— Это дико.

— Похоже, люди всегда так реагируют, когда узнают, поэтому мы и держим это в секрете.

Мне не нравилось, что он принижает себя, притворяется тупым, хотя это не так.

— Как долго это продолжается?

— Почти одиннадцать лет. И опять же - мало кто об этом знает. Даже Ромео, Зак и их супруги не догадываются. — Он высыпал две толстые ложки порошка в шейкер и залил его соевым молоком и греческим йогуртом. — Так что, пожалуйста, не упоминай об этом.

Я потерла часть лба, уже освобожденную от марли.

— Зачем тебе скрывать это достижение от друзей?

— Чем больше ожиданий, тем больше провал. — Он встряхнул шейкер и сделал глоток. — Они думают, что я глупый наследник. Ну и пусть.

Ромео и Зак познакомились с Олли в детском саду, как раз тогда, когда он понял, что все остальные дети ему не по душе. Они втроем - толстые, как воры, - разъезжали по Потомаку как маленькие угрозы с чудаковатым IQ и еще более чудаковатой тягой к неприятностям. Я очень сомневалась, что Ромео и Зак приняли бы Олли в свои ряды, если бы действительно считали его глупым наследником.

К тому же это было бы совершенно не похоже на его характер в детстве. Он был озорным, да. Конечно, он был полон бесконечных шалостей. Но он никогда, никогда не был глупым.

Я отнесла это к еще одной вещи, которую Оливер скрывал от меня, рядом с ссорой, которая привела к аварии. Реально, я знала, что доктор Коэн приказал ему не рассказывать мне о том, что меня расстраивает. И все же... Я не могла не ненавидеть себя за то, что потеряла память. Без амнезии все это не было бы проблемой.