Моя Шамбала

– Бессовестный! Маме скажу!
– тут же раздался оби-женный голос Лизки.

– Пахом, играй как надо! Что ты бьешь ее до потолка? Это не по правилам, - попытался придраться к Пахому Са-муил.

– Как хочу, так и бью, - огрызнулся Пахом.
– Когда ты набивал, тебе никто ничего не говорил.

– Конечно, так ты отдыхаешь! Это каждый набьет, сколько хочешь!

Пахом молча продолжал набивать. Пацаны уже на-считали девяносто шесть, когда Пахом перебросил наби-валку с правой ноги на левую, чтобы подкинуть её внешней частью стопы, но набивалка скользнула по пятке и улетела в сторону.

– Кто следующий?
– спросил Мухомеджан.
– Ты, Каплун?

– Нет, я!
– Самуил вышел на пятачок. Расправил белый мех на своей шикарной набивалке и, два раза поймав ее ру-кой, что считалось по правилам, вошел в ритм, и его нога, как маятник задвигалась вверх-вниз навстречу плавноопус-кающейся набивалке.

Больше Пахома никто набить не мог, и вскоре игра как-то сама собой потухла. Когда очередь снова дошла до Пахома, он зевнул, потянулся и сказал:

– Больше неохота. Да и набивалку плохо видно.

В полуподвале и в самом деле уже стало темно, хотя на улице еще только опускались сумерки.

– Пацаны, - оживился вдруг Мухомеджан.
– Помните бревно, которое лежит перед домом Ивана, шофера? Ну, Ваньки Бугая?

Все помнили это бревно чуть не в обхват взрослого мужика и метров четырех длиной. Ванька Бугай жил возле ремеслухи, не той, где мы всегда купались, а той, что раз-местилась в бывшей синагоге, рядом с женской школой, ку-да летом привозили бесплатное кино. Мимо этой ремеслухи мы ходили через плотину в горсад. А бревно это от спилен-ной осины лежало с незапамятных времен в ложбине меж-ду тротуаром и дорогой у частного дома. На этом бревне хо-рошо было сидеть и смотреть, как улица играла в футбол или лапту.

– Завтра Вадик Кум на спор пронесет это бревно десять шагов.

– Не пронесет, - Самуил с сомнением покачал головой.

– Кум? Пронесет, - убежденно сказал Пахом.
– Спо-рим?

– Спорим! Я говорю, не пронесет, - Самуил протянул Пахому руку.
– На что спорим?

– На твою набивалку.

У Самуила была хорошая набивалка, аккуратно выре-занная по коже кружком, с длинным песцовым ворсом.

– Ладно, - поколебавшись, согласился Самуил.
– Тогда ты ставишь свою биту.

У Пахома для игры в "цару" был массивный Петров-ский пятак, которым он разбивал кон и немилосердно гнул монеты, переворачивая их с решки на орел.

– Вовец, разбей!
– повернулся ко мне Пахом.

Я разбил их руки и подумал о том, что Самуил проспо-рил свою набивалку.

– А вы слышали, как Кум ходил в секцию тяжелой ат-летики записываться?
– спросил Мухомеджан.

– Нет, не слышали, - ответил за всех Каплунский.

– Я слышал, Витька Мотя рассказывал, - сказал Самуил.

– Ты слышал, мы не слышали. Рассказывай, Аликпер, - попросил Пахом.

– Ну вот, Карпачева знаете?
– Мухомеджан обвел нас внимательным взглядом и убедился, что мы знаем.

Карпачев был известным тренером по штанге в нашем городе. Он ходил, широко расставляя ноги и растопыривая руки, потому что мешали мышцы. Карпачев водку пил не часто, но когда приходило время пить, пил лихо, буянил и, в конце концов, попадал в вытрезвитель, откуда его наутро выпускали тихого и виноватого. Милиционеры относились к нему уважительно, он тренировал динамовцев, считался классным специалистом, а его ученики, которых перемани-вали в Москву, уже выступали на первенстве России и даже Союза. Да и мужик Карпачев был добрый.

– Так вот, как-то Карпачев пришел на заводские сорев-нования по гиревому спорту. Ну, Кум там вообще король. Он трехпудовую гирю выжимает раз сорок, а двухпудовик вообще сколько хочешь. Ну, занял он, конечно, первое ме-сто, а Орех, понятно, второе. Карпачев к ним подходит и го-ворит, приходите, мол, ко мне в секцию, гиря, мол, ерунда, будете штангу поднимать, может, что дельное и получится. Ну, поговорили и забыли. А недели через две Орех с Кумом шли мимо "Динамо", да и зашли. В зале, конечно, пацаны тренируются. В трико, как положено. Карпачев и говорит: "Ну, пришли, так раздевайтесь, начнем тренироваться". А Орех и говорит: "Да мы еще не знаем. Нам бы попробо-вать". Подходит Орех к штанге, с которой занимался пер-воразрядник и спрашивает: "Сколько здесь"? "Тебе еще этого не поднять, - говорит Карпачев.

– Это в жиме больше второго разряда, если судить по твоему весу". "Я попро-бую". Орех скинул пиджак, подошел к штанге, с трудом на-кинул ее на грудь и легко, не останавливаясь, выжал. У Карпачева глаза на лоб полезли. Потащил Ореха к весам. Взвесил его и говорит довольно: "Да это же чуть-чуть не первый разряд. Да я тебя теперь отсюда не выпущу". Тут подходит к штанге Кум и просит прибавить к этому весу еще десять килограммов. Карпачев ему говорит: "Эй, па-рень, ты сдвинулся? У нас тяжеловесы с этим весом не тре-нируются". А Вадик Кум, он раздетый такой мощный, а в одежде даже худым кажется. Я, говорит, попробую. "Ну, пробуй". Карпачев отошел в сторону и с улыбочкой ехид-ной такой смотрит. Пацаны бросили тренировку, тоже сто-ят, смотрят. Вадик скинул пиджачишко, подошел к штанге, зажал гриф пальцами, постоял чуть, и... бымс - штанга вы-жата. У Карпачева улыбка сошла с лица, а Вадик говорит: "Прибавьте еще десять килограммов". Орех смеется. "При-бавляй, прибавляй, - говорит". Прибавили - выжал. Еще прибавили и опять выжал. Пацаны захлопали, а Карпачев забегал, бледный от волнения. "Какой у тебя вес?" - спра-шивает. "Семьдесят". "Не может быть!" Взвесил - шесть-десят девять шестьсот, "Это же норма мастера спорта", - орет Карпачев.
– Тебе технику поставить для рывка и толч-ка, - и ты мастер спорта, чемпион... Орех-то килограммов на десять тяжелее Кума.

Пацаны слушали, затаив дыхание. А Мухомеджан за-молчал. У него всегда где-то тормоза не ко времени сраба-тывают. На середине слова вдруг остановится, а потом за-будет, о чем говорил.

– Ну!
– подтолкнул Алика Армен.
– Что дальше-то?

– А дальше ничего, - флегматично ответил Мухомед-жан.
– Орех вообще не стал ходить на тренировки, а Кум два раза сходил, а на третий пришел выпимши и бутылку с со-бой принес. Они с Карпачевым выпили, а потом пошли до-пивать. Утром оба проснулись в вытрезвителе. После этого Карпачев сказал Куму: "Жаль. Ничего из тебя не получить-ся. А мог бы стать великим спортсменом".

И всем стало бесконечно жалко, что у Кума ничего не получилось.

– Что ж он не мог бросить водку ради спорта?
– с горе-чью сказал Армен.

– Нужен им этот спорт! Им бы выпить, да побузить!
– заметил Каплунский.

– А откуда у них сила?
– поинтересовался Сеня Пись-ман.

– Действительно, где-то же они мускулы тренируют?

– Знаете, где Орех живет?
– спросил Мухомеджан и сам ответил, хотя мы и так знали.
– Рядом с Мишкой Горлиным, у которого брат Иван, морской летчик. Ну вот, я у Мишки во дворе был и видел, как в соседнем дворе Орех и Кум с гирями тренируются. А еще у них там штанга самодельная и гантели. Они же слесарями на пятом заводе работают. Всe сами могут сделать.

– Хреновня это все, - твердо сказал Самуил.

– Что хреновня?
– не понял Мухомеджан.

– Да все. Штанга, гантели. Все в природе дело. Куму сила от природы дана. Вот ты, Изя, хоть десять раз в день штангу поднимай, а толку от этого, как от козла молока бу-дет.

Все засмеялись, а Изя Каплунский виновато улыбнул-ся, соглашаясь с Самуилом.

– Алик, а чего Кум такой злой?
– спросил Володька Мотя.
– Я раз нес керосин, мать посыпала, а он дядьку бил. Тот упал уже, так он его лежачего ногами, там женщины ос-тановились, стали кричать, и он ушел.

– Да, Кум в драке - зверь. Если б не Орех, он бы наде-лал дел, - подтвердил Мухомеджан. Орех умный, никогда головы не теряет.

– А Мирон? Они ж часто втроем ходят, - поинтересо-вался Каплун.

– А Мирон что? Ему что Орех скажет. Но дерется тоже здорово. ... Троица, что надо. Недаром их шпана боится.

– А они не шпана?
– усмехнулся Самуил.

– Они рабочий класс и шпану не любят, - отрезал Па-хом.

– Шпана ворует, а они на заработанные гуляют.

Мы не заметили, как совсем стемнело, - зимой темнеет быстро, - и сидели, не зажигая света.