Моя чужая новая жизнь

* * *

— Фридхельм, подожди, — наконец-то непролазные сугробы стали потихоньку таять, но теперь постоянно рискуешь провалиться чуть ли не по пояс в ледяное крошево. — Куда мы идём?

— Сейчас увидишь, — он остановился, дожидаясь, пока я подойду. — Чувствуешь, уже пахнет весной? — он зажмурился, подставляя бледное лицо солнечным лучам.

Ох уж мне эти романтики. Весна конечно хорошо, да только пока установится нормальная погода, мы сначала хорошенько помесим грязь и лужи растаявшего снега.

— Да, будет неплохо сбросить наконец-то всю эту сбрую, — тяжеленная шинель за зиму порядком достала.

Фридхельм уверенно шагал, лавируя между деревьев, и наконец мы вышли на небольшую поляну.

— Что ты тут надеешься найти? — улыбнулась я, глядя, как он пристально смотрит под ноги.

— Странно, вчера я видел тут цветы, — он замялся, что-то вспоминая. — Кажется, они называются первоцветами.

А-а-а, это он о подснежниках?

— Они точно были здесь, — он чуть прищурился. — Кажется, я знаю куда они исчезли.

— Да куда бы они исчезли? — разве что зайцы съели.

— Это все Кестер, — Фридхельм чуть насмешливо усмехнулся. — Только слепой не увидит, что он по уши влюблён в тебя.

С Хольманом он то разобрался, но поскольку Кестер не лез на рожон, не стал прессовать мальчишку.

— Ревнуешь?

Я в общем-то не против. Всегда считала, что по-настоящему страстных отношений без ревности быть не может. Доверие это хорошо, но если партнёру всё равно, что на его пару кто-то пускает слюни — это отношения брата и сестры, а не двух влюбленных. Конечно всего должно быть в меру.

— Немного, — кивнул он. — Вроде и понимаю, что его попытки завоевать тебя смешны, но мне не нравится, что он постоянно крутится рядом.

Ох, Фридхельм, поверь мне с головой хватит и одного мальчика-фиалки.

— Ну и что ты скажешь? — чуть поддразнивающе спросил он. — Есть у меня повод волноваться?

— А сам-то как думаешь? — я не мастер красивых признаний, говорить должны поступки.

— Думаю, как мне повезло. Ведь ты рядом, и мне не нужно ждать отпуска, чтобы тебя поцеловать, — он склонился к моим губам.

Я снова чувствовала себя живой. Яркое солнце, поцелуи, его глаза, горящие таким же счастьем, что патокой разливалось внутри меня. Так хотелось забыть о неприглядной реальности хотя бы ещё на несколько минут.

— И ты можешь сделать меня ещё счастливее, — я бы с радостью, да негде. — Ты говорила, что нам не стоит жениться, не проверив свои чувства. По-моему, уже давно всё ясно, так может попросим Вильгельма нас расписать?

Вот оно то, чего я в глубине души боялась. Я ещё не готова принять на себя такие обязательства. Кто знает, буду ли я его любить через полгода? А если я погорячилась и пойму, что не в силах провести всю жизнь с солдатом Вермахта? Я должна оставить для себя запасной выход. Да и просто по-человечески — свадьба в окопах в затрапезном прикиде Золушки это же…

— Я не собираюсь выходить замуж, выглядя при этом как чучело. Считай это моим капризом, — заметив, как он сник, я зашла с другой стороны. — Свадьба — это особый день. Ни к чему торопиться, наспех расписываясь в ближайшем окопе. Ну сам подумай, я ведь и так рядом.

— Об этом я тоже хотел поговорить, — вот нужно было ему всё портить? — Вильгельм сказал, ты отказалась от перевода в тыл.

— Ты же понимаешь, безопасных мест на фронте не бывает, — даже ваш хвалёный Берлин периодически бомбят.

— Но среди штурмовиков намного опаснее, — он ласково провёл пальцами по моей щеке. — Я не хочу расставаться, но твоя безопасность куда важнее.

Я представила, что сижу в каком-нибудь захолустном штабе секретуткой при хер-знает-каком-фюрере, и меня аж передёрнуло. Тогда я точно дойду до того, чтобы купить билет на поезд в один конец. Неважно куда.

— Мне не нужна безопасность вдали от тебя, — медленно, стараясь всё-таки не сболтнуть лишнего, ответила я. — Если суждено умереть, как говорят русские, судьба и на печи тебя найдёт.

И по-моему, я яркий тому пример. Как выяснилось, даже в мирное время можно не вернуться с работы домой. Нелепая случайность? Или мне было отмерено судьбой прожить всего двадцать восемь лет? А вот хрен теперь разберёшь.

— Рени, — тихо прошептал он, глядя на меня со смесью вины и нежности. — Я не должен идти у тебя на поводу.

— Я не смогу вынести этот ад одна.

Представив, что он дожмёт Вилли, и тот отправит меня подальше отсюда, я почувствовала, как в глазах защипало от едкого отчаяния. Обняла, стиснув до боли в замёрзших пальцах, чувствуя, как он так же отчаянно, непривычно сильно стискивает меня в ответ.

— Никуда я не поеду, и давай закроем этот вопрос.

— Эй, голубки, наш лейтенант приказал собирать вещи, завтра мы наконец-то отсюда свалим, — встретил нас радостной новостью Каспер.

— А куда? — я немного растерялась.

Мало того, что я ни хрена не помню, что будет происходить в ближайшие месяцы, так и вообще не ориентируюсь в этой местности. Хотя по большому счёту какая разница куда? Наверное снова будем кочевать из деревни в деревню, неся в мир «справедливость». Чёрт, я даже мысленно уже говорю «будем», словно по-настоящему с ними. Ну точно юный джедай, перешедший ради любви на тёмную сторону. Фем-версия Скайуокера, блин. Нет, на их сторону конечно я не перейду и при любой возможности буду помогать своим. Не представляю пока как. Много я смогла сделать, когда ту девушку сожгли из огнемёта? Или когда расстреляли всех жителей Ершово? Мой максимум — это мелкие поступки, которыми не прикрыть нечистую совесть.

— Ты плачешь? — Фридхельм отложил ранец и пытливо заглянул мне в глаза.

— Немного жаль покидать наш бункер, — пытаясь справиться с некстати подступившими слезами, я напоследок обвела глазами бревенчатые стены.

— Ты разве не рада, что мы возвращаемся в цивилизацию? — недоверчиво улыбнулся он.

— Рада…

Не буду кривить душой, здесь я порой чувствовала себя заживо похороненной, да и перспектива отселения хлопцев на отдельную жилплощадь тоже радовала. Всё-таки подустала я от этой мужской общаги. Но сейчас я чётко понимала, что здесь, в этой землянке я была надёжно защищена от ужасов войны. Да, бои шли, но я не видела ни жесткости, ни кровавых баталий, а на поверхности это всё ещё предстоит.

— Просто немного страшно, ведь неизвестно, что нас ждёт там наверху.

Последний раз оглянувшись, я шагнула наружу. Зловещий утренний туман растекался в воздухе густыми клочьями, превращая лес и брошенную деревню в декорации к фильму ужасов. Местное безлюдье и тишина откровенно напрягали. Обреченность давила осознанием, что неважно на какой стороне я останусь. Это то, что я буду видеть вокруг ещё не один год. Если конечно останусь в живых.

— Всё будет хорошо, — Фридхельм слегка сжал в ладони мои пальцы. — Вильгельм сказал, что советские войска отошли километров на восемьдесят.