Наследие Санторо

— Хотя бы эта жива, и на том спасибо. Что-нибудь выяснить удалось?

— И да, и нет, — неоднозначно ответил босс, хлопнув дверью.

Комментарий к Глава 9. «Мертвые чувства» Сто лет не писала постельных сцен, такое впечатление, что уже разучилась, ахах.

Кстати, ребятки, хочу предупредить, что я могу снова пропасть. Творческая хандра, плюс большие проблемы на учебе. Может, все обойдется, но решила на всякий случай все-таки предупредить.

====== Глава 10. «Карточные сказки» ======

Тишину, воцарившуюся над уютным неприметным поместьем, расположенным близ границы Италии с Францией, затерявшимся среди зеленых голов величественных дубов, смело можно было назвать неловкой. Хотя учитывая напротив стоящих лиц, недружелюбно настроенных по отношению друг к другу, скорее подошло бы «опасной с возможностями летального исхода». И не скажешь так сразу, кто больше не доволен присутствием друг друга — Вария или банда Кокуе, в чьи «владения», собственно, и вторглись.

— Что? Думали, я пошутил насчёт остановки у старых добрых знакомых? — злобно хмыкнул Мармон, довольный своим даром экономить на деньгах, но не на нервных клетках босса.

— Надеялись всё-таки на твоё благоразумие, — разочарованно озвучил коллективную мысль Скуало.

— Пьен! — стоящего на входе, точнее, перегородившего вход, Кена передёрнуло. — Чего явились?

— Чаи погонять, а что, по нам не видно? — расплылся в маниакальной улыбке Бельфегор.

Стук, напоминающий каблуки, донёсся из-за двери, и на пороге, плавно спускаясь по ступеням, показался собственной персоной лидер небольшой, но не менее опасной группировки — Рокудо Мукуро во плоти, который, в отличие от агрессивно настроенных подчиненных, лукаво улыбался, чуть сощурив разномастные глаза при виде гостей.

— Ку-фу-фу, какой неприятный сюрприз. Чем имею честь помочь?

— Я отправил тебе сообщение о нашем приезде, — объявил Мармон.

На что Мукуро пожав плечами, нагло заявил:

— Я его недвусмысленно проигнорировал.

— Значит, включай свою гостеприимность — таков удел части Вонгольского мусора. — Занзасу, как человеку не нуждающемуся в отдельных приглашениях, в разрешении смысла не было. Толкнув иллюзиониста плечом, он беспардонно вторгся во владения, чему последовала и варийская вереница.

— Я не иллюзионист Вонголы! — оскорблённо фыркнул Рокудо, смеряя спины «коллег» надменным взглядом.

— Ага, а мы не отряд убийц Вонголы, — откровенно осмеял его Занзас.

Аделина, как самая скромная личность, идущая в конце, была остановлена искренним удивленным возгласом хозяина дома:

— О, Санторо, ты всё ещё жива. — Словно они встретившиеся старые друзья.

— Не поняла, — опешила Аделина, застыв на ступенях.

— Ку-фу-фу, — Мукуро хохотнул своим фирменным, но совсем не зловещим смешком в кулак, заговорщически прикрыв глаза. — Просто мы поспорили с Реборном, как долго ты протянешь в Варии. Реборн сказал, что раз не померла на свадьбе, то и с Варией справишься. Ну, а я дал тебе неделю.

Смотря на иллюзиониста снизу вверх взглядом «И что я должна теперь на это сказать», Аделина решила, что хозяину грубить не прилично, он тут в конце концов подаёт пищу, и от него будет зависеть, отравленная она или нет. Поэтому пройдя в дом, она толкнула Бела в бок, специально громко произнеся, чтобы Рокудо услышал:

— Бел, чувствуешь этот дивный запах? Это дух гостеприимства.

— Ага, меня этот запашок сейчас точно задушит, ши-ши.

Запах и правда витал — приторный и резкий, словно что-то варилось в подполье небольшого поместья, и пары явно подпольных заготовок поднимались вверх, заполняя дом чадом.

— Нет, это Фран тренируется в новой реальной иллюзии, — спокойно пояснил Чикуса, принюхиваясь к витающему дымку.

— Кстати, — злобно-интригующе протянула М.М., подбоченившись точно матёрая мама с двадцатилетним стажем. — Фран, почему бы тебе не поприветствовать наших гостей? — зычно крикнула она.

И не прошло и секунды, как сбоку от Аделины донёсся детский, тянущий гласные, меланхоличный мальчишеский, казалось бы, совсем безобидный голосок:

— Зачем мне приветствовать зубных бесов и странную женщину с воспалением волос?

Ступор. Аделина захлопала ресницами, и самое удивительное, все вокруг замолчали — совсем как зрители, томящиеся все это время в ожидании звезды, что наконец вышла на сцену, и зал поглотила тишина. На стоящей справа тумбе сидел хрупкий мальчишка в школьных шортах с острыми в синяках коленками, подперев щеку коленкой, он смотрел на гостей безучастным изумрудным взглядом, остановившись на Аделине, и долго-долго моргал. Но что было куда страннее — так это его головной убор в виде яблока больше самой головы.

— Тетя женщина, а зачем вам такой странный цвет волос? Нормальным людям ни к чему такие волосы.

Аделина нервно захохотала — ребенок же в конце концов, что с него взять, и решив все свести в шутку, попыталась ответить добродушным тоном:

— И это мне говорит мальчишка с зелеными волосами и яблоком на голове.

— У меня такие волосы от рождения, а вот вы крашеная.

Удар поддых, Лина прикусила губу, чувствуя, как внутри дёргаются струны, именуемые нервными клетками, под ловкими пальцами ломающего их музыканта:

— Я всё понял, вы покрасили их в такой цвет, чтобы он соответствовал цвету вашего лица. Сейчас вы вся красная. Правда-правда, вы совсем как тот персонаж из «Чиполлино» — Синьор Помидор. Только вы тогда Синьора Помидора. Зубные бесы и Синьора Помидора, здесь срочно нужна помощь экзорциста.

С открытым ртом, не зная, что вообще ответить на подобную тираду, вынесенную невинным голоском, лупя большие детские глаза, Аделина беспомощно обернулась к Варии и Кокуе, что хрипели и кряхтели, мужественно сдерживая хохот, но в конце концов, не выдержали. А Луссурия, пройдя вперёд, пожал Лине руку.

— Добро пожаловать в анонимный клуб затроленных Франом, дорогуша.

— Я не крашеная! — уже в сотый раз простонала Санторо, прячась в импровизированный домик из сложенных рук и прижимаясь лбом к прохладной поверхности стола. Если она попадёт в ад, то выглядеть он будет точно так же, как сейчас: растягивающий гласные голос, что не перестаёт бубнить у неё под ухом, извергая новые, искусно завуалированные оскорбления.

— Иллюзионистов не проймёшь. Потому что ложь — наша стихия и мы чуем её за версту, так ведь, Учитель?