На сердце без тебя метель...

Наверное, стоило отказаться от визита в театр. Оставить прошлое прошлому. Затворить воспоминания в самом дальнем уголке памяти, когда заново с болью и разочарованием осознала, что никогда не была любима. Но после бессонной ночи Лиза даже дни подгоняла, чтобы поскорее увидеть ту, что владела Александром. Пусть не его сердцем, нет. Не будучи уже столь наивной, как прежде, Лиза понимала, что Belle Voix de Moscou и Дмитриевского связывали отношения иного толка. Но эта женщина была близка ему, как никто. Она провела рядом с ним годы. После смерти Нинель он вернулся именно к ней, и Лизе казалось, что это значит очень многое.

В оставшиеся дни до поездки в Малый она стала совсем рассеянна. Потеряла интерес к занятиям с Павлушей, криво пришила к платью кружево, приобретенное в Гостином дворе, и едва не выдала себя с головой, совершенно растерявшись при внезапном появлении того самого La t^ete bien.

Ротмистра лейб-драгунского полка Никиту Александровича Дулова Лиза узнала тотчас, как он шагнул в гостиную и приложился к руке Натали с сердечным извинением за задержку в Петербурге. Та поцеловала его в лоб и мягко пожурила, невольно давая Лизе время опомниться от столь неожиданной встречи и незаметно подобрать выпавшее из рук кружево, которое пришлось отпороть, чтобы заново пришить к платью.

Для Никиты Александровича была придумана складная история о том, каким образом воспитанница ее сиятельства графини Щербатской оказалась в доме Дуловых. Только вот как теперь объяснить ему, что она делала весной в Твери, откуда они одним дилижансом прибыли в Москву? Лиза понадеялась, что он попросту не признает ее. Ведь тогда она была в глубоком трауре, а лицо скрывала под густой вуалью.

Когда рука ротмистра коснулась ее руки, а его взгляд устремился к ее лицу, Лиза вдруг поняла, насколько изменилась за прошедший год. Ранее она не умела владеть собой и непременно выдала бы себя — румянцем ли, выражением лица, дрожью руки, а нынче, как опытная притворщица, ответила на приветствие любезной улыбкой и первой завела разговор. Никита Александрович охотно его поддержал, испросив позволения занять место подле нее на диване. За время их беседы он не выказал ни доли удивления или узнавания, и Лиза испытала горькое удовольствие — с ее прошлым наконец-то было покончено. По крайней мере, для нее самой. Теперь она могла более не думать о последствиях игры в mademoiselle Вдовину. Теперь она была Елизаветой Мельниковой, и вскорости, по заверениям Никиты Александровича, должна стать ею и по бумагам.

— Полагаю, к середине декабря мы получим ответ из канцелярии полка, где некогда служил ваш покойный батюшка. Кроме того, и вам, и Николаю Алексеевичу положена пенсия в треть от половины обычной суммы. Прошение о том будет рассмотрено в ближайшее время, — обстоятельно рассказывал Никита о делах, по которым хлопотал после письма Натальи. — А что, Николай Алексеевич по-прежнему в пансионе?

— Истинно так, — подтвердила Лиза.

— Пенсия положена вам с условиями, Лизавета Алексеевна, — продолжал ротмистр, сложив пальцы домиком — до боли знакомым жестом, от которого у Лизы так и заныло внутри. Сосредоточенная поза придавала молодому мужчине некоторую суровость. Черты лица его были более тонкие, чем у брата. Усов он не носил, только удлиненные виски, согласно моде. Взгляд имел цепкий и слегка настороженный. В отличие от брата, у которого твердость натуры пряталась за обманчивой мягкостью, Никита всегда был собран, не скрывая своего нрава.

— Условия таковы: вы вправе получать пенсию вплоть до вашего замужества или совершеннолетия, притом имя ваше должно быть не запятнано. Ежели будет иначе, выплаты тут же прекратятся. А коли вы были замужем, так и вовсе не вправе претендовать на пенсию.

— Никита Александрович, смешно, право, — укоризненно улыбнулась Наталья. — Говорить последнее девице.

А Лиза быстро взглянула на деверя Натальи, чтобы убедиться в своей догадке. Он, верно, все знает. Иначе к чему эта фраза про замужество? Но ротмистр уже отвечал на расспросы Натали о дамских нарядах на императорском ужине, куда был приглашен, как участник войны с Османской империей. Он мягко улыбался невестке и выглядел уже не так сурово, как прежде. И даже не смотрел в сторону Лизы, которая снова склонила голову над шитьем, поражаясь, как может улыбка переменить наружность человека.

Как раз в этот момент в гостиную привели Павлушу поздороваться с дядей. К удивлению Лизы, холодный и серьезный La t^ete bien горячо обнял племянника, а затем опустился на ковер и вместе с мальчиком стал возиться с кубиками. Лиза то и дело отвлекалась от шитья, чтобы взглянуть на их игру. Павлуша довольно часто обращался к ней, желая, видимо, и ее приобщить к строительству «бастионных укреплений». И Лиза старалась не смущаться под внимательным взглядом ротмистра, коим тот сопровождал каждую из реплик мальчика в ее сторону.

— Завтра поедем в театр, дают водевиль Скриба, — поделилась меж тем новостью Натали.

— Я давеча читал его сочинение. Всего лишь набор пустых фраз, — лениво отозвался Никита, ставя кубик на кубик.

— Все едино. Я почитай два года не была в театре. Немыслимо! Тем паче там будет Belle Voix de Moscou! Ты видел ее прежде на сцене? — восторженно заглянула деверю в глаза Натали. — A propos, ты не повредишь своей ране? Не дует ли от дверей?

— Не дует, сестрица, и рана моя более меня не беспокоит. А что до Красновой, я не раз встречал ее в Твери, покамест полк не выдвинулся в Валахию.

— Вы стояли полком в Твери? — не сдержала любопытства Лиза. Сердце забилось сильнее прежнего от понимания, что жизнь в который раз упрямо возвращает ее к прошлому.

— Так точно, Лизавета Алексеевна.

— И какова эта Краснова? — вмешалась Натали, которой не терпелось поговорить об артистке.

— При визите в город ее всякий раз обступало такое количество поклонников, что издали и не разглядеть, — пожал плечами Никита. — Но на сцене недурна, и голосом не обделил Господь.

— А ее petit ami Дмитриевский? Его вам доводилось встречать?

— Весьма рискованная тема для ушей девицы, Натали, n’est ce pas? — Никита недовольно прищурился. — И потом, говорить о Дмитриевском — заведомо портить себе аппетит перед обедом.

— Отчего же? — резко спросила Лиза, задетая его словами.

— Есть причины, коих вы можете не знать. Стоит ли в приличном обществе говорить о человеке, который презрел честь дворянина и своего рода? Который не соблюдает общепринятых правил приличия? Не уважает должным образом Божьи законы?

— Вы, верно, знаете то самолично?

— Оставьте этот ироничный тон, Лизавета Алексеевна, — нахмурился Дулов. — Вы, полагаю, не имели счастья знать графа. Я же имел с ним знакомство. Мой близкий товарищ был убит у меня глазах за то, что взывал к тому, чего у Дмитриевского нет и в помине. К его сердцу и совести!

— Не горячитесь, Никита Александрович, — поспешила вмешаться Натали, встревоженная ощущением надвигающейся грозы. — Простите меня. Это моя вина. Я совсем позабыла о том случае… дуэли… Простите.

— Быть может, были причины… — не унималась Лиза, сама удивляясь своему горячему заступничеству. Она могла ругать Александра последними словами и ненавидеть его всей душой, но слышать ненависть в чужом голосе было невыносимо. Отчего-то хотелось встать на защиту. Оправдать любой поступок. Мыслимо ли?

— Причины? О, я скажу вам причины! — Никита говорил довольно резко, но сидевший подле него Павлуша продолжал увлеченно играть, успокоенный легкими поглаживаниями дяди по плечу. — Попранная честь девицы — это ли не причина для брата? Мужчина, задевший честь девицы, обязан поступиться своими желаниями и свободой. Это его долг. Долг офицера и дворянина.

На эти слова ответа у Лизы не нашлось. Она знала, что Дмитриевский преступил все мыслимые правила в обществе, когда отверг требование жениться на девице, а после — и вызов на дуэль от ее брата. Знала и ничего не могла возразить.