Мученик

– Прочёсывание гор и лесов ничего нам не принесёт, – сказал я. – Мы можем искать там годами и не найти ни единого бунтовщика, поскольку они отлично знают эту страну.

– Так скажите же, капитан, умоляю, – произнёс Элберт, шутливо улыбнувшись, – где нам искать?

– В тех местах, где им придётся быть, а не там, где они хотят быть. Разбойники могут охотиться ради пропитания, но быстро опустошат охотничьи угодья. И они не могут задерживаться где-то надолго, чтобы выращивать зерно. Для продолжения мятежа лорду Рулгарту потребуются запасы, а взять их можно только у людей этих земель. Там мы их и найдём, среди людей.

– Среди людей, которые нас ненавидят, – заметила Эвадина, печально морщась. – Людей, которые до сих пор цепляются за извращение Ковенанта. Людей, которые вряд ли предадут своих земляков.

– Предатели есть в любых землях, – возразил я. – Эту истину рано или поздно узнают все разбойники. – Я повернулся к лорду Элберту, позволив себе состроить кислую мину. – Наверняка его светлость может это подтвердить, раз уж именно предатель привёл его в Моховую Мельницу и позволил захватить Декина Скарла. Так ведь, милорд?

– Пожалуй, герцогиня Лорайн не согласилась бы с таким определением, – ответил Элберт, приветливо ухмыляясь, – но оно неплохо подходит.

«Не Лорайн была предателем, а Тодман, ёбаный полудурок», подумал я, почувствовав, как скрутило живот от необходимости держать такие слова под замком. Я снова повернулся к принцессе и проговорил коротко и по-деловому:

– Декин часто говорил: кто-нибудь всегда хочет тебя продать, и чем больше твоя слава, тем больше вознаграждение за предательство. Как только цена за голову разбойника вырастает настолько, что сделает человека богачом на всю жизнь, так сразу жадность начинает перевешивать страх.

Леанора поджала губы и ненадолго задумалась.

– Пять золотых соверенов короны за смерть или поимку лорда Рулгарта? – предложила она.

– Десять будет лучше, – сказал я. – Но многое зависит от того, чтобы вести о награде попали в нужные уши. Сложно будет разнести их по всему герцогству, поскольку наши солдаты могут только передвигаться целыми ротами, а иначе попадут в засаду и будут убитыми. И к тому же новости среди разбойников разлетаются быстрее самого быстрого гонца.

– Мои люди нашли несколько дюжин злодеев, томившихся в темницах, – сообщил Элберт. – Некоторые из них поистине злобные создания. Я собирался их повесить, когда время позволит.

– Выходит, милорд, – сказала Леанора, – от этой заботы вы будете избавлены. Капитан Писарь, я уверена, что для их ушей лучше всего подходит ваш голос, а потому, прошу вас, навестите этих разбойников и проинформируйте, что принцесса Леанора в своей милости и благодеянии сочла уместным даровать им помилование и свободу. Отправьте их в дорогу с едой, которой хватит на несколько дней и проследите, чтобы все они узнали о размере нашего вознаграждения.

Я низко поклонился, снова невольно охваченный восхищением хитростью этой женщины.

– Непременно, ваше величество.

Вскоре она нас отпустила, выслушав доклады о разнообразных военных диспозициях, однако я, чувствуя, что заслужил небольшую поблажку, задержался ненадолго.

– Ваше величество, если мне будет позволено, – сказал я, – хотелось бы осведомиться о здравии леди Дюсинды.

Лицо Леаноры напряглось, поскольку упоминание единственной выжившей кровной наследницы рода Колсаров неизбежно возвращало нас к её наименее любимой теме. Я помнил её явное и искреннее потрясение от новостей о самоубийстве леди Селин и о смерти остальных её детей. Я уже знал, что эта женщина хитрая и своекорыстная, но, в отличие от многих людей с таким характером, её коварству не сопутствовала мстительность, и она не получала удовольствия от жестокости. Уничтожение рода Колсаров никогда не входило в её планы и создавало больше проблем, чем решало. Поэтому выживание леди Дюсинды очень много значило, и Леанора тщательно охраняла ребёнка, даже от тех, кто добыл этот драгоценный трофей.

Как только я вынес Дюсинду из Замка Герцога, Вдова раздобыла мне лошадь. А когда её всадник, сержант из Кордвайна, в полный голос озвучил нежелание отдать своего коня, госпожа Джалайна просто сбила его из седла своим боевым молотом. Дикая скачка по хаотичным улицам привела меня в итоге к бреши, а потом к ротному лагерю. Просящий Делрик был по горло занят ранеными, возвращавшимися из битвы, но вскоре оставил свою работу ассистентам, как только заметил ребёнка в моих руках. Спасение девочки от яда в её венах потребовало приёма слабительного, которое заставило её извергаться почти всю ночь. Я всё это время сидел подле неё, а потом наблюдал, как она спит, а в голове кипели мрачные мысли касательно её вероятного будущего. Я развлекался абсурдными идеями о том, как бы укрыть её где-нибудь, а может даже передать в руки её дяди. Прибытие Леаноры со всей свитой королевских воинов развеяло подобные фантазии. Быстрота, с которой она узнала о выживании Дюсинды, несмотря на тот факт, что я приказал никому об этом не говорить ни слова, сказало мне, что у Леаноры есть по меньшей мере один шпион в наших рядах. Я видел, как лицо принцессы полностью побелело, когда я делился новостями об ужасной сцене в Замке Герцога, после чего она быстро подняла на руки спящее дитя и удалилась без единого слова. С тех пор я ни разу не видел Дюсинду.

– Она полностью поправилась, – заявила Леанора. – И счастлива среди всех предоставленных ей удобств.

Я хотел расспросить больше, но знал, что уже испытываю пределы её терпения. К счастью Эвадина, с обычной лёгкостью прочитав мой настрой, никакого стеснения не чувствовала:

– И каковы ваши намерения касательно её будущего? – спросила она с такой легкомысленной настойчивостью, что на миг вогнала Леанору в краску. Сколько бы ни подлизывались светские капитаны, но падение Хайсала стало очередной триумфальной записью в книге учёта Помазанной Леди. Её солдаты захватили первую брешь, и её атака спасла лорда Элберта, решив тем самым судьбу города. Разумеется, Леанора была генералом этого воинства, но, когда будут рассказывать эту историю, в каноне героев выше встанет другое имя.

Леанора ответила не сразу. Элегантно откинувшись на стуле в задумчивой королевской позе, она сказала:

– Я нахожу очаровательной компанию этой леди, и не хотелось бы, чтобы она покидала этот порт, но нужды королевства превыше всего. Вскоре её посадят на корабль на север, а потом отвезут в Куравель, где она получит всю защиту королевского двора. От души надеюсь, что когда позволят обстоятельства, она окажется под опекой своего деда. Не сомневаюсь, что скорбящее сердце герцога Альтьенского успокоит столь любящее дитя.

– Когда позволят обстоятельства? – уточнила Эвадина. Слова были произнесены спокойно, но выражение лица казалось осуждающе-мрачным.

– Теперь я в ответе за будущее леди Дюсинды, – ответила Леанора. – Эту обязанность я намерена исполнять со всей надлежащей осмотрительностью. Перед тем, как её доставят в Альтьену, она будет помолвлена с моим сыном, лордом Альфриком. И тем самым… вражда, возникшая между Короной и герцогом Альтьены, будет исцелена.

«А род Алгатинетов навеки будет связан с герцогством Алундия», подумал я, и это произвело на меня впечатление, несмотря на покров печали, опустившийся с её словами. Я спас ребёнку жизнь, только чтобы её силком поженили с семейством, которое навлекло смерть на её семью. Видимо, жизнь аристократии бывает чревата опасностями не меньше жизни любого керла.

Чувствуя, как Эвадина собирается сказать что-то ещё, что скорее всего вызовет ненужные обиды, я предвосхитил её, опустившись на одно колено и поклонившись принцессе.

– Мы очень признательны вам за вашу доброту и мудрость в этом вопросе, ваше величество.

Повисла пауза, и Леанора выжидающе посмотрела на Эвадину. Момент тянулся внушительно долго, пока наконец Помазанная Леди не согласилась так же преклонить колено.

– Благодарю вас, капитан Писарь, – сказала Леанора, сложив руки на коленях и одарив меня безмятежной улыбкой. – А теперь ступайте и поймайте мне Волков. Желаю, чтобы все они были мертвы к весне.