Наследие Санторо

Совсем не так она представляла себе первый раз. Вопреки всем рассказам и фантазиям, никакого первого фантастического удовольствия, заставляющего ловить по пять оргазмов, она не ощущала. Лишь чувство болезненной наполненности. Внизу ныло, но не смертельно, вполне терпимая боль, которая всё равно заставляла мелко дрожать и учащённо дышать. Она и не заметила, что всё это время кусала нижнюю губу, почувствовала лишь когда его язык слизнул кровь, и Занзас вновь вторгся в её рот металлическим поцелуем, но в этот раз она отвечала лениво, но искренне, игриво тёрлась о его язык. Руками провела по легко сжимающей горло руке, цепляясь за спину, периодически расправляя пальцы, чтобы лучше ощутить жар его тела, зарываясь в смоляных жёстких прядях.

Его исступлённое похотью рычание над ухом, словно акт кульминации, последние грубые движения, и внутри всё наполнилось семенем. Занзас не покидал её тело, покачивался медленнее, словно растягивая себе удовольствие, тяжело дыша над ухом. А выйдя, будто в придуманную ей самой благодарность невесомо прошёлся рукой по груди, очертил скулы и большим пальцем погладил ранку на губе, оставленную ей самой же.

Лина отвернула голову в другую сторону, сжав бедра и зажмурив глаза, чтобы провалиться то ли в сон, то ли в бессознательное состояние, в котором будет слышать лишь собственное сердцебиение и его тяжёлое дыхание слишком близко, чтобы позволить себе всхлипнуть.

Что-то явно пошло не так. Это неправильно. Хотя разве не она всегда любила нарушать правила? Но проснуться обнажённой рядом с боссом Варии — даже для Аделины это уже выходило за понятия дозволенного. Голова её было по-хозяйски пристроена на его вскинутой руке — как будто они и правда молодожены, уже давно привыкшие спать в одной постели. Первые минуты, Санторо просто любовалась им, вдруг больше такой шанс ей не представиться. И она хотела запечатлеть это мгновение, не решаясь, самое ли оно прекрасное в её жизни, или самая страшная извращённая пытка. Пока он спал, всё было чудесно, ведь можно было не думать о последствиях, а хуже всего было представить его реакцию. Всё, что произошло, всего лишь его минутный порыв, взрыв накопившегося гнева, возможно, необходимая разрядка. В конце концов, это было лучше, если бы он просто свернул ей шею.

Вот только для Аделины всё обстояло куда сложнее. Ведь он стал её первым мужчиной, и кто знает, как сложится её судьба — быть может, и последним. Как ей вообще это расценивать — как изнасилование? Как можно аккуратнее вытянув руку, подушечками пальцев она провела по его щеке, очертив шрам, спустившись к шее, и приподнявшись, будто пыталась впитать через тактильные ощущения его образ.

Но внезапно её кольнуло до странного неприятная мысль. Она не хотела, чтобы он знал, что она была девственна. Упрямство это или гордость, но Лина терзала эта мысль, а точнее его комментарии по этому поводу. Может, он и не заметил? Поэтому скатившись кровати, она как можно тише разорвала окровавленную часть простыни, насколько это было возможно и затолкала под кровать. А после кинулась в душ смывать все улики, оставленные этим вечером. За окном уже царила ночь и её спутница луна.

Отскребывая пальцами засохшую кровь и сперму, она пыталась себя уверить, что ничего серьёзного между ними не произошло, для взрослых людей же вполне нормально иногда потрахаться, а потом дальше как ни в чем не бывало обедать за одним столом? Многие супруги это практикуют, и каждый живёт себе спокойно в своем мирке.

Или всё-таки списать всё на то, что это было изнасилование? Да, он взял её силой, но сказать, что Аделине было противно и неприятно — ложь. Вопреки болезненности и грубости ей всё равно было приятно ощущать его тяжесть и тепло, похотливые поцелуи и скупые ласки, больше напоминающие пытки.

А что если вообще сделать вид, что ничего не произошло?

Вот только когда она вышла из душа за своей одеждой и столкнулась с уже проснувшимся мужчиной, сердце упало в пятки, и Лина лишь беспомощно смотрела в его глаза, которые, казалось, сейчас ничего не выражали. Она ждала, что он скажет, будто от его слов зависела её дальнейшая судьба. Но не выдержала и выдал совсем не то, что хотела:

— Отлично выглядите. Кажется, вас вылечил оздоровительный секс. Так что трахайтесь на здоровье, — и по-панибратски похлопав мужчину по груди, неловко улыбнувшись, направилась к своей одежде, судорожно натягивая то, что от неё осталось.

Занзас, казалось, выбитый из колеи, какое-то время ещё простоял на месте, явно не зная, как реагировать не на то, что произошло этой ночью, а на сам монолог. И в конце концов, скрылся в душе.

Время близилось к утру, Лина делала ставку на четыре-пять часов утра, сон не шёл, и она сидела у кровати, пытаясь порвать оставшиеся следы её позора. Но что важнее, она вспомнила их вечерний разговор. Мать. Он знал что-то о её смерти. Поэтому как только босс появился в комнате, лениво вытирая волосы, Санторо подорвалась с места, перейдя сразу к делу.

— Что вы знаете о смерти моей матери?

— Тебя я смотрю даже членом не заткнуть.

— Ха, очень смешно! Хотите меня заткнуть — убейте. Но вы этого не сделаете, Вонголе я все-таки нужна.

— Но не мне, — с едким безразличием усмехнулся мужчина, будто ножом проведя по сердцу. Отвечая таким коротким, но безжалостным предложением на все её вопросы. Глупо было на что-то надеяться.

— Вы мне не доверяете, я это понимаю. Но хорошо, если заслужу ваше уважение? Вы ответите на мои вопросы?

— Это будет очень долгий процесс, невозможный.

— Тогда я просто докажу вашу неправоту по поводу моей причастности к кровавой свадьбе, я не буду умолять вас поверить мне, или пытаться переубедить. Мне плевать на наследие…

Занзас цинично усмехнулся на это высказывание, но Санторо и не думала сдаваться:

— Но я помогу его найти. И отдам вам. Лично вам, а не Саваде. И вы делайте с ним, что пожелаете. А если я окажусь крысой, то, в конце концов, вы просто рано или поздно сможете выйти на моих «боссов».

— Мне плевать, делай, что хочешь. Но твои пассивные поиски ничего не изменят.

— Хорошо, тогда… а если во время этих поисков я убью кого-нибудь собственными руками и смогу это вынести нормально, тогда… тогда вы ответите на мой вопрос?

Занзас решил, что это шутка, но в глазах Аделины горела уверенность и самое страшное — азарт к готовности.

Скариани ответить не успел, пространство разорвало громогласным «Вро-ой!» средь ночной тиши. Отвыкнув за пару дней от стальных связок Капитана Варии, Лина затеребила ухо, пытаясь унять оставшийся звон в ушах. Так и не ответив на предложение Лины, Занзас накинул рубашку с пиджаком и, прихватив кобуру, направился вниз.

— Я буду считать, что молчание — знак согласия! — довольно бросила Санторо ему в спину, направляясь следом.

Стоявший у машины Скуало одним видом дал понять, что ему есть что сказать боссу. Мармон недовольно сжимал карту под мышкой, кривя пухлые губы. Увидев потерянного босса, он безрадостно объявил:

— Вы знаете мои расценки, босс.

— Какого хрена, — отчеканил Суперби, — чёртов босс, ты забыл в этой глуши?

— Решил от тебя отдохнуть.

Скуало уже набрал в легкие воздуха, но заметил сдержанно машущую рукой и улыбающуюся Аделину.