Мы, Николай II

Кардинальной доработки требовали броненосцы береговой охраны. Помимо слабого вооружения, у них был малый запас хода и малая осадка, характерная для Балтийского моря, что было совершенно недопустимо в условиях Тихого океана.

И, конечно же, нужно было доводить до ума русские бронебойные снаряды, недостатки которых, как я хорошо помнил, выявило Цусимское морское сражение — при попадании в корабль противника они не взрывалась. При этом японские фугасные снаряды, снаряженные шимозой, при попадании в русские корабли при взрыве давали большое число осколков и вызывали пожары, причём, несмотря на то, что экипажи перед боем убирали все деревянное и горючее, это не помогало. Почему бы и нам не использовать опыт будущего противника?

Отдельно предстояло позаботиться и о порохе. Новый пироксилиновый порох значительно увеличивал скорострельность орудий. Благо первый завод по производству такого пороха в нашей стране открылся в Казани в 1894 году.

Кстати, немного отвлекусь и расскажу довольно интересную историю. Бездымный (пироксилиновый) порох был изобретён в 1884 году французским инженером, механиком и химиком Полем Мари Эжен Вьелем вместе со своим коллегой — Пьером Бертло. Новый порох был настолько хорош, что французская военщина моментально засекретила изобретение. В России задачу раскрыть секрет производства данного продукта поручили самому выдающемуся химику — Дмитрию Ивановичу Менделееву. Он, пользуясь мировым авторитетом и прекрасными отношениями с изобретателем, мог бы, подобно Джеймсу Бонду, тайком прокрасться с офис производящей компании, взломать сейф и выкрасть рецепт. Или взять в заложники самого Вейля, долго его пытать, вырвать клещами правду, а потом растворить ненужного изобретателя в плавиковой кислоте. Но Менделеев поступил как настоящий учёный. Он досконально изучил статистику железнодорожных перевозок и характер грузов, транспортируемых на заводы по производству пороха. И пришёл к выводу: если одно, другое и третье смешать в нужных пропорциях, получится то самое!

Чтобы не сдавать Порт-Артур в ближайшем будущем и не сжигать с потом и кровью построенные корабли, я попросил уделить первоочередное внимание усилению береговой артиллерии. Пока мы ориентировались на 10-дюймовые пушки образца 1895 года с усиленными лафетами. В дальнейшем их заменят более современные и скорострельные орудия. По этому вопросу я пообщался с военным инженером полковником Константином Ивановичем Величко и на четыре года приблизил срок окончания работ, чтобы успеть к началу войны. Согласно проекту, необходимо было установить на приморском и сухопутном рубежах обороны базы 552 орудия, из них 124 на 22 береговых батареях. Я предложил на 40 % увеличить эти цифры, чтобы суметь защитить побережья бухт Голубиной, Тахе и горный массив Лаотешань, и не позволить противнику безнаказанно обстреливать Порт-Артур и его оборонительные сооружения со стороны моря. Также я распорядился увеличить гарнизон Порт-Артура до 18000 человек, а затраты на сооружение сухопутных и приморских укреплений увеличил вдвое — до 30 миллионов рублей…

А ещё стране предстояло построить новую ветку снабжения Дальнего Востока. Единственная железная дорога была стратегической артерией, перерезав которую, враг мог оставить наш Тихоокеанский флот без снабжения. Пока я дал задание разрабатывать проект, что из этого вышло расскажу позднее.

Сказать, что я устаю было не сказать ничего. Круг рассматриваемых вопросов всё ширился, и, если бы не сильная команда профессионалов с Сергеем Юльевичем Витте во главе, я бы уже скорее всего сломался.

Через три недели мы с семьёй вернулись в Санкт-Петербург. Там, как оказалось, меня ждали интересные новости. Столыпин и Добржинский запросили аудиенции на следующее утро после моего прибытия в столицу.

Глава 14 СТОЛЫПИН, ДОБРЖИНСКИЙ, НО СНАЧАЛА ЗАВТРАК

Как всё-таки странно устроен человек. Я как-то пару раз был в Эрмитаже, мне он показался таким пафосным, громоздким, неуютным. Теперь же Зимний Дворец воспринимался домом, и к немалому своему удивлению я ощутил приятное чувство возвращения в родную гавань. Интересно, а если бы меня поселили среди жутких экспонатов кунсткамеры, насколько быстро бы я привык и освоился?

В этой связи хочу вставить небольшую ремарку. Наше проживание в Зимнем дворце было временным, связанным с кардинальной перестройкой Александровского дворца в Царском Селе, затеянной ещё подлинным Николаем Александровичем по настоятельной просьбе супруги Александры Фёдоровны. В итоге была уничтожена свитская половина: на её месте появились личные апартаменты императора Николая II и императрицы Александры Фёдоровны. В левой анфиладе — Спальня, Сиреневый кабинет и Палисандровая гостиная императрицы, в правой — Столовая (Приёмная Николая II), Рабочий кабинет, Уборная императора и другие служебные помещения. Чуть позже был уничтожен Концертный зал Дж. Кваренги, занимавший всю ширину левого корпуса. Архитектор Сильвио Амвросиевич Данини предлагал несколько вариантов приспособления корпуса под жилые и парадные покои для императорской семьи. В одном из проектов он предусматривал сохранение Концертного зала, однако в ходе работ, выполненных фирмой Мельцера, Концертный зал всё-таки был уничтожен, и на его месте на первом этаже левого флигеля Александровского дворца появились Кленовая гостиная Александры Фёдоровны и Парадный (Новый) кабинет императора Николая II, а на втором — комнаты детской половины; коридор, разделяющий личные апартаменты императора и императрицы, был продлён до Угловой гостиной. Также под правой половиной открытого дворика был устроен подвал и в цоколе колоннады прибиты окна для его освещения.

По случаю возвращения в Петербург был подан праздничный завтрак, в котором принимали участие, помимо нас с супругой и Марией Фёдоровной, ещё порядка двух десятков родственников и самых доверенных лиц. Яйца всмятку, ветчина, бекон, несколько видов бесподобного хлеба — ржаной, сдобный, сладкий и сливочное масло, сочные ломтики сёмги, чёрная икра, маринованные миноги (терпеть не могу!), свежевыпеченные круассаны, большой выбор джемов и варенья. Мне по традиции подали «моё любимое» блюдо — Драгомировскую кашу. Звучит красиво, но по сути это гречка с грибами и сливками. Правда подавалась она слоями, как пирог, и была щедро полита ароматным соусом из лесных грибов. Николай II очень любил это блюдо, поэтому, чтобы не вызывать подозрений, мне тоже приходилось регулярно этим питаться.

Я немного отвлекусь и пооткровенничаю с вами — первое время я был буквально в шоке от обилия чёрной икры и никак не мог ей вдоволь наесться. Но не может ведь Император Российский заглатывать деликатес столовыми ложками? Поэтому немного, аккуратно, пара-тройка бутербродов. И знаете — я начал со временем понимать незабвенного таможенника Верещагина из кинофильма «Белое солнце пустыни». Самое интересное, что исполнитель роли Павел Луспекаев не был рад редкому угощению. Зрители ошибочно считают, что в кадре актёр ест какой-то заменитель, похожий на чёрную икру. Деликатес был настоящим, в чём Луспекаев убедился за несколько дублей, съев практически килограмм. Именно поэтому он в сердцах и сказал: «Опять эта проклятая икра!».

А ещё я был в восторге от мороженого. Чистый, насыщенный вкус, в меру жирное и сладкое, с лёгкими нотками ванили. Никаких тебе консервантов и искусственных ароматизаторов, да и пальмовое масло в России также ещё не использовалось. Кстати, те кто считает, что оно появилось в России в годы перестройки, глубоко ошибаются — первые 583 тонны этого продукта были завезены в СССР в 1961 году по личному распоряжению Никиты Сергеевича Хрущёва, правда использовалось оно первое время в основном при изготовлении маргарина.

Аликс с удовольствием ела калач. Это, пожалуй, был самый любимый ею продукт в России. Именно благодаря ей при дворе был возрождён настоящий культ калача, известного на Руси, благодаря татарам с XIV века, правда в русском варианте в тесто добавлялась ещё ржаная закваска. С чуть меньшим удовольствием «моя супруга» употребляла в пищу пряники. Традиционные русские щи и холодец вызывали у неё полное непонимание, перемешанное с лёгкими приступами тошноты, поэтому она отдавала предпочтение кухне европейской, предпочитая лёгкие и вычурные французские блюда. Впрочем, немецкая кровь также напоминала о себе, а потому жареный картофель, тушёная капуста и жирные свиные колбаски с румяной корочкой всегда были желанными гостями на наших пикниках и во время обедов на свежем воздухе, к примеру, на яхте.

Но вернёмся к событиям этого утра. Столыпин и Добржинский также завтракали с нами. После трапезы я жестом пригласил их в свой рабочий кабинет.

Что ещё отличало меня от настоящего Николая II — полное равнодушие к курению. Я видел в кабинете моего предшественника массу турецких папирос, при Дворе говорили, что он выкуривал их по 30 штук в день, пользуясь длинным, также турецкого производства, мундштуком. Запах сигар, как оказалось, был нелюбим нами обоими. К счастью, мой отказ от курения вызвал не удивление, а горячее одобрение супруги и матери, также покуривавших, но гораздо реже. Причём все знали про специальное табу, наложенное Марией Фёдоровной — фотографировать её с сигаретой было категорически запрещено, за это можно было сразу лишиться должности, потому до нашего времени и не дошло ни одной фотографии курящей матери-императрицы.