Моя Шамбала

– Пахомов!
– удивился вдруг Филин.
– Это кто ж тебя так разукрасил?

– Да так!
– Пахом поспешил закрыть ладонью фингал под глазом и отступил ближе к двери, где потемней.

– Это они с Аникеевым подрались, - проговорился Се-беляев, и запоздалый толчок в бок не успел остановить его.

– Ах, вот оно что!
– понял Филин и перевел разговор на другую тему, чтобы не смущать Пахомова.

– Как там в школе? Кто ведет математику?
– поинтере-совался Филин.

– У нас вместо математики физика.

– Это плохо, - нахмурился Филин.

– Поправляйтесь скорее, Матвей Захарович.

– Постараюсь, - усмехнулся грустно Филин.
– Стар я уже. Поправиться хочу, да организм мне плохо помогает. Не справляется... А где же остальные? Я не вижу Агаркова, Семенова.

– Мы, Матвей Захарович, решили, что всем идти не-удобно. Мы делегацией.

– Молодцы все же, что пришли. А вот и яблоки.

В комнату, улыбаясь, вошла сестра Филина. Она несла большую вазу спелого "штрифеля".

– Ешьте, не стесняйтесь, - сказала тетя Вера, и мы сте-пенно, не торопясь, потянулись за крупными с аппетитны-ми малиновыми полосками фруктами.

Домой мы летели на крыльях. Нас переполняла тихая ра-дость от хорошего поступка и желания совершать только доброе.

Глава 16

"Артисты из Москвы". Фокусник. Представление в школе. Я теряю контроль.

В школу приехал фокусник, и Кобра собирала с учени-ков по трояку, чтобы заплатить за представление.

К нам всегда приезжали артисты из Москвы. Даже лектор, выступавший у нас с лекцией "О захватнических планах империализма", был из Москвы, Фотограф, сни-мавший школьников по случаю окончания шестого класса, тоже был из Москвы.

Однажды школу посетил поэт, из Москвы.

Поэтов мы знали только тех, которых проходили. Их было немного: Пушкин, Лермонтов, да Некрасов. Еще Кольцов, Фет, Тютчев, упоминавшиеся в младших классах, по затасканным стихам вроде:

Мама, глянь-ка из окошка -

Знать, вчера недаром кошка

Умывала нос:

Грязи нет, весь двор одело,

Посветлело, побелело -

Видно, есть мороз.

Или:

Зима недаром злится,

Прошла ее пора -

Весна в окно стучится

И гонит со двора.

Поэт рассказывал, какую он сложную жизнь прожил, а потом читал стихи из тоненькой, как ученическая тетрадка, книжечки. Когда классная попросила задавать вопросы, поднялся лес рук. Но вопросы не отличались разнообрази-ем и касались в основном войны:

– А сколько вы убили фашистов?

– А сколько у вас медалей?

– А вы Сталина видели?

Сталина поэт не видел, медаль у него была одна "За отвагу", фашистов он видел, но не убивал, потому что слу-жил корреспондентом в полковой газете.

В горсаду на открытой эстраде постоянно выступали артисты из Москвы. В филармонии пел хор и танцевал ан-самбль песни и пляски из Москвы, в кинотеатрах перед се-ансами пели певцы и певицы из Москвы.

Казалось, вся культурная Москва на время прописа-лась в нашем городе.

У местного отдела культуры голова по этому поводу не болела. Народ отказывался принимать других артистов. Ну, какие могут быть артисты в Туле или в Ельце? В Туле могут быть самовары и пряники, а в Ельце кружева. А артисты в Москве. И отдел культуры, не мудрствуя лукаво, зачислял всех гастролирующих артистов в москвичи.

На следующий день после уроков все, кто сдал деньги, собрались в большом проходном классе на втором этаже. Часть парт сдвинули к стене, образовав сцену с учитель-ским столом для артистов. Их было двое: фокусник, щуп-лый человечек с оттопыренными ушами и в клетчатом пиджаке с бабочкой вместо галстука и молодящаяся пыш-ная блондинка с ярко накрашенными губами.

На представление пришли в основном младшие клас-сы, старших оказалось немного. В общей сложности сдав-ших деньги на фокусника набралось не больше полусотни. Стоял невообразимый гам, пацаны старались занять места поближе; кто не успел, становились ногами на парты.

Я с Пахомом и Женькой Третьяковым на правах стар-шеклассников сидели за партой рядом с условно обозна-ченной сценой. Фокусник открыл чемодан и стал вытаски-вать различные предметы, передавая их ассистентке, и та клала их на стол. Это были стальные кольца, карты, какая-то машинка, похожая на арифмометр, который приносил на урок математики Филин, деревянный ящичек с крыш-кой, бутылка с чем-то белым, как потом оказалось, с моло-ком. Плоский черный круг превратился вдруг в цилиндр, который фокусник надел на голову. Все засмеялись, и фо-кусник объяснил:

– Это называется шапокляк.

Он снял цилиндр и снова сплющил его, потом опять превратил в цилиндр и надел на голову. В руках у фокусни-ка появилась трость, и вдруг эта трость стала летать вокруг его рук, которыми он словно дирижировал. Зрителя заап-лодировали.

– Резинка, - тихо сказал Пахом. Фокусник, по-видимому, услышал и с улыбкой протянул трость Пахому. Тот смутился, но трость взял, повертел ее, провел по ней рукой и вернул фокуснику.

– Чистая, - объявил он без особого энтузиазма.

Потом артист показывал фокусы с картами. Он просил запомнить масть, тасовал карты и безошибочно находил нужную. Еще он угадывал имена и год рождения ребят или имена их родителей. Сначала ребята шепотом говорили ас-систентке имена или даты рождения, а потом она заставля-ла фокусника думать, еще лучше думать, правильно думать, думать быстрее или точнее, и тот после двух трех попыток давал правильный ответ. Иногда ассистентка спрашивала: "До чего я дотронулась?" И снова требовала от фокусника: "Отвечайте не сразу, думайте, четче, точнее!". И он снова угадывал.

Фокусник доставал из цилиндра ленты и бумажные цветы. Он складывал в пустой ящичек с крышкой рубли, и они превращались там в червонцы. А рубли он печатал на машинке, похожей на арифмометр. Закладывал нарезан-ную белую бумагу, поворачивал ручку и появлялся рубль.

– Ух ты, - воскликнул Женька Третьяков.
– Настоящий.

– Молодой человек, - усмехнулся фокусник.
– Если б он был настоящий, мне не нужно было бы работать.

А потом случилась эта дурацкая история. Фокусник подошел к Семену Письману, стоявшему за старшими ребя-тами, и вытащил его на сцену.