Наследие Санторо

Скуало, Луссурия и Леви сидели вокруг костра вместе с ней, создав полукруг на поленьях. Занзас с пафосным, но безучастным видом устроился на прихваченном из отеля кресле, которое они везли прицепленным к верху машины. Мармон ушел за поисками новых веток, а Бел, переминаясь с ноги на ногу, грел руки над костром, ворчливо причитая:

— Королевские ножки замерзли. Долго нам здесь ещё торчать? Где Красная шапка с волком?

— Потому что надо было брать рюкзак Санторо, а не кресло босса! — гневно воскликнул вернувшийся Мармон с новой порцией веток.

— Ты это боссу в глаза скажи, — оскалился Скуало, на что Мармон хмыкнул и, потирая ладони, присоединился к Белу.

— Полная луна уже почти взошла, а, значит, скоро что-нибудь да появится, — поспешил подбодрить коллег Луссурия.

— И пирожки уже наготове, — гордо поднял приготовленную корзину с дарами Леви.

Аделина поперхнулась чаем и после тяжелого кашля, едва не задыхаясь, вытянула трясущуюся руку в сторону корзины.

— Вы это серьёзно? П-пирожки?

— Чего руки тянешь? — Бельфегор стукнул по протянутой ладони. — Это для волка, а не для холопки.

— Это первый вариант, — недобро вскинул бровями Суперби, — второй — отдадим тебя, если волку не придется по вкусу мясо из закусочной.

— Спасибо! — гневно вспыхнула Лина, залпом допив чай, будто стакан виски. — Разве Мармон не может внушить нам с помощью иллюзии тепло? Неизвестно, сколько ещё нам придётся здесь торчать.

— Я не собираюсь тратить свои силы даром, — иллюзионист ленивой поступью обходил костёр, будто прислушиваясь и присматриваясь к окрестностям, к всевозможным шорохам или дуновению ветра.

Молчание воцарилось над искателями приключений, серебряная луна почти достигла зенита неба, будучи единственным источником света, освещая одинокий лес.

— Если бы не выкинули карты, Аделина бы сейчас могла нам погадать, — трагично вздохнул Луссурия, потянувшись к термосу к Санторо, которая едва не пролила чай мимо протянутой хранителем пластиковой кружки.

Ведь выкинутые карты сейчас покоились в кармане юбки. Судя по всему, кто-то ослушался приказа босса и решил вернуть ей карты, вот только кто этот добряк? Чтобы не подставлять доброго самаритянина, Санторо решила про них промолчать.

Аделина вытянула руки к огню, почувствовав обжигающий жар, но не отняла рук, и почти непроизвольным шёпотом предложила:

— Может, по очереди будем рассказывать страшилки?

Она и сама поняла, какую глупость сморозила. Сидеть вокруг костра с группой профессиональных убийц, попивать чаёк и рассказывать страшилки — где такое видано, в каких сказках слышано? И подавившийся Скуало, едва не заржавший в голос, отрезвил её лучше любых слов.

— Ты ещё в шарады предложи сыграть, пионерка.

Поднявшийся гнев заклокотал в груди, и Санторо, сжав пальцы, обвела варийцев обиженным взглядом, прокричав будто в своё оправдание:

— Я просто пытаюсь разрядить обстановку и поддержать беседу! Думаете, мне легко с вами? Могу открыть секрет — точно так же, как и вам со мной.

Она глухо выдохнула — подобная внезапно нахлынувшая экспрессия далась ей с трудом, она даже морально приготовилась к последствиям своей дерзости. Но доселе стоящий Бельфегор хлопнул в ладоши, натянув привычную улыбку.

— Будет тебе, Скуало, всё равно делать нечего. — Ураган с бойким задорным азартом запрыгнул на полено рядом с Санторо, забросив одну ногу на колену, и облокотился щекой о пристроенные руки. — Но вместо баек, давайте лучше вспомним, как впервые сделали кости*.

— То есть к страшилкам всё-таки вернулись, только реальным, — Аделина обернулась к Принцу-Потрошителю, тот непривычно улыбнулся лишь краешком губ и щелкнул пальцам.

— Я тогда буду первым. Я убил своего брата-близнеца, когда мне было восемь лет. Наши глупые сопернические игры постепенно перерастали в резню, в которой я не смог остановиться, — Бельфегор плавно провёл рукой над огнём, словно по телу своей первой жертвы, пальцы легко задрожали и сжались в кулак. — Я резал его тело столовым ножом, которым пятнадцать минут назад разрезал себе кекс, отравленный этим ублюдком. Я резал и резал его, даже когда тот перестал уже дышать. На нем не осталось ни единого целого места — сплошное кровавое месиво. — голос Хранителя Урагана завибрировал, он говорил так, словно читал мантру — без передышки, на одном дыхании, лишь изредка втягивая воздух раздувшимися в возбуждении ноздрями, а пальцы будто превратились в тот самый столовый нож, начиняющий родственника. Тень огня играла на его счастливом улыбающемся лице. Таком что и не поверишь, что он говорит правду. Аделина лишь качнула головой, тут же возразив:

— Ты пиздишь.

— Нет, это правда, — отрезал напротив сидящий Скуало, поправляющий тлеющие ветки. Огонь мерцал в его глазах-льдинках, зрачки настолько сузились, что казалось, они превратились в неплавящийся лед. — Вария забрала Бела к себе, услышав этот случай. Бела практически воспитал я.

— А-а-а, — будто открыв нечто фантастичное, протянула Лина. — Так вот почему он такой, ваших рук дело. — И указала большим пальцем в сторону обернувшегося Бельфегора.

Скуало побагровел, сжав хрустнувшую ветку, и швырнул той в сторону прикрывшейся руками Санторо.

— Что значит «моих рук дело»?

— Я пошутила, — и подняла руки в знак капитуляции.

Тяжело вздохнув, Скуало обуздал вспыхнувший гнев и, размяв суставы шеи, ленивым, безучастным голосом поведал свою историю:

— Я убил впервые в двенадцать лет, в бою во время фехтования. А после этого так и не смог остановиться. Я будто забирал не только стиль чужого боя, но и жизненную энергию поверженного противника и больше не смог остановиться, поняв, что это моя стихия.

— Вас не мучает совесть? Ведь можно сказать, что это убийство во имя собственного эго.

— Врой, — осклабился мечник, расслабленно пристроив руки на колени. — Ты уверена, что хочешь поговорить о совести?

Аделина с вызовом сощурила глаза, но решила проигнорировать подобный намек, и перевела внимание на Луссурию, что с невинной улыбкой и флиртующими нотками, объявил не менее шокирующую вещь:

— Не помню точно сколько мне было, лет пятнадцать, я избил до смерти одного парня, который отказал мне, да ещё и посмеялся над моей ориентацией.

— А я убил в двадцать по приказу босса, — гордо заявил Леви, кичливо вздёрнув подбородок.

— О, синьор Леви, так вы позже всех лишились моральной девственности, — подтрунила Санторо, пристроив подбородок на скрещённых пальцах.

Хранитель Грозы смущённо покраснел под взорвавшийся хохот коллег.

— Мармон, а ты? — Лина перекинула ногу через полено, обернувшись назад, где рыскал иллюзионист, нехотя возвращающийся к группе рассказчиков. — Кстати, ты ведь бывший аркобалено? Я от отца слышала, что проклятие аркобалено было наложено еще в первой половине ХХ века, но всегда считала это байками.