Наложник

Мальчик был заметно смущен, всё что происходило вокруг него, было для него ново, непонятно и стыдно. Да, он точно масл. Они презирают практические любые развлечения, а ночные клубы для них страшнее ада.

Он стоял, опустив голову, но вдруг поднял глаза и тут же потупился, краснея от увиденного – молодой танцор чуть приспустил трусики, на мгновение показав зрителям свой большой возбужденный ствол. Я усмехнулся: масл, наверное, даже своего меньшого друга омывает с закрытыми глазами, чтобы не дай бог не узреть разврата.

Я вернулся к представлению. Потягивал чай, вкушал сладкие сочные фрукты, наслаждался танцами красивых мальчиков. Но время от времени мои глаза нет-нет, да и устремлялись снова за штору, чтобы ещё раз посмотреть на этого скромного юношу.

Что же привлекло меня в нем? Он не был так красив и высок, как выступающие танцоры, не широкоплеч. Он был строен, возможно гибок, но маслы не танцуют, и он явно не был этому обучен. Мне нравился изгиб его темных густых бровей и длинные черные ресницы, особенно они были заметны, когда он опускал глаза. Ещё меня возбуждала его природная скромность, этот его животный страх в глазах, словно он беззащитный ягненочек, внезапно оказавшийся посреди стаи свирепых волков, но он держался стойко. И я вдруг понял, что очень хочу его трахнуть.

Я поднимаю два пальца вверх, знак, что я хочу видеть управляющего, и он появляется мгновенно, словно вырастает из-под земли. Для начала я интересуюсь о стоимости некоторых мальчиков, уже станцевавших свой танец. Все они были свободными танцорами и искали либо богатого покровителя на длительное время, либо клиента на одну ночь. Затем раздраженно киваю в сторону шторы, стараясь ничем не выдать свой истинный интерес.

– А там что за толпа нищих? – небрежно говорю я, – что-то они не очень похожи на танцоров.

– Да, господин Искандер Алан Мусла Алихур Ражжамит. Это новые рабы, я набрал их с разных рынков. Они ещё ничего не умеют, пока просто смотрят, как работают другие мальчики, – торопливо объясняет карач. – Но, если они мешают такому великому господину наслаждаться представлением, то я тотчас прогоню их с глаз долой.

– Да, – киваю я, строя кислую надменную мину, – мне неприятно видеть их тут. Прогоните. Слишком дешевый товар. Поди по тыщу тарталов за штуку.

Я специально называю цену не в аранах, а в тарталах, в денежной купюре, которая больше в ходу у среднего и бедного населения.

– Сейчас они стоят не больше пяти тысяч, мой господин, но потом, после обучения, я выручу с каждого по пятьдесят тысяч тарталов, – хвастается карач. – Много уважаемых клубов заплатят мне за обученных мальчиков.

– Таки пятьдесят? – я делаю вид, что не верю.

– Таки пятьдесят, – гордо отвечает карач.

– А сейчас пять?

– Сейчас пять, – улыбается карач, так и не понимая, что проваливается в мою хитросплетенную ловушку – он произнес цену при свидетелях и теперь не сможет её поднять.

– Каждый?

– Каждый!

– И даже вон тот, в белой рубахе? – киваю я на понравившегося мне мальчишку.

– И даже вон тот, – подтверждает карач.

– Ну нет, – я мотаю головой. – Он то уж точно не сможет танцевать, он урожденный масл, видно издалека.

– Ваша правда, он масл. С ними трудно. Очень религиозная каста. Танцор из него выйдет никудышный, в отличие от других мальчиков, которых я специально отбирал для танцев, – отвечает он.

– Тогда что он тут делает? – бросаю я как бы между прочим, отпиваю чай, не смотрю больше на мальчишку, любуюсь танцором.

– Оооо, – загадочно произносит карач. – У меня на него иные планы – я сделаю из него прекрасного слугу. Хорошо обученный слуга-масл это редкость и на рынке стоит очень дорого. Они верны своему долгу. Сегодня утром он мне очень удачно достался, и пока я не нашел ему места, держу его временно вместе с другими рабами.

Значит, так просто он мне его не отдаст. Тут нужно действовать хитро.

– И как вообще масл стал рабом? Я слышал они очень религиозны и нравственны, – небрежно говорю я, делая вид, что спрашиваю лишь ради того, чтобы поддержать беседу.

– Отец этого мальчика, уважаемый господин Бишон из Марсухи, совсем прогорел, задолжал большие деньги ростовщикам, и чтобы спасти семью от окончательного разорения в счет уплаты долга отдал своего младшего сына. Долг и честь для них святое, – отвечает карач. – А я выкупил его за четыре с половиной тыщи.

Хмурюсь. Бишон… Мне кажется знакомым это родовое фамильное имя… Возможно он участвовал в каких-нибудь делах с моей семьей. В нашем маленьком государстве среди дельцов и купцов почти всех знаешь.

Возможно отец выручил за сына тысячи три тарталов, а то и три с половиной – большая сумма для скромного дельца из Марсухи, с лихвой должно было покрыть все растраты. Выгодная сделка.

– Говорят, маслы не делают обрезание мальчикам, – вдруг произношу я.

– Я тоже об этом слышал, мой господин, – отвечает карач.

– Я хочу на это посмотреть, – властно заявляю я.

Возможно карач и удивляется моей прихоти, но не подает вида. Он с готовностью исчезает из кабинета и через некоторое время появляется вновь, но уже с тем юношей. Масл со страхом и непониманием смотрит на меня и на моих людей, но старается держаться. Вблизи его глаза мне кажутся ещё прекраснее и его длинный тонкий торс начинает возбуждать меня.

– Как твое полное имя? – спрашиваю я его.

– У меня теперь нет полного имени, господин, – отвечает он, спокойно глядя на меня темно-синими глазами. – Я раб, господин.

Мне нравится его голос. Ещё юношеский, но с нотками мужчины. Говорит вроде тихо, но четко слышится каждое слово.

– Я разрешаю тебе назвать свое полное имя, что было до того, как ты стал рабом, – властно заявляю я.

– Эмин Габор Бишон, господин, – отвечает он.

Два имени, значит, из уважаемой семьи, значит, точно с этим Бишоном возможно мы вели дела. А теперь сынок этого уважаемого масла стал рабом, лишился обуви и второго имени, а взамен приобрел кожаный ошейник. И я ещё больше захотел его трахнуть.

– Ты обрезан?

– Нет, господин, – отвечает он, – в нашей касте удаление крайней плоти считается кощунством. Мы не вмешаемся в дела бога и живем так, как нас сотворили при рождении.

– Покажи мне.

Он вздрагивает и испуганно хлопает длинными красивыми ресничками.

– Сними штаны и покажи господину то, что он желает, – рычит на него карач.

Краска заливает лицо мальчика, но он послушно тянет вниз полозок молнии на ширинке, чуть стягивает штаны и прикусив губу, стаскивает немного трусики.