На чужой войне 2
Шрифт:
– Ооо…- удовлетворённо прогудели собравшиеся. “Вот оно что…”- промелькнуло у них в глазах, а на губах зазмеились ухмылки…
– ----
Шестнадцатого мая начиналось всё так же: мы построились отрядами напротив врага и стали ждать. Но недолго: вскоре во вражеском лагере затрубили отход, и через мост на противоположный берег потянулся люди с пожитками. Увидев такое дело, мы- командиры- поспешили к капталю за инструкциями. Однако, прибыв, стали свидетелями нехорошей сцены: Джон Джуэл, который утверждал, что он рыцарь, но за спиной у него частенько поговаривали наоборот- что из сервов, то ли от ненависти своей к французам, то ли от обычной наглости- требовал немедленно атаковать, пока те не сбежали,- при этом указывая рукой на мост, где уже был виден хвост обоза. Вражеские
– Вы видите- это какая-то уловка!
На что Джуэл крикнул:
– Если вы так боитесь, я один атакую,- и пришпорив коня, поскакал к своим. А приблизившись к своему отряду, выхватил меч и закричал:
– Святой Георгий! Вперёд! Те, кто любят меня, пусть следуют за мной, ведь я иду в бой!- и с этими словами двинулся в сторону французов, а за ним последовали все англичане.
Я говорил ранее, что среди рутьеров царит жесточайшая дисциплина в бою, так вот- первый раз вижу подобное своеволие… И теперь я поверил, что этот недобиток из рыцарей- только они себе такое неисполнение приказа позволяют. Остаётся удивляться, каким образом этот заносчивый тип, идущий в бой в бацинете с надписью “Кто возьмёт в плен Джона, тот получит сто тысяч франков”, оказался среди наёмников.
Услышав последние слова англичанина, капталь де Бюш было схватился за крестовину меча, но поскольку тот быстро ускакал- вскоре успокоился. Однако ненадолго, только до момента, пока весь отряд Джуэля не покинул наши позиции. Вот тут капталя охватил гнев:
– Что делает этот идиот?!
Английский отряд Джуэля в одиночку медленно двинулся к противнику, а мы были вынуждены выслушивать нецензурные- которые, слава богу, в эти времена таковыми не являются- крики командующего. Наконец, тот сумел кое-как совладать со своими эмоциями, обратившись уже к нам:
– Что делать, сеньоры,- и растерянно развёл руками,- придётся атаковать. Иначе, по милости этого дурака, нас разобьют поодиночке…
И поклонившись командующему, мы поспешили к своим отрядам.
Битва началась неприятным для нас образом, и у меня засосало под ложечкой- что-то расхотелось мне участвовать в качестве одного из героев басен Крылова. Да, в той, где “…воз и ныне там”. Чревато. И потому я отправил гонца назад с приказом привести вагенбург в боевую готовность.
Мы спустились с холма, и тут всем стало очевидно, что никто никуда отступать не собирался- с криками “Нотр-Дам! Дю Геклен!” на нас бросились французы, а дальше мне стало не до разглядывания окрестностей.
Как часть отряда Бастона де Марёй, мы защищали его фланг, и быть может потому особого давления не почувствовали, привычно заработав пиками и алебардами. Отчего враги перед нами стали падать, как снопы, но, к сожалению, так происходило лишь только тут. Прочие воины отряда де Марёя не поддержали на порыв, а наоборот, вскоре начали отступать. Я вскочил на коня, пытаясь понять причину подобного, и сразу же увидел картину полной катастрофы: несколько сотен конных рыцарей ударили в наш тыл, сокрушив боевые порядки. От отряда капталя мало что осталось, а англичане уже повсеместно смазали пятки, и только отряд де Марёя в относительном порядке отступал к штандарту командующего. Это была точка сбора войск, но собирать, по сути, уже было некого.
Не зря у меня нехорошее предчувствие появилось, жаль, только поздновато… Битву, при всём моём желании, теперь не выиграть, и нужно спасать своих. Какие бы они не были лучшие и тренированные, но когда французы разберутся с остатками наваррского войска и навалятся на нас скопом- уничтожат. И потому скомандовал отступление- пока что совместного с отрядом де Марёя…
Мы медленно отступали, держа строй. Враги наседали, пытаясь прорваться внутрь наших построений, и даже пару раз у них получилось- я ещё раз отметил индивидуальное превосходство рыцарей- но эти прорывы немедленно ликвидировались под ударами алебард. Наши алебардщики быть может и не блистали особым искусством во владении оружием, но зачем оно им, если парировать их удары практически невозможно. Выжившие из
врагов, глядя на разрубленные тела своих менее удачливых товарищей, стали осторожнее- и держаться от нас подалее, что, в конечном итоге, позволило воссоединиться с отрядом бастарда,- и увидеть агонию нашей армии.Вокруг штандарта, куда стекались ещё уцелевшие в этой бойне воины, разгорелся последний бой. Мы уже сражались практически в полном окружении, и если мой отряд, выполняя приказ не пускать внутрь ни чужих ни своих, и благодаря чему ещё держал строй, то прочие- превратились в аморфную массу, разбившись на поединки,- в которых на одного нашего воина приходилось по двое, а то и трое вражеских.
В этот момент я увидел, как топор невысокого, но при этом прямо квадратного, рыцаря расколол шапель- вместе с головой бастарда де Марёй. Это конец- понял я, и, уже не глядя, как враги, торжествуя, рвут на части наш флаг, криком скомандовал отступление. Приказ немедленно поддержал из центра колонны трубач, и мой отряд, повинуясь приказу, подобно червяку поменял голову и направление удара. И, пока он набирал скорость, прорываясь и походя уничтожая любое сопротивление, я с отрядом латников остался прикрывать его отход.
В щит врезался топор, а по моему предплечью скрежетнул наконечник копья- я сжал зубы, пережидая вышибающую слезу из глаз боль, и ответил шестопером. Рыцарь пытался отклониться, но недостаточно быстро, а потому к звуку рвущегося железа присоединился другой- лопнувшего черепа.
Воспользовавшись передышкой, оглянулся- как же мало нас осталось! С болью и горечью сжал зубы- ничего, ничего, недолго осталось. Вон- уже почти добрались! И, как бы подтверждая мою мысль, по облепившим мой отряд воинам будто смерть пролетела. Впрочем, так оно и было- это оставленные мною для охраны вагенбурга арбалетчики разрядили своё оружие. А потом ещё раз…
Такого противник уже не выдержал и отхлынул. А через несколько минут мы спрятались за стенками передвижной крепости, и рутьеры попадали где придётся от усталости оземь. Я дал им- себе тоже- некоторое время на отдых, а после скомандовал подъём- потому как не время,- кругом враг.
Однако, противник, оценив наши укрепления, атаковать не спешил. Лишь примерно через час к нам прибыл от супротивной стороны герольд- с предложением сдаться на милость победителя. На что я, с трудом удержав рвущееся наружу “Русские не сдаются!”, интеллигентно предложил разойтись как в море корабли:
– Вы видели сколько погибло славных рыцарей, когда они пытались нас задержать в поле, а теперь мы и вовсе,- я похлопал по набранной из толстого дерева стенке фургона,- В крепости. И, теперь, если не отступитесь, клянусь вам, умоетесь кровью!
Ответа так и не дождался. Однако, он и требовался- потому, что действия противника были красноречивее слов,- перед нами выстраивались враги большими силами. Наша позиция располагалась на некотором возвышении относительно окружающей местности и с одной стороны, ввиду наличия здесь многочисленных камней и оврага, труднодоступной, а потому, не без оснований, полагал главным направлением предполагаемой атаки другую сторону. Так оно и вышло: прикрывшись павезами, на штурм вагенбурга пошли несколько отрядов численностью до тысячи человек. Мы не стреляли, ожидая их приближения, и лишь когда до врага осталось около туаза, Пьер скомандовал:
– Огонь!
Картечь страшной метлой прошлась по латникам, здесь не спасали никакие доспехи- и металл и людей рвало на части с одинаковой лёгкостью. А следом ударили арбалетные болты- потери были большие, но они не остановили врагов,- они лишь ускорили движение, пытаясь поскорее добраться до нас. И я даже знаю почему первый залп не подействовал: к этому времени бомбарды, хоть и редкость, но уже не музейная- её одинаково используют обе воюющие стороны Столетней войны, и многие их знают, а кто-то уже и испытал на себе их огневое воздействие. Знают, в том числе и об их характеристиках, конкретно, о скорострельности. Несколько выстрелов…в день- вот их предел,- так чего бояться?! Они уже разрядились… И потому противник спешил сократить дистанцию, стремясь реализовать численное преимущество. Вот только у меня на этот счёт было своё мнение: