Нашествие гениев

Встретившись взглядом с Алексеем, я начала кружить по арене. За спиной раздались звуки работающего дефибриллятора, и я поняла, что Майл только что чуть не умер… Я отрешилась ото всего, кроме злых синих глаз напротив и стальной полоски в руках противника. Звуки исчезли, а я отдалась во власть своего меча.

Первым атаковал Алексей, и я спокойно и уверенно отбила его атаку. Странно, но стиль его боя до ужаса напоминал мой собственный, хотя были и существенные отличия: если я всегда сражалась очень осторожно, заботясь о противнике и собственной безопасности, Смертин дрался «на грани», рискуя в любой момент пропустить удар, но в то же время не заботясь о том, чтобы активно наносимые им удары не были смертельными в случае его победы. Я не знала, что мне делать: проиграю — они все равно убьют Майла, выиграю — Кира застрелит нас обоих, а потому я решила тянуть время и экономить силы и ушла в оборону. Не глухую, но все же активно не атаковала.

Шаг, поворот, отступить, блок, еще один, уклониться, меньше движений, меньше энергии, меньше напора, парировать удары, не отвечать на них, тянуть время…

— Атакуй, тварь! — рявкнул Смертин, и я поняла, что вывела его из себя.

— На это уговора не было, — флегматично ответила я, продолжая обороняться.

Я была недалеко от кушетки, но к ней старалась не приближаться, а затем мне вдруг в голову пришла идея. В миг, когда Алексей вновь атаковал, я уклонилась, уйдя вниз, и метнула катану в дефибриллятор. Раздался треск и вопль Киры, а я в этот момент нанесла удар ногой по ногам противника, и тот вынужден был подпрыгнуть, но я уже вскочила, мгновенно сократила расстояние между нами, применила захват джиу-джитсу, которому меня учил мой мастер кен-до, и вывернула плечевые суставы Смертина. Он закричал и упал, потеряв сознание от болевого шока, а я, схватив его катану, одним прыжком оказалась рядом с Кирой, которого отбросило ударом тока. Я забрала у него пистолет и поймала полный ненависти взгляд, и тут рядом с нами появился тот самый Писарь, которого мы в прошлый раз спасли от рук Ягами. Я думала, Кира разразится тирадой на тему: «Я еще не побежден», — но он лишь удовлетворенно усмехнулся и ехидно на меня воззрился. Что это значит?..

— Два имени написаны серым… — пробормотал шинигами, и я заорала не своим голосом:

— Вали отсюда, идиот!

Но было поздно. Зал начал заполнять едкий дым, и я задержала дыхание, но, что странно, исходил он вовсе не со стороны Киры, а из ворот. Шинигами покачнулся и упал, а я выстрелила в сторону ворот, но, видимо, промахнулась, да и как я могла попасть, не видя цели? Воздуха катастрофически не хватало, и последнее, что я сделала — вырубила Киру, ударив рукоятью меча по виску, а затем вывернула ему запястья. Так он хотя бы не сможет держать оружие… Темнота накрыла с головой, и я упала рядом с Ягами.

Когда я очнулась, первым, что я увидела, был потолок Арены. Я перевела взгляд направо: там, в той же позе, что и когда я его вырубила, лежал без сознания Алексей Смертин. Переведя взгляд налево я увидела кушетку, на которой лежал Майл. Системы жизнеобеспечения говорили, что он был еще жив, но рядом с ним я увидела того, кого не ожидала увидеть…

— Вот как… — протянула я. — Теперь понятно, зачем ты все это устроил. Решил вместе с Кирой получить власть шинигами?

У кушетки стоял Ионов, я же была пристегнута наручниками к ее ножке за левую руку, но доступная высота ножки этой была столь мала, что если бы я встала, наручник врезался бы в горизонтальную металлическую планку и заставил меня стоять, согнувшись в три погибели. Рядом с Ионовым стоял Лайт, у ног которого лежал скованный наручниками по рукам и ногам шинигами.

— Очнулась, — процедил Кира. Я заметила, что руки его безвольно висели вдоль тела, и зло усмехнулась:

— Что, Ягами, Божество Нового Мира войдет в него несколько травмированным? Теперь ты хоть пару дней имена писать не сможешь…

Лайт не ответил, раздраженно и с явным нетерпением воззрившись на шинигами, зато я услышала голос Ионова, спокойный и безразличный.

— Видишь, тебе даже не больно от моего удара в спину, моя Королева…

— Да хватит так меня называть! — заорала я. Было больно, дико больно, но не от предательства врага — он прав, от него я ждала только подлянки. Сердце разрывалось от того, что я не смогла спасти Майла…

— Спроси у него, почему я так тебя зову, — нехорошо усмехнулся Ионов и кивнул на лежащего в ногах Киры шинигами. Я удивленно на него воззрилась, а он вдруг сел, словно и не валялся только что, как труп, и смущенно улыбнулся:

— Вы знаете об устройстве мира Мейфу?

Я растерялась. При чем тут мир мертвых? Я что, с ним как-то связана? Да, вроде, не было такого…

— Не особо, — уклончиво ответила я, думая о том, что еще я могу сделать, чтобы выкрутиться, а шинигами кивнул.

— Я поясню. В мире Мейфу есть Джу-о-чо — министерство, призванное судить людей по делам их. Возглавляет его подразделение Энма-чо, состоящее из восемнадцати шинигами: они своего рода «элита» Джу-о-чо. Руководит Энма-чо непосредственно Король Ада, Владыка Энма-Дай-О, однако есть в нашем мире место, не подчиняющееся ничьим приказам, даже Владыки Энма. Имя ему — «Дом Тысячи Свечей», в котором горят мириады свечей. Это — жизни смертных, и когда свеча гаснет, жизнь человека обрывается, и он умирает. В огромном особняке в мире вечной весны и цветущей сакуры живет лишь один хранитель всех этих свеч. Имени у него нет, и все зовут его «Граф». Даже Владыка Энма не может влиять ни на Графа, ни на свечи, и те гаснут, лишь когда в Кисеки появляется имя человека. Однако Граф способен продлевать жизнь человека, и свеча не погаснет, если он захочет, чтобы она горела. Это время он дает человеку «взаймы», но он никогда ничего не делает «просто так», без личной выгоды. Шинигами когда-то были людьми, смертными, которые не захотели терять связь с миром живых и потому прошли экзамен и стали богами смерти. Граф тоже шинигами, и он живет одиноко в Доме Тысячи Свечей, а единственный, кто составляет ему компанию — уродливый карлик «Ватсон». Граф — шинигами очень необычный и, мягко скажем, экспрессивный. Он очень экзальтирован и невозможно предугадать, что у него на уме…

— Быстрее, — поморщился Ионов. — У нас не вечер воспоминаний о Графе.

— Конечно, — усмехнулся шинигами. Ему-то что, он же бессмертный, а вот нас с Майлом могут убить в любой момент… Думай, Маня, думай! Чёртовы наручники… — Граф очень давно присматривает за Домом Тысячи Свечей, но не вечно. Он когда-то тоже был смертным и жил в этом мире. У него была возлюбленная, и у них родилась дочь. Однако Граф никогда не был примерным семьянином, и потому его семья натерпелась много горя. Он умер, когда его дочь была совсем крохой, но перед смертью он поклялся, что будет защищать свой род в оплату долга. Все же он любил свою семью и не хотел, чтобы они страдали. Став шинигами, он незримо оберегал свой род, а затем удалился в Дом Тысячи Свечей и вот уже долгое время является хранителем жизней всех смертных. В Доме Тысячи Свечей также есть книга, которая пишет судьбы людей, и когда Граф увидел, что должно произойти с его потомком, он решил, как обычно, помочь ему. Однако Граф склонен… эмм… — шинигами запнулся, но затем выкрутился из щекотливой ситуации: — к драматизированию ситуации и некоторой театральности, а потому он решил вернуть к жизни тех, кто будет способен помочь его потомку.

— Это мне, что ли?! — шокированно переспросила я. Мой пра-пра-дедушка — шинигами?! Да ладно! Мне как-то даже не смешно…

— Да, — кивнул Писарь. — Когда рождается его потомок, Граф накладывает на него печать, притягивающую кармическую защиту. Однако для этого человек должен находиться на грани жизни и смерти.

Я вздрогнула и испуганно воззрилась на шинигами, а он продолжил:

— Когда Вам угрожала опасность, Граф наложил на Вас печать, но для этого он вынужден был послать в мир смертных Ватсона. Уродливого карлика, похожего на сломанную игрушку. Полуразложившегося, с одним глазом.

Я снова вздрогнула, а Писарь завершил рассказ:

— Когда Ватсон накладывал охранные чары, его увидел смертный. Этот смертный, — писарь кивнул на Ионова, и я нахмурилась. — Именно он спас Вас тогда, и потому Ватсон не стер его память. Однако он ничего ему не пояснил, и вот во что это вылилось. Этот человек, слышавший слова заклятия о неприкосновенности заклинаемого для внезапной смерти, решил сделать Вас своим воином, и потому всячески старался заполучить. Однако книга судеб показала, что Вы в большой опасности, и что он попытается с Вашей помощью связаться с миром шинигами. Именно поэтому Граф решил вмешаться. Он мог бы заклинаниями воздействовать на этого смертного, однако, повторюсь, он склонен к излишней театральности, а потому решил прислать к Вам тех, кого Вы сами выберете, ведь переместить свечу из одного сектора в другой ничего не стоит. Так был перемещен Живой. Остальных же он оживил, вновь воспламенив их свечи и поставив их в Ваш сектор, сектор этого мира, не более того. Владыка Энма же помог Графу, поскольку у них довольно странные деловые отношения. Видимо, произошел некий бартер, однако о нем никому не известно.

Я опешила и шокированно взирала на Писаря, а затем до меня дошло, и я заорала:

— И из-за этого вашего шизоидного Графа я должна была терпеть все это?! А не офигели ли вы, граждане-товарищи?! Совести у него нет, так и передай! Увижу — устрою ему последний день Помпеи и пофиг, что он трупак тысячелетний! И вообще, если ты магией владеешь, какого фига ты, Гарри Поттер недоделанный, развалился на полу и лясы точишь? Тебе-то пофиг, но если меня кокнут, я с того света к тебе приду, шинигами стану и твою жизнь превращу в жесточайшую пародию на мультики Диснея!!!

— А вы очень похожи на Графа, — разулыбалась эта мерзость, и я задохнулась от возмущения, но он все же пояснил: — Я не могу использовать магию со скованными за спиной руками.

Вопить разом расхотелось. Мы вернулись к тому, с чего начали. Я снова в той же ситуации, только плюс ко всему добавилась опасность того, что бумага Кисеки попадет в руки двум шизикам.

— А теперь нам стоит проверить действие бумаги, — усмехнулся Ионов, словно прочитав мои мысли. Ягами же скорчил такую физиономию, словно хотел сказать: «Давно пора!» Он что, был против этого «вечера воспоминаний»? Тогда почему его не прервал?..