Мы сделаны из звёзд

— Мы решили, что для нее будет лучше пока подождать в приемной и увидеться с тобой…позже.

— Так тебя послали на разведку? — понял я.

— Я здесь, чтобы вкратце обрисовать ситуацию.

— Валяй.

— Директор звонил. Ты не пришел на свой выпускной экзамен. Встает вопрос об исключении.

Я кивнул, крепко сжимая челюсть.

— За каникулы мы постараемся решить этот вопрос. А ты…ты давай пока без этого дерьма, приятель. Лилиан этого не заслужила.

— Чего это ты такой душка, Фил? — насторожился я.

— Потому что сейчас я — все, что у тебя есть. Ты под домашним арестом. Скорее всего, до конца жизни. Мы обрубаем любой твой контакт с внешним миром. Никаких прогулок, вечеринок и потасовок. Твоим друзьям запрещено посещать палату. Зайти разрешили только Ли, иначе, сам знаешь, она бы разгромила все отделение.

Я усмехнулся.

— Как она? — тихо спросил я.

— Испугалась. — пожал плечами Фил. — Даже пустила слезу.

— Серьезно?

— Тебя откачивали целый час, Кайл.

Фил вышел, и остался только я. Внутри было до омерзения пусто, а желудок впал настолько, что почти соприкоснулся с хребтами спинного мозга.

Это больше не работает. Алкоголь не работает — он не решает мои проблемы, а становится еще одним их источником. Он не в силах вернуть мне Терезу, родителей и сестру, не сдаст за меня экзамены, он никогда не починит мою душу, мое сломавшееся сознание.

Я лежал и чувствовал себя, как самый распоследний предводитель вымирающего вида кретинов.

Вот так и случился этот надлом. Мне восемнадцать, у меня IQ 156 баллов, а я уже успел потерять все — спился, завалил свои экзамены, потерял Лилиан, всех своих друзей.

Я всегда умел чинить любые механизмы — телевизоры, компьютеры, проводку, краны, смесители, системные блоки. Все эти устройства давались мне очень легко. Но, к сожалению, для того, чтобы исправить жизнь, инструкции еще не придумали.

И я просто понятия не имел, что мне делать дальше.

* * *

Сквозь небольшие щели в жалюзях я видел, что за окном все было белым-бело. Рождественские каникулы чуть отогрели заледеневшие улицы на радость всех подростков, выжидающих своего шанса выйти на улицу и сделать что-то, за что предположительно можно попасть за решетку. Ну а я медленно протухал, запертый в четырех стенах своей комнаты.

Это были, наверно, самые отвратные каникулы на моей памяти.

Лилиан со мной не разговаривала. Лишь изредка приходила проверить, не умер ли я еще. И для меня самого было немного сюрпризом, что я жив спустя три дня, в течение которых не пил ничего крепче ромашкового чая.

Должен признаться, я представлял собой достаточно жалкое зрелище. Почти не спал, пытаясь занять себя хоть чем-то — сделал перестановку в комнате, а когда вспомнил, что Лилиан не терпит, когда вещи расставлены не по феншую — вернул все обратно. Расчистил заснеженную дорожку перед домом, починил наш протекающий кран на кухне. Даже прочистил каминный дымоход, где кроме семейства летучих мышей не было разве что трупа Санта Клауса.

Казалось, еще чуть-чуть, и я точно свихнусь. Только под конец рождественских праздников я решил выйти наружу.

Три стука в дверь было достаточно.

На улице уже темнело, температура падала, и белые хлопья снега падали мне на плечи. Я стоял на крыльце дома Сонгов, растирая ладони в попытке их согреть.

Дверь отворилась в бесшумном движении, хоть и была довольно тяжелой. Невероятно тяжелой и громоздкой на фоне моей подруги, появившейся в проеме с хмурым выражением лица.

От ее вида я застыл на месте. Я не понимал, как это ничего не могло испорить Ли. Ни складка плохого настроения у нее между бровей, ни разноцветные рождественские носки, ни свитер с оленями, который был больше нее в три раза.

Я даже не понимал, как соскучился по ней, пока не увидел. Такую домашнюю, теплую. С румянцем на щеках и убранными в хвост вьющимися волосами — весь ее образ был таким хрупким, что я боялся сломать ее одним своим дыханием.

Но она испортила всю картину, когда закрыла эту деревянную бандуру одной левой прямо у меня перед носом.

Я даже не удивился.

Снова три стука. Не успел я почесать нос, как дверь снова открылась.

— Ты же понимаешь, что вынуждаешь меня пойти на крайние меры? — мигом выпалил я.

— Конечно понимаю. — она гадко ухмыльнулась и снова закрыла дверь. Упрямая ослица.

— Надеюсь, ты продлила свою страховку! — громко проговорил я.

— Удиви меня, Андерсон! — раздалось по ту сторону двери.

Что ж, она сама напросилась.

Я направился к багажнику машины.

Дело в том, что я так часто лажаю перед Ли, что с каждым разом заглаживать свою вину приходится все креативнее и креативнее. Ради своего же блага я стараюсь попадать в просак с минимальной периодичностью. Но нихрена у меня не получается.

Вогрузив на плечо заготовленный инвентарь, я снова почапал к крыльцу Сонгов, прекрасно зная, что Ли следит за каждым моим шагом из окна на кухне. Благо дорожка до двери была расчишена. Все-таки это моя маленькая импровизированная сцена на следующие несколько минут.

Из самых потаенных закромов Лилиан, то есть из глубин нашего чулана, полного всевозможного раритета, мне удалось выташить допотопную караоке-систему. Примерно такую же, под которую Гарри и Салли в фильме пели песню из «Оклахомы»(*). Правда тот блок, что тащил я, весил как минимум тонну. Принимала эта машина только касеты и орала на всю катушку, ставя под удар каждую барабанную перепонку в радиусе мили.

Подключив шнур от микрофона к нужному гнезду, я наконец вставил касету в воспроизводитель, и весь двор наполнила музыка.