Нашествие гениев

— Что ты мой дальний родич, — тяжко вздохнула я. Ладони Дживаса ободряюще сжались на моих плечах, и я едва заметно улыбнулась. Кажись, наши гении к этому выводу пришли еще до меня.

— Да, — кивнул Ионов, развеяв последние сомнения. — Оказалось, что из его рода осталось только двое наследников: я и ты. Причем наши ветви разошлись именно в Румынии, на служанке Влада Цепеша. Я был ошарашен тем, что мне рассказал Ватсон, однако я ему поверил: не поверить такому существу крайне сложно. Я тогда дико разозлился на того парня, который пытался тебя убить, ведь у меня никого не было — родители погибли в автокатастрофе, но им всегда было на меня плевать. Как и твоим на тебя. А потому я подумал, что если судьба случайно свела нас, то я могу наконец обрести то, о чем мечтал, — семью. Но Ватсон сказал, что на твою долю выпадет немало испытаний, так как ты потомок по «прямой» линии, и твоя кровь гораздо менее «разбавлена», чем моя, а потому твоя жизнь часто будет подвергаться опасности, и лишь став сильной, ты сможешь избежать фатальных последствий. Ватсон ушел, а я отвел этого парня на стройку и избил. Просто потому, что не мог позволить ему причинить тебе вред. Я прислал твоему дяде листовки с курсов самообороны, и он уговорил твою мать отдать тебя на дзюдо. Я же всю жизнь занимался кен-до и был безумно рад, когда узнал, что ты тоже выбрала этот вид боевых искусств. Все же мы куда больше похожи, чем ты думаешь. Сам я получил травму и возглавил бои на Арене, и тогда у меня появился план. Каждый раз, когда я видел, как ты вжимаешься в стену при первой опасности, я понимал, что тебе не защитить себя. Но ты преображалась, когда брала в руки оружие, и я подумал, что если ты будешь участвовать в моих боях, то станешь сильной. Тебя хранила Печать, и ты была отличным воином — вместе два этих фактора привели меня к выводу, что тебя не убьют. К тому же, я верил, что ты победишь. Просто верил. Плюс ты знаешь, что гонг не запрещает добивать противника, но если устроитель бросит под ноги бойцам черную розу, бой обязан остановиться в ту же секунду, и любой, кто нанесет хоть один удар, будет немедленно убит. Я планировал воспользоваться «правом вето» на бой, если тебя все же попытаются убить. Ты не знаешь, но когда тот человек кинулся на тебя, я и правда кинул розу. Однако он ее не увидел. Это заставило меня усомниться в том, что я способен таким образом защитить тебя, и я согласился отпустить тебя, потому что ты тогда не могла больше сражаться, а брат того бойца поклялся тебя убить. Тебя никогда у нас не любили, а то, что после случившегося я защитил тебя и сказал, что несмотря на розу, ты защищалась и потому не подлежишь наказанию, и роза, фактически, была брошена для него, а не для тебя, взбесил практически всех бойцов, и они пообещали брату того бойца, что если им выпадет шанс, они тебя убьют. Это моя вина, и я не буду оправдываться. Я отпустил тебя, но ты была слаба. Очень слаба. Ты стала бояться оружия — единственного, что могло сделать тебя сильной. А затем я узнал, что мой новый боец, Алексей Смертин, тебя ненавидит. Помнишь ту комнату? Я создал ее не потому, что был «преследователем», не потому, что влюбился в тебя, и не потому, что я просто псих. Даже не потому, что хотел напугать тебя, вовсе нет. Я приходил в эту комнату, чтобы успокоиться. Ведь хоть ты и ненавидела меня, в редкие минуты после боев ты искренне улыбалась мне, поддерживая меня, давая силы двигаться вперед. Ты была единственным родным мне человеком, и как бы странно это ни прозвучало, несмотря на нашу «вражду»…

— …мы отлично друг друга понимали, — усмехнулась я и получила такую же усмешку в ответ.

— Но однажды я зашел в ту комнату, — продолжил Ионов, — и увидел, что все фотографии испорчены. Их закрасили черным. Я люблю этот цвет. После встречи с Ватсоном я, можно сказать, немного на нем помешался, равно как и на мистике, да и на всем потустороннем вообще. Но в тот момент я готов был возненавидеть любимый цвет. И я сразу понял, кто это сделал. Смертин, больше было некому. Камеры слежения это подтвердили, а затем я узнал, что он планирует тебя убить. Проще всего было бы ликвидировать его самого, но я решил, что из всего надо извлекать выгоду, и из его ненависти к тебе тоже. Я решил, что поскольку в прошлый раз для твоей защиты Граф прислал Ватсона, то и в этот раз произойдет нечто подобное: он пришлет шинигами. Я надеялся убить двух зайцев одним махом: во-первых, связаться с Графом и попросить его усилить твою защиту или забрать то, что так тебя мучило — воспоминания о тех днях, которые искалечили твое сознание. А во-вторых, все же сделать тебя сильнее, заставив посмотреть своим страхам в лицо, показать тебе, что ты способна перебороть саму себя и остаться победителем. К тому же я узнал, что брат того бойца планировал в день годовщины его смерти напасть на тебя, и если бы ты боялась драться, он бы победил. Теперь не сможет.

Повисла тишина. Во мне боролись противоречивые чувства, и лишь одно обстоятельство просто выводило меня из себя…

— Зачем ты написал имя Майла? — наконец холодно спросила я. Ионов плотно сжал губы, а затем раздраженно ответил:

— Потому что я не мог поступить иначе. Ты бы не стала бороться, если бы опасность не угрожала тому, кого ты любишь.

— Это ведь не все, — уверенно сказала я, и Ионов нахмурился.

— Придется вскрыть все карты, да? — пробормотал он и зло посмотрел на Майла. — Я знаю, вернее, я с самого начала знал, что тогда в машине ты меня обманула, и человек, которого ты любишь, — он. Потому что я никогда не видел на твоем лице такого выражения, как тогда, когда вас сфотографировали в переулке. Я искренне желал тебе счастья, но видел, что он заставляет тебя страдать, а когда мы встретились в парке, я понял, что он предал тебя. Больше ничто не могло заставить твой взгляд стать пустым, а слова — жестокими. Любовь всегда причиняет боль, а иногда даже убивает. Он убил тебя, а я убил его.

Пальцы Майла судорожно сжались, и я осторожно положила на них ладони. Значит, вот так вот… Я опасалась мести Ионова, и он отомстил. Только раньше до такого никогда не доходило… Но ведь раньше и мстил он далеко не за такие серьезные поступки, как предательство. Вот только Майл меня не предавал, я ошибалась, и моя ошибка привела к тому, что совершил Алексей. Значит, это я виновата в том, что произошло с Майлом. Только я…

— У нас тогда возникло жуткое недопонимание, — горько усмехнулась я. И ведь я правду говорю, как это ни прискорбно… — Мы просто не смогли разобраться в самих себе, не смогли быть честными друг с другом и решили слишком важные вопросы в одиночку, не спрашивая мнения друг друга. Майл решил, что я не должна страдать из-за его смерти и попытался отдалиться, я же не спросила его о причинах такого поведения и просто предложила расстаться. Мы оба идиоты. Но мы помирились.

— Что, он просто предложил тебе поужинать? — усмехнулся мой новоявленный родственничек. Вот язва… Точно мы похожи, как ни прискорбно это признавать.

— Нет, — пожала плечами я, почему-то прощая этого самого родственничка. Ведь кроме него раньше, до появления в моей жизни гениев из аниме, меня никто и никогда не защищал. — Он все мне объяснил, а затем сказал, что выбор за мной: верить ему или нет. И я поверила. Я сделала свой выбор и верю, что не ошиблась.

Ионов помолчал, а затем улыбнулся краешками губ и заявил:

— Хорошо. Тогда я не против.

— Да кто бы тебя спрашивал! — возмутилась я, а затем, поймав его расстроенный взгляд, рассмеялась. Почему-то мне вдруг стало очень легко и спокойно на душе. Он мне не враг — он просто такой же идиот, как и я, и поступил, кстати, так же, как и Майл: на свой хохряк, не думая о том, что его «единственное и неповторимое» мнение может оказаться ошибочным. Он хотел защитить меня, а в результате чуть не угробил, хотел оградить от обидчика в лице Дживаса, но лишь причинил боль. Ну, дурак он, хоть и умный. Но ёлки-палки, это как же он на мне помешан, раз на такое пошел? Мне резко расхотелось смеяться, и я спросила родича:

— А с чего ты вообще на мне так «повернулся»? Ну, родственники мы, так ведь очень и очень дальние! Да и вообще, ты же даже не пытался пообщаться со мной до того, как в кабалу взял!

— Я не мог, — поморщился Ионов. — Представь, я подошел бы и сказал, что мы дальние родственники. Ты бы мне поверила? Нет. А генеалогическое древо тех времен достать просто нереально. Ну а если бы я подошел к тебе просто якобы желая познакомиться, ты бы послала меня далеко и надолго, как поступала всегда. Ты только Юлию не оттолкнула, и то лишь потому, что она всегда занимала позицию «я рядом, но я к тебе в душу не лезу», да и вообще вы чем-то похожи. Потому ты и подпустила ее к себе. К тому же, ты мужчинам не доверяешь даже больше, чем женщинам, что неудивительно, и шанс на то, чтобы стать твоим другом, для меня был равен нулю.

Я тяжко вздохнула, понимая, что он прав, но все же повторила свой вопрос:

— Почему я тебе так важна? Почему ты звал меня «Королевой»? Тогда уж «Графиней» логичнее было бы.

— Ты важна мне, потому что мы похожи, — горько усмехнулся Ионов. — И потому что ты единственный человек в мире, которого я хочу защищать. Ты не графиня — ты именно Королева. Для меня. Потому что ты единственный человек, которому я верю. А для меня доверие — самое главное. Верить и защищать, вот и все.

«Защита — единственное, ради чего стоит драться», — промелькнуло в памяти, и я улыбнулась. Почему-то я вдруг его простила — за все. В конечном итоге, ведь именно благодаря его укуренному сознанию, вывесившему табличку «логика бухает вместе с откровенностью», здесь оказался Майл и мои новые друзья, а значит, не все тлен, и я могу протянуть ему руку, как он мне тогда, в Трансильвании… Дура я, знаю, но почему-то и злиться на него не могу: ведь он прав, мы с ним похожи и отлично друг друга понимаем…

— Ладно, Лёш, — усмехнулась я и протянула этой пакости руку. — Я слышала от одного доброго в глубине души параноика с расстройством логики, что замок Бран был недавно отремонтирован, и что-то мне как-то захотелось туда сгонять. Как думаешь, если встречать Новый Год в Румынии, много теплых шмоток надо брать или не очень?

— Не знаю… — растерянно пробормотал Алексей, ошарашено на меня глядя. Не ожидал? Я, честно говоря, тоже. Да и пофиг, как любит говорить Дживас. Хотя настолько растерянного Ионова я, если честно, видела впервые в жизни. То еще зрелище, хе-хе!

— Ну так выясни! — фыркнула я. — Потому как знаешь, я думаю внести в наш договорчик пункт о том, что если я сама, по доброй воле к тебе приперлась, как сегодня, безо всяких там хитрых выкрутасов с твоей стороны, то ты имеешь-таки право гулять со мной по древним замкам и скромным, ничем не примечательным, парковым аллеям.

Ионов продолжал офанарело на меня смотреть, а затем широко улыбнулся и пожал мне руку, внаглую выдернув из собственной лапы иглу капельницы.

— Тогда я заказываю билеты в Румынию, — выдал он. — И надо проверить твой загранпаспорт. Вещи теплые начинай покупать заранее: зиму обещают холодную. А с твоим отцом я сам договорюсь.

Чувак, да ты точно «Максим Горький» по Соционике… Смотри-ка, какая четко выверенная схема нарисовалась в момент! Сразу бизнес-план на мою скромную персону строить начал…

— Лады, только пыл-то поумерь, братишка, — хмыкнула я, улыбнулась и, пожав ему руку, пошлепала к выходу. Дурдом, вот правда… Но почему-то я не против.

— До встречи, сестренка, — донесся радостный голос Ионова, и мы с Майлом выползли в коридор. Мэлло стоял у противоположной стены и держал на мушке охрану моего… братика? Мама миа, жесть какая… Благо, палата, в которой мой родич отходил от ран и собственного идиотизма, находилась в самом конце коридора, и потому пистолет в лапке мафиози никто не видел.