Наши за границей

— Oh, non, monsieur.

И приказчикъ, начавшій уже было завязывать товаръ въ бумагу, снова развернулъ его.

— Ну пренонъ, ну пренонъ. Карантъ де е сантимъ оси… — кивнула ему Гkафира Семеновна и замтила мужу:- Здсь не торгуются.

— Вздоръ. На томъ свт, и то торгуются.

Приказчикъ пригласилъ ихъ для разсчета въ кассу.

LV

Супруги поднялись по чугунной лстниц во второй этажъ Луврскаго магазина. Второй этажъ былъ занятъ преимущественно готовыми нарядами, мужскими и женскими. Здсь уже не было такъ называемыхъ «occasion'овъ», то есть выставокъ товаровъ, продающихся по случаю, съ уступкой, а потому той толпы, которая стояла и двигалась внизу, не было. Въ отдленіи дамскихъ нарядовъ приказчики и приказчицы были уже боле прифранченные, боле элегантные, чмъ внизу. На большинств приказчиковъ виднлись черные фраки, самыя лица приказчиковъ были какъ-то особенно вылощены, бороды и усы приглажены и прилажены волосокъ къ волоску и отъ нихъ отдавало тонкими духами. Приказчики эти очень напоминали танцмейстеровъ. Они становились то и дло въ красивыя заученныя позы передъ покупательницами; при отвтахъ какъ-то особенно наклоняли головы, подобно манежнымъ лошадямъ. Приказчицы также рзко отличались отъ приказчицъ нижняго этажа. Он вс на подборъ были одты хоть и въ черныя, но въ самыя новомодныя платья различныхъ послднихъ фасоновъ. На головахъ нкоторыхъ изъ нихъ красовались элегантныя кружевныя наколки. Очевидно, что он были одто въ модели магазина и служили вывсками.

Супруги прошли по всему этажу, пока дошли до отдленія дамскихъ платьевъ и «confections». Глафира Семеновна восторгалась на каждомъ шагу, поминутно останавливалась и покупала разной ненужной дряни. Николай Ивановичъ, таскавшій сзади покупки, превратился уже совсмъ въ вьючное животное, когда они прибыли въ отдленіе готовыхъ дамскихъ платьевъ.

— Ссть-бы гд-нибудь, — проговорилъ онъ, увидя стулья и отдуваясь. — Скверная здсь манера въ Париж за посиднья на стульяхъ платить, но я бы, ужъ чортъ съ ними, пожалуй бы заплатилъ.

— Садись, садись здсь, теперь можешь и отдохнуть, потому мы именно туда и пришли, куда намъ надо, — сказала Глафира Семеновна — Вдь это-то и есть отдленіе готовыхъ платьевъ. Видишь, готовыя платья въ витринахъ висятъ. Смотри, смотри, какая прелесть! — воскликнула она, приходя въ восторгъ и указывая на бальное платье.

Въ этотъ моментъ передъ ней какъ изъ земли выросла рослая продавальщица въ черномъ шелковомъ плать съ громадными буфами на плечахъ, доходящими до ушей, и съ большимъ воротникомъ а-ля Марія-Антуанета. Ежели-бы не желтый кожаный сантиметръ, перекинутый черезъ шею, то ее можно-бы было принять за королеву изъ трагедіи.

— Модель этого платья, мадамъ, получила на ныншней выставк большую золотую медаль, — заговорила она по-французски.- C'est le donner mot de la mode…

— Же ве энъ робъ де суа нуаръ… — обратилась Глафира Семеновна къ продавальщиц. — Черное шелковое платье думаю я себ купить, — сказала она мужу.

— Гм… — пробормоталъ Николай Ивановінъ и, сложивъ пакеты съ покупками на столъ, сталъ отирать лобъ и лицо носовымъ платкомъ.

Потъ съ него лилъ градомъ.

— Je vous montrerai, madame, quelque chose d'extraordinaire, — заговорила продавальщица и крикнула:- Мадемуазель Элизъ! Мадамъ Перокэ.

Дв другія продавальщицы тотчасъ-же откликнулись на ея призывъ и вопросительно остановились. Первая продавальщица тотчасъ-же поманила ихъ. Он подошли и, вставъ передъ Глафирой Семеновной въ позу манекеновъ, начали вертться.

— Выбирайте только фасонъ, мадамъ… Этотъ или вотъ этотъ, — продолжала по-французски первая продавальщица, указывая на двухъ другихъ продавальщицъ. — А вотъ и третій фасонъ, — прибавила она и сама медленно повернулась, показывая бока, задъ и передъ своего платья.

Глафира Семеновна поняла, что ей сказали по-французски, но не ршалась указать на фасонъ.

— И сетъ бьенъ, и сетъ бьенъ… — отвчала она. — Сетъ оси бьенъ… Иль фо регардэ труа фасонъ.

— Tout de suite, madame… Voulez-vous vous assoir… C'est monsieur votre mari? — указала она на Николая Ивановича.

— Вуй, мари.

Продавальщица предложила стулъ и Николаю Ивановичу.

— Prenez place, monsieur… Придется вамъ подождать довольно долго. Дамы вообще не скоро ршаются на выборъ костюмовъ. А чтобы вамъ не скучать, вотъ вамъ и сегодняшній нумеръ «Фигаро». Пожалуйста.

— Мерси, — сказалъ Николай Ивановичъ, грузно опустился на стулъ и, раскрывая поданный ему нумеръ французской газеты, сталъ его разсматривать, длая видъ, что онъ что нибудь понимаетъ.

Продавальщица между тмъ вытаскивала изъ витринъ платья, показывала ихъ и тарантила безъ умолку передъ Глафирой Семеновной. Глафир Семеновн все что-то не нравилось.

— Не не съ висюлечками… Компренэ? Съ висюлечками… Гарни авекъ висюлечки… - старалась она объяснить продавальщиц. — Авекъ же и пасмантрт.

— О, мадамъ, да это нынче не носятъ!

— Нонъ, нонъ… Же вю о театръ. И много, и много пасмантри. Боку…

— Мадемуазель Годенъ! — снова выкрикнула продавальщица четвертую толстенькую и невысокаго роста продавальщицу и, указывая на ея платье Глафир Семеновн,- прибавила по-французски: — Вотъ все, что дозволяетъ послднее слово моды по части отдлки стеклярусомъ. Фигура мадемуазель Годенъ также вполн подходитъ къ вашей фигур. У мадемуазель Годепъ такая-же прелестная грудь, какъ у васъ, такой-же полный станъ. Дать больше отдлки съ сутажемъ и стеклярусомъ, значило-бы выступить изъ предловъ моды и компрометировать фирму. Надо вамъ примрить вотъ это платье. Voyons, madame… Ayez la bont'e de venir ici.

И продавщица, перекинувъ на руку платье, пригласила Глафиру Семеновну за ширмы на примрку. Глафира Семеновна удалилась за ширмы вмст съ продавальщицей, но продавальщица тотчасъ-же выскочила оттуда и сказала Николаю Ивановичу

— Монсье, можете придвинуться къ ширмамъ и переговариваться съ мадамъ, дабы не очень скучать въ разлук.

Сказано это было, разумется, по-французски. Николай Ивановичъ ничего не понялъ и удивленно выпучилъ на продавальщицу глаза. Та, видя, что онъ не понимаетъ ее, стала приглашать жестами и даже поставила для него другой стулъ около ширмъ. Николай Ивановичъ покрутилъ головой и переслъ. Продавальщица, между тмъ, опять удалилась за ширмы и безъ умолку заговорила.

— Глаша! Понимаешь-ли ты хоть капельку, что она стрекочетъ? — крикнулъ жен Николай Ивановичъ.

— Въ томъ-то и дло, что очень мало понимаю, но чувствую, что она хочетъ на меня напустить туманъ.

— Ну, то-то… И мн кажется, что она теб зубы заговариваетъ. Ты очень-то не поддавайся. Да вотъ еще что. Вдь это такой магазинъ, что здсь чего хочешь, того просишь. Тутъ всякіе товары есть. Такъ ты спроси у ней, нельзя-ли мн чего-нибудь выпить. Пить смерть хочется.

— Неловко, Николай Иванычъ, — послышалось изъ-за ширмъ. — Ну суди самъ: какъ-же въ модномъ-то магазин?..

— Да вдь здсь въ отдленіяхъ виномъ торгуютъ. Правда, не распивочно, но все-таки торгуютъ. Такъ вотъ бы красненькаго бутылочку… Можно, я чай, это сдлать для хорошаго покупателя. Вдь мы не на грошъ купить пришли. Четвертаковъ-то этихъ французскихъ ой-ой сколько отсчитаемъ. Такъ ты спроси.

— Языкъ не поворачивается. Помилуй, вдь здсь не выпивное заведеніе.

— Такъ что-жъ изъ этого? Въ Петербург мн изъ парчевого магазина за пивомъ посылали, когда разсчитивали, что я на сотню куплю.