Над пропастью юности

Рано или поздно они должны были спросить. Молчание не могло продолжаться вечно. Их интерес был естественным. Если бы подобным поведением злоупотреблял один из них, Джеймс, скорее всего, оставался бы равнодушным до тех пор, пока это не задело бы его лично, но Спенсер и Дункан были другими. Они были намного лучшими друзьями, чем он, отличаясь большей участливостью в делах друг друга, когда Джеймс был наибольшим эгоистом из тройки. Они и ценили в нем совершенно другое — прямолинейность, безмятежность и простоту. Вместо того, чтобы решать проблемы, он, как никто другой, помагал о них забывать, сводя на нет всю их важность. Главный подстрекатель всех школьных проделок и первый в списке ожидаемых людей на любой вечеринке. Беззаботный и несерьезный Джеймс ещё никогда не был так сильно на себя не похож, как теперь.

— Если не хочешь говорить, тогда хотя бы перестань избегать нас, — с тем же напускным спокойствием продолжал Дункан. — Мы ведь всего лишь беспокоимся о тебе.

— Мне это не нужно! Как и не нужны ваша жалость или поддержка! Как и разговоры! Как и отвлечение! Мне только и нужен, что покой, в котором я сейчас нуждаюсь намного больше, чем в людях, — произнес на выдохе, присев на кровати. Он сорвался, и знал, что это было зря. Джеймс был несправедливо жестким с Фреей и в том же духе продолжал разговаривать с друзьями, которые только и пытались что понять, в чем было дело, чтобы помочь хотя бы чем-небудь. — Пожалуйста, просто оставьте меня в покое.

— Нет, — Спенсер поспешил возразить. Он подскочил на ноги. Дункан пытался остановить его тихим и едва различимым «не стоит», но оно было проигнорировано. — Ты не можешь избегать людей только потому, что тебе так хочеться. Вероятно, что-то случилось, и мы принимаем это с пониманием, на которое тебе плевать, впрочем, как мне кажеться, и на нас двоих. Ты не можешь отталкивать людей, которые о тебе заботяться, которым ты небезразличен, которые знают тебя на протяжении двенадцати лет. Ты можешь не рассказывать о произошедшем, на это твоя воля, но прояви уважение и перестань вести себя, будто нас не существует.

Стоило другу замолчать, как Джеймс поймал себя на случайной мысли, что возразить было нечем. Спенс во многом был прав и спорить с ним не было ни смысла, ни сил. Умом осязать эту истину было намного проще, но не охваченым раздражением и злостью на самого себя сердцем, что до последнего упрямо сопротивлялось.

Джеймс перевел взгляд на Дункана, который поджал губы, глядя в ответ с немым беспокойством. Было очевидно, что идея подстрекательства принадлежала Спенсу, потому что Дункану хватало учтивости дать Джеймсу время, в котором он нуждался.

— И что я должен ответить на это? — он снова посмотрел на Спенса, которого этот вопрос заставил вдруг расстеряться. Похоже, парень и сам не знал, чего ожидал. — Вы бы лучше к своим дамам были так внимательны, как ко мне, — Джеймс не смог не сьязвить, что было лишним. Он и сам пожалел, что сказал это. Как будто оттолкнуть Фрею ещё не было достаточно для сожалений, как Джеймс ещё и, как будто нарочно отталкивал от себя друзей.

— Да тебя ведь просто колотит от того, что у нас всё в порядке, не так ли? — не выдержал вдруг и Дункан. — Ты никогда не был в отношениях, поэтому не можешь с ними справиться. Фрея стала слишком большим грузом, и ты не нашел решения лучше, чем уехать, оставив её.

— Я понимаю твоё рвение защищать кузину, но ты ничего не знаешь, чтобы предьявлять мне подобные обвинения, — теперь все трое были на ногах. — Похоже, не справились мы двое, но злодеем, как всегда, оказался я. Потому что никто и вообразить не может, насколько жестокими могут быть до милоты нерешительные девушки, неуверенные в собственных чувствах, когда ты вдруг начинаешь признаваться им в своих, — он чуть было не зарычал от злости, заставив друзей переглянуться между собой.

Спенсер поджал губы, опустив голову вниз, будто задумался о чем-то важном. Ему внезапно вспомнилось, как Джеймс схватил Рейчел за руку, едва заметил на пальце сверкающее кольцо, а затем был неистовым в убеждении ошибочности решения друга. Тогда Спенсер сказал, что «даже тебе было бы приятно называть кого-нибудь этим словом», имея в виду слово «жена», чему Джеймс не возразил, как делал обычно. Не рассмеялся в ответ и не сьязвил. Просто смолчал, что было на него непохоже.

— Фрея отвергла твоё предложение? — спросил наконец-то Спенсер, заставив Джеймса вдруг замереть на месте. Произнесенные вслух слова оказались, как раскат грома, за которыми последовала молния, что поразила сразу всех.

Затянувшееся молчание подтверждало догадку. Невзирая на то, что так и было, прежде это ни разу не было произнесено вслух, как факт с сухой констатацией. Джеймс не ожидал, что очевидная правда вдруг так сильно ударит по грудной клетке или резанет слух.

— Мне жаль, — сдавленно произнес вдруг Дункан, у которого не нашлось других слов. Он ощутил груз вины за необоснованое обвинение друга, но забрать слов обратно уже не мог.

— Замолчите оба, — с ещё большей злостью ответил Джеймс и отвел глаза в сторону. — Я не намерен обсуждать этого или более вспоминать, потому что…

— Должно быть, дело в её отце. Он… — начал было Дункан, поймав на себе испепеляющий взгляд друга.

— Дело во Фрее, — имя девушки царапало горло. И Джеймс посмотрел сперва на одного друга, затем на второго, пресекая их попытки расспросить о большем. Было в его глазах что-то вызывающее одновременно и страх, и жалость. — В любом случае кроме нас двоих это никого не касаеться, поэтому больше мы не вернемся к обсуждению. И этот разговор не выйдет за пределы этой комнаты. Если Фрея захочет рассказать обо всем Алиссе или Рейчел, то сделает это сама. Я и сам не хотел, чтобы вы обо всем знали.

— Клянусь, это останеться между нами, — первым произнес Дункан. В нем Джеймс мог никогда не сомневаться, хоть и в последнее время быть уверенным в кем-небудь было достаточно сложно.

— Да, я тоже, — неуверенно вторил Спенсер, когда две пары глаз остановились на нем. Он медлил и давал обещание неохотно, но всё же не стал перечить воле друга. — Клянусь, что никто больше об этом не узнает.

Этот разговор должен был что-то изменить, возобновить доверительные отношения между друзьями, но кроме разьяснения происходящего ничего не случилось. Наутро всё было, как прежде. В позднее выходное утро Дункан и Спенсер снова не обнаружили Джеймса на месте. Он ушел, прежде чем они проснулись. Пожалуй, вынужденое признание только всё больше усугубило и беззвозвратно разрушило.

Алисса и Рейчел по-прежнему не подозревали, в чем было дело. Между Фреей и Джеймсом случилось что-то, о чем они не подозревали, но узнать обо всем у них не представлялось шанса. Из окна девушки наблюдали за их немым диалогом, как за представлением, конец которого был неожиданно впечатляющим — Джеймс бережно оттолкнул Фрею, первым прервав их поцелуй. Ошибки быть не могло, это сделал именно он. И подозревать подругу в каком-либо проступке было необычайно сложно.

Избавленная учтивости Рейчел первой набросилась на подругу. Алисса не возражала и не поддерживала её, потому что и сама сгорала от нетерпения узнать, что случилось. Утомлено угрюмый вид Фреи говорил сам за себя — она не была намерена отвечать на любого рода вопросы. Ей нужно было, чтобы подруги оставили её в покое, но Рейчел так просто не сдавалась.

— Всё в порядке, — рявкнула девушке в лицо, прежде чем скрыться за дверью комнаты, что не была таким уж надежным укрытием. Рейчел хотела было последовать за ней с несдерживаемым на кончике острого языка возмущением, как Алисса помешала ей. Сейчас было не самое время для расспросов. Даже Рейчел, которой было велено возвращаться в собственную комнату, должна была это понимать.

— Ты рассказала ему? — только и спросила Алисса, когда обе оказались в постелях. Фрея обернулась к ней спиной, крепко прижавшись щекой к подушке, и обездвижено лежала, спрятавшись под тяжелым одеялом.