Нашествие гениев

Я положила пластину, отобранную у L, на грудь геймера, сняла с него ненужную уже кислородную маску, накрыла металл мертвых левой ладонью, на боль в которой я не обращала никакого внимания и, посмотрев в потолок, тихо сказала:

— Если ты слышишь, ты придешь. Потому что ради этого человека я готова отдать свою душу. И плевать мне на твои бредовые заморочки, кукловод. Верни Майла или забери меня.

Мне было уже все равно. Ведь я и не живу… Существую.

— Ты что творишь? — спросил бледный как полотно Кэль, вцепившись мне в плечо, но тут справа от меня появилось нечто. Я и подумать не могла, что такое может существовать в реальности, но, видимо, миры манги и впрямь реальны… В воздухе висела пара белых перчаток, явно надетых на чьи-то руки, и серебристая маска, а вернее, правая половина маски с неровными краями, выполненная из какого-то металла, похожего на тот, что лежал на груди Дживаса. Я вспомнила мангу «Потомки Тьмы» и нехорошо усмехнулась. Именно так там изображали Графа: шинигами-невидимку, носящего перчатки и половинчатую маску, как Призрак Оперы.

— Значит, Вы Граф, — пробормотал Рюзаки, подходя к нам с Мэлло, который прижал меня к себе, и мне казалось, что, сделай Граф хоть одно лишнее движение, Михаэль порвет его на клочки. Сапфировые глаза арийца были подернуты мутной пеленой боли и отчаяния, но где-то в глубине их лихорадочно вспыхивал огонь, говоривший, что Михаэль Кэль никогда не сдастся. Он опять не сумел защитить лучшего друга, но он снова сделает все, что в его силах, чтобы на этот раз защитить хотя бы подругу… И цена не будет важна.

— Именно так, — ответил приятный насмешливый голос. О возрасте его обладателя судить было сложно: голос был ехидный, но в то же время в нем сквозили глубина и одиночество, и я вздрогнула. Это было слишком похоже на меня саму…

— Здравствуй, родич, — включилась в извечную игру предка я, наступив себе на горло.

— И тебе не хворать, потомок, — усмехнулся шинигами.

— Ты взяток борзыми щенками, я так понимаю, не берешь. Скажи сразу: что сделать, чтобы ты снова зажег свечу?

— А смысл? — протянул Граф. — Они все равно скоро должны уйти. Почему не так?

— Если он уйдет так, никто из них не попадет в «мир вечного счастья», — попыталась выкрутиться я.

— Да мне как-то на них наплевать, — фыркнул Граф и передвинулся к кушетке. По позе перчаток и маски я поняла, что он оперся об изголовье локтями и облокотился подбородком на ладони. — Они мне никто, с чего мне о них переживать?

— Дай мне с ним хотя бы попрощаться! — крикнула я, не сдержавшись, и ударила кулаком по кушетке. Больно, как же больно…

— Ай-яй-яй, как ты разнервничалась, — хмыкнул этот гад. — Позволь предложить сделку?

— Давай! — уцепилась я за ниточку надежды.

— Не смей, — нахмурился Рюзаки.

— Помолчи уж, L, — холодно бросил Мэлло. — Мы можем его хотя бы выслушать.

— Как вы не единодушны, — рассмеялся невидимка. — Ладно, мне на вас плевать. Слушай сюда, деточка. Вот тебе мое условие. Я зажгу его свечу так, словно она и не гасла, и все вернется в свою колею, однако ты обязана будешь составить мне компанию. Знаешь ли, я живу в своем замке уже много сотен лет. Скажем так, я немного соскучился по общению. Да, я каждый год устраиваю чаепития для Энма-чо, но это лишь один день, а в остальные у меня есть лишь мои книги и Ватсон. Если ты согласишься беседовать со мной, когда я того пожелаю, я зажгу его свечу. Ну так как?

— Идет, — сказала я до того, как остальные успели что-либо произнести.

— Тогда пожмем руки? — вопросил мой предок, чтоб ему ни дна ни покрышки, и протянул белую перчатку, символизировавшую правую ладонь.

— Не смей! — тут же сказал Рюзаки. — Мы не знаем деталей. Где будут проходить встречи, сколько времени, как они повлияют на…

— Я не собираюсь распространяться, — фыркнул Граф и настойчиво протянул мне руку.

— Идет, — ответила я и крепко пожала протянутую ладонь. Она оказалась очень холодной и сильной, а по моему телу словно пробежал разряд тока.

— От обещаний, данных шинигами, не отказываются, — захихикал Граф, и мне почему-то показалось, что он довольно ухмыляется. — Кстати, ты даже не спросишь, жив ли тот парень?

Шинигами махнул ладонью в сторону Ионова. Где его манеры?

— Ну и? — нахмурилась я.

— Жииив, и не умрет, — пропел Граф и отошел от нас. — Ладно, как бы то ни было, я ухожу, а ты разбирайся со своими проблемами, и когда мне снова станет скучно, я призову тебя в свой замок. Или сам спущусь, кости разомну.

— У тебя и кости есть, человек-невидимка? — фыркнула я. От сердца отлегло, а в голове царил хаос, сквозь проглядывала лишь одна связная мысль: он выполнит обещание, не может не выполнить… Майл, подожди немного. Совсем немного…

— Скорее, шинигами-невидимка, — парировало невидимое существо и, не ответив на вопрос, растворилось в воздухе. Повисла тишина, и вдруг Мэлло едва слышно прошептал:

— Спасибо, Маша.

Я слабо улыбнулась Кэлю, который печально смотрел на меня, а в следующую секунду Дживас открыл глаза, и я, не сумев справится с собой, крепко его обняла. Майл молча обнял меня в ответ, крепко прижав к себе, а затем внезапно отпустил, и я растерянно на него посмотрела. У него в глазах было столько чувств, столько эмоций, что я, не в силах понять что-то, улыбнулась, кивнула и отошла, а Михаэль тут же бросился к другу и крепко пожал ему руку. Душа рвалась на части вместе с сердцем, а в голове билось лишь одно-единственное слово.

«Жив».

Я закусила губу, отвернулась от Майла, смотреть на которого просто не было сил, и подумала о том, что не так уж и важно, рядом он или нет. Главное, чтобы с ним все было хорошо. Потому что я просто люблю его и всегда буду любить. Накатили апатия и сонливость. Хотелось плакать и смотреть на звезды. А еще хотелось хоть на секунду заставить собственную душу перестать болеть. Но я ведь должна быть сильной, да, Майл?.. И я буду.

Я закрыла глаза, глубоко вздохнула, пытаясь привести свои чувства в норму, и, добившись небольшого прогресса, подошла к Писарю, после чего протянула ему пластину, спросив:

— Я должна это вернуть?

— Это подарок Графа, — пожал плечами он. — Он велел мне передать ее.

— Значит, эта мерзость знала обо всем?! — возмутилась я, а шинигами как-то странно, по-доброму рассмеялся и ответил:

— Я же говорил, в Доме Тысячи Свечей пишется Книга Судеб. А это значит, что Граф в курсе всего, что произойдет в грядущем.

У меня аж дыхание перехватило от возмущения, а шинигами снова улыбнулся и заявил:

— Оставьте этот лист себе. С его помощью Вы сможете связаться с Его Сиятельством. Вот только не уверен, что это кому-либо может доставить удовольствие… Граф у нас шинигами… ээ…

— Ошизевший от долгого бытия и развлекающийся за счет других, — выдала я. — Короче, он извращенец.

Повисла тишина, и Писарь едва сдерживался от того, чтобы не рассмеяться, а затем, пробормотав: «Ну, Граф любит книги маркиза де Сада», — растаял в воздухе.

— Ни фига себе у него вкусы, — ошалело произнесла я, и тут почувствовала на предплечьях чьи-то ладони. Обернувшись, я увидела родные зеленые глаза, полные боли, и в следующий миг навалившееся разом нервное истощение заставило мир вокруг исчезнуть в темноте. Ведь он в безопасности, и можно ни о чем не волноваться…