Нашествие гениев

Ионов подошел к шинигами и обшарил его карманы, а затем вытащил черный блокнот. Достав из внутреннего кармана своего идеально выглаженного пиджака ручку, он обратился к Кире.

— И кого бы нам убить первым?

— Ее ты не убьешь, — усмехнулся Ягами презрительно, — тогда убей ее парня. Она с ним встречалась, а не с Ниаром.

— Не смей! — крикнула я и попыталась встать, но толку от этого было мало.

— А почему нет? Моей Королеве не нужна обуза в виде человека, лишенного всего. Человека, вонзившего ей нож в спину… — усмехнулся он и начал писать имя Дживаса.

Черт… Это я виновата во всем. Это я предложила использовать их настоящие имена… Я отчаянно пыталась вывернуть руку из наручников, но все было тщетно. И тут я вспомнила прием из какого-то фильма, где пленник вышибал сустав большого пальца и снимал наручники. Я нажала на большой палец, и вырвала руку из наручников, а в следующую секунду перепрыгнула через кушетку и оказалась рядом с врагом. Он выронил блокнот и мгновенно отразил мою атаку. Драться с выбитым пальцем — не самая удачная идея, но других не было и быть не могло, а потому я атаковала в полную силу. Краем глаза я увидела, что Кира пытается поднять блокнот и что-то в нем написать, однако через какую же боль он ради этого перешагнул?.. Его руки были слабы и почти не способны двигаться, но он упорно пытался записать мое имя в блокнот шинигами, который лишь с хитрой улыбочкой наблюдал за моим сражением. Я дралась изо всех сил, но Ионов лишь усмехался, с легкостью парируя удары, а затем сказал:

— Ты забыла все, чему я тебя учил. Сейчас тебе меня не победить, моя Королева.

Да что он несет? Учил? Да он же… Стоп. Не важно, что я о нем думаю. Те слова были абсолютно правильными. Я вспомнила улыбку Майла и его глаза в день, когда он учил меня плавать, и мгновенно успокоилась. Пусть его образ ведет меня, а не ненависть к врагу. Ведь я ему верю. Не смотря ни на что, верю. Движения мои изменились, стали плавными и тягучими, боль в левой руке абсолютно не ощущалась. Удар, блок, еще один удар. Уклониться, атаковать, навязать невыгодный противнику стиль боя… Тягучие, монотонные движение, кои он терпеть не может, и обходные маневры. Затянуть его на свою территорию, не дать возможности диктовать условия. Атаковать, уклониться, вновь атаковать, поставить блок. Все, он готов… Рывок — и я, сломав защиту Ионова, ударила его в грудь. Он упал, а я выхватила пистолет у него из-за пояса, и вдруг раздался странный звук.

«И грянул гром»… Ягами дернулся и упал на пол, я вздрогнула, испуганно посмотрела на ворота, на Ягами, подбежала к нему и подняла блокнот. И тут на арену ворвались те, кого я больше всего хотела увидеть: Михаэль с пистолетом в руке, Найт, Бейонд и L в противогазах. Рюзаки кинулся к Кире, Михаэль — к Майлу, а Ниар — ко мне. Бёздей же подошел к Ионову, проверил его пульс и, кивнув и достав у него из кармана ключи от наручников, подошел к шинигами. Я упала на колени. Все навалилось скопом, как на фрейме из манги «Певчая птица крыльями не машет»: чувствительность, апатия, удушье… И боль. Боль не физическая, а душевная. Ниар обнял меня, и я уткнулась носом в его плечо, а в голове стоял сизый туман.

Пустота.

И вдруг мимо моего плеча что-то пролетело и упало рядом с Ионовым. Он распахнул глаза и схватил то, что бросил ему его помощник, его ученик — Смертин, о котором все забыли. Секунда, и меч направлен в спину Ниара. Вторая, и моя правая рука, судорожно сжимавшая пистолет, сама собой поднимается и нажимает на спусковой крючок. Жалость? Сострадание? Осознание важности человеческой жизни, даже если это жизнь врага? Нет. Лишь одно желание, затмившее все — желание защитить дорого человека. На белой рубашке под расстегнутым пиджаком моего врага расцвели алые розы. Три пули. Три кровавых цветка на его груди. И тонкая струйка крови, стекавшая с изогнувшихся в улыбке губах.

— Наконец-то ты стала сильной… все было не зря… — прошептал он и упал. Бёздей выхватил у него из рук катану и мгновенно оказался рядом со Смертиным, прижимая сталь к его шее так, что она окрасилась багрянцем. Я пустым взглядом смотрела на своего врага, но видела лишь алые сполохи, а затем вдруг мой мозг пронзила единственная мысль. Вернее, имя.

— Майл!

Я кинулась к Дживасу, но Мэлло поймал меня за плечи и оттащил от кушетки.

— Пусти, пусти, идиот! — кричала я, брыкаясь и пытаясь вырваться, но Михаэль прижимал меня к груди и не давал подойти к хакеру. — Пусти! Он же не мог, он не мог!.. Он должен жить, должен…

Я смотрела на неподвижную фигуру на кушетке и слышала лишь один единственный звук — тонкий писк, от которого отгораживалась все это время, монотонный писк, говоривший о том, что сердце Майла Дживаса уже не бьется. Руки упали вдоль тела, пистолет оказался на полу.

— Почему? — одними губами прошептала я. — Почему?..

====== 37) Любить — уже не страшно... ======

Комментарий к 37) Любить — уже не страшно... Примечание Автора: Граф — персонаж аниме и манги «Потомки Тьмы», за этот небольшой кроссовер Автор приносит извинения, но уж больно персонаж колоритный (и любимый Автором). Если до поисковика руки не дойдут, Автор кинул «фото» этой пакости в «шапке» — на всякий случай (лень-матушка всем знакома, Автору — тем более). В общем, прошу прощения за его появление.

Зеленые глаза. Добрые, понимающие, родные. Грустная улыбка. Мягкая, нежная, обреченная. И слова. «Я эгоист. И если ты согласна быть со мной, даже зная, что я должен уйти, я не отпущу тебя». Не отпускай меня, Майл… Прошу…

Я пустым взглядом смотрела на застывшую куклу, бывшую когда-то человеком, ради которого я готова была абсолютно на все. Отвратительный писк, говоривший о том, что кукла больше не улыбнется, разрывал барабанные перепонки. Марионетка судьбы сломана и не подлежит ремонту. Потому что такой детали как «жизнь» в этом мире не найти… Жизнь… Жизнь?

И тут мне в голову постучалась спасительная мысль. Я кинулась к шинигами и, схватив того за предплечья, спросила:

— Почему за ним не спустился другой шинигами? Если имя нанесено на эту бумагу, он должен был прийти, чтобы забрать душу по повестке! Почему он не пришел?

— Потому что душа этого смертного в руках Графа, — грустно улыбнулся Писарь. — Эта свеча давным-давно погасла, так как имя оказалось в списке Кисеки. И поскольку именно Граф прислал душу смертного в этот мир, снова заставив свечу гореть, шинигами не обязаны были ее забирать, когда имя вновь оказалось в повестке — Граф попросту призвал ее в мир Мейфу.

— Как его достать? — холодно спросила я, глядя в ехидно блестевшие зеленые глаза Писаря. — Как мне достать этого твоего Графа?!

— Он не мой, а, скорее, Ваш, — развел руками шинигами, и тут я вспомнила о его подарке и достала из кармана пластину.

— Что это? Как это работает? — ледяным тоном спросила я. Ко мне тут же подошел L и, взяв из моих рук пластину, начал внимательно ее рассматривать.

— Что за символы? — пробормотал он. — Я их не знаю…

— Мне это неведомо, — пожал плечами Писарь. — Человека должен вести не разум, а душа.

Я бросила взгляд на L, грустно на меня смотревшего, на Ниара, оказывавшего первую помощь Ионову, на Бейонда, сковавшего наручниками Смертина, а затем на Мэлло, стоявшего рядом с телом друга, и молча, пустым взглядом смотревшего в застывшие зеленые глаза.

— Душа… — пробормотала я, забрала из рук Лоулиетта металл мертвых и подошла к кушетке. Михаэль никак не прореагировал, а в моей памяти вспыхнули слова с люка, с которого все началось, с пластины, подаренной мне шинигами. «Я никогда не сдамся!» Я не сдамся, Майл. Слышишь? Не сдамся…