Моя чужая новая жизнь

— Быстрее, отходим! — Вилли, убедившись, что брат в безопасности, бесцеремонно подхватил меня за локоть, отводя дальше.

Я отвернулась, заранее предполагая, что увижу кровавое месиво, и сжалась в комок, когда прогремел взрыв. В отряде царили раздрай и смятение. Фридхельм смотрел, как умел он один — с болезненным отрицанием паршивой действительности. Парни устроили перекур, мрачно переговариваясь:

— Проклятые русские наверняка нашпиговали минами всё вокруг.

— Поскорее бы выбраться отсюда.

Вилли и Кребс тем временем обмозговывали как быть дальше. Мины минами, а боевое задание должно быть выполнено. Я подалась чуть ближе, надеясь подслушать, как они собираются выводить нас из этой задницы.

— Надо вызывать сапёров, — Винтер нервно расхаживал взад-вперёд.

— Это займёт много времени, и мы здесь застрянем. Парни вымотаны и мы совершенно не готовы к русской зиме, — возразил ему Кребс.

— А без сапёров мы потеряем треть наших парней!

Синеглазка курил, тоже слушая эти переговоры, и внезапно сказал:

— Можно никого не ждать, — кивнул на притихших мужиков. — Они же явно знают не одну дорогу, так пусть показывают.

— А если заупрямятся, то пусть лучше их разнесёт на куски, чем нас, — одобрительно добавил Шнайдер.

— Неплохая идея, Винтер.

Кребс похоже решил, что рано поставил крест на ботане, а я видела, как он всё больше меняется. С одной стороны это и неплохо — вон соображалка заработала, да и сдачи если что дать сможет. Но ведь он играет за другую команду и значит поддерживать его рвение и находчивость я не смогу. Я смотрела в застывшие какой-то равнодушной пеленой глаза и пыталась понять, что сейчас происходит у него в головушке. Чувствует злость за погибших товарищей и хочет отомстить? Понимает, что систему сломать не удастся и тупо смирился? А ведь я могла помочь сохранить в нём всё то, что меня поначалу бесило — мягкость, справедливость. Хайе и Шнайдер тем временем вытолкнули вперёд перепуганных мужиков, а Фридхельм бесстрастно им перевёл:

— Если знаете другую дорогу, то показывайте. А нет — идите вперёд, — мужики тоскливо смотрели на заминированное болотце. — Если будете упираться, мы вас расстреляем.

Зато смотрю старшему Винтеру не по душе вся эта затея. Вон как недовольно смотрит, глядя, как Кребс выстраивает нас:

— За мной, идём по одному!

Я вяло плелась в самом конце отряда. Здесь правда нет другой дороги? Неужели наши настолько несгибаемые, что предпочитают умереть? Они ведь сейчас все погибнут и какой в этом смысл? Немцы всё равно доберутся куда им надо. Каждый раз, как кто-то подрывался на мине, я крепко зажмуривала глаза. Сохранять по возможности здоровую психику — это всё, чем я могу сейчас себе помочь. Как показывала практика, от решений, принятых на одних эмоциях, потом слишком много последствий. Нам пришлось прерваться когда совсем стемнело. Мало что могло остановить упёртых немцев и уж точно не сумерки, но идти впотьмах по болоту, спотыкаясь о мины, — это конечно был бы верх идиотизма. Уцелевших мужиков согнали до кучи и накрепко связали.

— Майер, Шнайдер остаётесь в карауле, — распорядился Кребс.

Ну, класс. Я покосилась на блондинистого гада, который мирно примостился у костра, ковыряя банку тушёнки. Вряд ли ему сейчас до наших междоусобных разборок. Доев, Шнайдер поднялся и пошёл к ближайшим камышам видимо отлить. И тут я услышала тихое:

— Ох и крепко фрицы осерчали. А только как же они хотели? Безнаказанно топтать и жечь нашу землю?

— Что делать будем, Вася?

— Вести их дальше по минам, а там их наши с танками встретят. Нельзя подвести ребят, кто же им ещё поможет?

Ясно, значит дяденьки костьми лягут, а заманят нас в засаду.

— Тише вы, разпизделись тут при фрице, — мрачно вмешался высокий мужик, подозрительно зыркнув на меня.

— Да этот пацан ни хрена по нашему не понимает, — прошептал другой. — У них по-моему один только и знает русский.

— Всё равно мало ли, — настаивал самый сообразительный.

— Как же неохота помирать, — тоскливо прошептал пожилой дядечка. — Девчат своих сиротами оставляю.

— По-другому не получится, Микола, — вздохнул высокий. — Они же нас всех как тараканов изведут, если мы их не остановим. Пусть мы и погибнем, но доведём их до засады, тогда всё будет не зря.

Мужики притихли, и я услышала, как хлюпает вода под чьими-то сапогами. А, ну да, кореш мой боевой вернулся.

— Молчать! — рявкнул на ничего не понявших мужиков Шнайдер и повернулся ко мне. — А ты чего уши развесил? Можно подумать понимаешь, о чём они тут болтают.

Я молча отсела подальше. Не то сейчас время, чтобы собачиться с этой скотиной, к тому же мне было что обдумать. По всему выходило, что я должна не мешать мужикам, хотя расклад для меня при этом выходит хреновый. Сто процентов даю, что погибну вместе с парнями, но даже если каким-то чудом уцелею, это ещё ничего не значит. Наученная горьким опытом я подозревала, что красноармейцы меня даже слушать не будут — расстреляют и баста. Я представила, как синеглазка и остальные изломанными фигурами под градом пуль падают в эту чёрную жижу. Это единственно правильный исход для моей страны и народа, но мне отчаянно не хотелось их гибели. Я должна придумать что-то. Нельзя сдавать наших, это даже не обсуждается, значит надо перехитрить Вилли, увести его с описной дороги.

Мрачная и невыспавшаяся, утром я поплелась дальше по этому проклятому болоту. Чем дальше идём, тем ближе засада, но поверит ли Винтер непутёвому мальчишке, если я попробую озвучить свой план? Измучившись колебаниями, я наконец решилась:

— Герр лейтенант! — тот обернулся, вопросительно глядя. — Ночью я слышал отсюда какой-то шум. Скорее всего партизаны прячутся не в той стороне, где оставили для нас мины.

— Почему ты не сказал сразу? — нахмурился Винтер.

— Не был уверен, — я кивнула на ветку дерева. — Но сами взгляните.

Как говорится ловкость рук творит чудеса. Пришлось конечно заморочиться с проколом пальца, зато окровавленный бинтик должен сбить с нужного маршрута. Вильгельм подошёл поближе, рассматривая находку, и кивнул Кребсу:

— Что скажешь?

— Сейчас ни в чём нельзя быть уверенным. Винтер, спроси у иванов что в этой стороне?

Фридхельм перевёл, и «иваны» наперебой кинулись убеждать, что партизан в этой стороне быть сто пудово не может — там как раз самая трясина болота. Я с отчаянием понимала, что моя афера может сейчас и не прокатить.

— А это что? — я помнила, что на болотах всегда есть устойчивые тропки, и лучше рискнуть так, чем подорваться на мине. — Здесь явные следы от сапог. Кто-то явно ходит по этой тропинке.

— Говорят вам, там опасно, — всё ещё пытался доказать мужик. — Сгинете, и следов не останется.

Винтер с сомнением смотрел то на него, то на меня, и я пошла ва-банк.

— Разрешите проверить что там.

Такого энтузиазма Вилли наверное ещё никогда не наблюдал у трусоватого Карла. Поколебавшись, он всё же кивнул: