Моя Шамбала

– Кто? Ты?
– Аникеев спрятал полотно во внутренний карман потертого куцего пиджачка и пошел к парте, за ко-торой сидел Пахом. Пахом встал.

– Стой, Аникей!
– Агарков встал между Аникеевым и Пахомовым. Агарков был не слабее Аникеева, но силой они ни разу не мерились.

– Хочешь чкаться, давай, как полагается, после уроков, как договоритесь. Согласен, Пахом?

– Согласен!
– осипшим голосом сказал Пахом. Класс ответил одобрительный гулом.

– Где будете чкатъся?

– Мне все равно!
– ответили оба соперника.

– За сараями согласны?

– Согласны, - ответил за себя и за Пахома Аникеев. Пахом пожал плечами.

Прозвенел звонок.

– Договорились. После уроков. Правила установим на месте, - торопливо закончил Агарков и пошел на свое ме-сто.

Филин вошел в класс и оглядел всех поверх очков. Класс дружно встал. Филин махнул рукой: "Садитесь". Во-царилась мертвая тишина. Филин бросил журнал и тощий черный портфель, вытертый по сгибам до белизны, на стол и еще раз, сдвинув рукой очки, оглядел класс.

Филин сел, ножка подломилась, и старик всем своим грузным телом грохнулся на пол. Ища опору, он ухватился за стол, стол накренился, и на Филина свалился сначала портфель, потом журнал и чернильница, а потом и сам стол. Филин сидел на полу, очки свалились с носа и висели на одной дужке, мутные глаза его беспомощно моргали. Он пытался подняться, но это ему не удавалось. И вдруг Филин разразился бранью.

– Мерзавцы! Всех вон из школы! Скоты! Вас сечь надо! Розгами! В колонии вам место, а не в школе! Ах, негодяи!

И вдруг Филин заплакал. Он сидел на полу и даже не делал попытки встать, потому что не мог. Женька Богданов, а следом я и Пахом бросились к Филину и помогли ему подняться. Кто-то сбегал в учительскую за стулом. Стол по-ставили на место. От чернильницы непроливайки на полу остались брызги, и Пахом, взяв тряпку с доски, стал стирать следы, размазывая их еще больше по полу. Филин сидел молча, положив руки на стол и сжимая и разжимая кисти рук, словно массируя их. Попробовал взять ручку, но паль-цы дрожали, и Филин оставил ее. Потом взял журнал и портфель, с трудом встал и пошел вон из класса, тяжело пе-редвигая ноги.

– Урока не будет, - бросил он на ходу.

– Ну и сволочь же ты, Аникей!
– убежденно сказал равнодушный Семенов.

– Да ладно!
– отмахнулся притихший Аникеев. По ли-цу было видно, что он напуган.

Весь класс с тревогой ждал появления директора или завуча. На Аникеева старались не смотреть, а он замер в своем углу на задней парте и что-то сосредоточенно выре-зал перочинным ножом на ученической ручке. Агарков с Кобелевым играли в перышки. Агарков ловко переворачи-вал металлические перья своим пером, и возле него вырос-ла целая горка перьев. В классе стояла напряженная тиши-на, и все разговаривали шепотом.

К нашему удивлению, ничего не произошло. К середи-не урока пришла классная Зоя Николаевна и заставила пи-сать диктант. Мы безропотно подчинились.

После уроков мы, соблюдая конспирацию, по одному - по двое потянулись за школьные сараи.

Пахом с Аникеевым сразу стали друг против друга, ис-подлобья поглядывая один на другого и сжимая кулаки. Мальчишки теснились рядом, но расступились, когда Агар-ков, самоизбранный судья, попросил всех отодвинуться.

– До первой крови или до пощады?
– спросил Агарков.

– До пощады, - Пахом решил драться до победного конца.

– До пощады!
– согласился Аникей.

– Лежачего не бить, ногами не бить, в руках чтоб ниче-го не было.

Но Пахом и Аникеев Агаркова уже не слушали. Они уже сходились грудь с грудью и толкались плечами, приго-варивая, как всегда в таких делах: "Ну, ударь", "Что? Бздимо?", "Начинай!", "Ты начинай!"

Первым ударил Аникей. Ударил в лицо. У Пахома поя-вилась кровь из носа. Пахом вытер нос тыльной стороной ладони и размазал кровь по лицу. Аникей усмехнулся и торжествующе посмотрел в нашу сторону.

– Дай ему, Аникей!
– маленький, но злой Себеляев, Ко-белев и Дурнев - вот и все, кто болел за Аникеева. Все ос-тальные желали победы Пахому. И Пахом не разочаровал нас.

Увидев следы крови на руке, он разозлился и вдруг с такой яростью бросился на Аникеева, что тот попятился. Пахом молотил кулаками наобум, попадая и пропуская удары, которые его уже не могли остановить. В этом и была сила Пахома: он не боялся разбитой губы или подбитого глаза. Ему все это было нипочем. С этим он разберется по-том. А сейчас перед ним маячила ненавистная физиономия Аникеева, которую нужно раскрасить как можно лучше, и Пахом старался. Теперь его остановить мог разве что Семе-нов.

– Пахом, Пахом!
– скандировали пацаны.

И Аникеев дрогнул.

У него из носа тоже текла кровь, кровь сочилась и из разбитой губы, а под правым глазом все отчетливее прояв-лялся лилово-сизый фингал. Видно было, что Аникей на-чинает бояться Пахома и уже не бьет, а только защищается, закрывая лицо руками. Это почувствовали и болельщики Аникеева.

– Хватит! Ничья!
– Дурнев попробовал увести Аникея от поражения.

– Ни хера!
– тяжело дыша, выдавил Пахом, колотя ку-лаками куда попало. Аникей, отступая, зацепился за кир-пич и упал. Пахом, нетерпеливо подрагивая, как бойцовая собака, которую удерживают на поводке перед тем, как от-пустить в круг, ждал, когда Аникеев встанет, но тот вставать не торопился. Он стал ощупывать рукой землю, наткнулся на половинку кирпича, о которую споткнулся, и хотел было взять ее в руку, но зоркий Агарков ногой отбросил кирпич в сторону и строго предупредил:

– А вот это не надо! Как договаривались? В руках чтоб ничего не было. Просишь пощады?

Аникей молча поднялся, но тут же получил хороший удар в подбородок, Теперь он уже просто отмахивался от Пахома, стараясь оттолкнуть его кулаки и хватая за руки.

– Аникей, проси пощады!
– кричали со всех сторон. Откуда-то среди нас оказались младшие пацаны из шестого и даже пятого классов.

– Ладно, хватит, Пахом, - выдавил из себя Аникей.

– Проси как следует!
– тяжело дыша, потребовал Па-хом.

– Ладно. Пощады!

– Атанда! Костя!
– раздался чей-то голос, и в считан-ные секунды площадка за сараем опустела, будто здесь ни-кого и не было.

Глава 15

Ожидание наказания. Да здравствует разум. Мы навещаем Филина. Прощение.

На следующий день класс вcе еще пребывал в напря-женном ожидании. Мы тихо переговаривались и замирали, когда кто-то проходил мимо дверей. Мы извелись и думали только об одном, быстрее пришел бы Костя, и все, так или иначе, закончилось бы. Мы ждали справедливого наказа-ния за свою подлость. Даже раскрашенные физиономии Пахома и Аникея не смогли нас развеселить. И Аникей и Пахом молча плюхнулись за свои парты и поглядывали на всех исподлобья. По их лицам нельзя было понять, кому больше досталось. У обоих под глазами светило по лилово-му фонарю, носы припухли, а у Аникея кроме того чернела ссадина на подбородке. Мы знали, что Пахому досталось еще и от матери.