Наследник пепла. Книга I

Одним словом, всё чинно, мирно, благородно. Оркестр тихо играет что-то неспешное, но торжественное, полностью подходящее под церемонию.

Самого Ермолова, кстати, тоже вниманием не обошли. Ему вручили орден «За заслуги перед Отечеством» третьей степени. И за звуками оркестра я услышал людское недовольство. Все недоумевали, за что Ермолову подобная награда. Хотя нет, все прекрасно знали за что, но негодовали из-за несправедливости.

Но вот когда пришла наша очередь, всё пошло не так. Императрица блеснула глазами и отстранила глашатая. А затем хлопнула в ладоши, призывая к тишине. Оркестр стих, шепотки в толпе приглашённых замерли.

— Я рада сегодня приветствовать в этом зале род Аденов, — проговорила Екатерина Алексеевна, и я понял, что испытываю невероятный диссонанс, потому что голос императрицы был доброжелательным и едва ли не ласковым. — Хочу особо выделить их, так как Борис фон Аден, глава рода, является тохаром. Это древний народ, пришедший к нам после гибели собственной империи и доказавший верность и преданность российской короне.

Она оглядела всех присутствующих и тепло улыбнулась. Она сейчас совсем не была похожа на ту императрицу, которая волком смотрела на мою мать. Это была миролюбивая покровительница всех граждан империи.

— Уже три поколения Аденов, пришедших к нам из-за гор, заслужили личное дворянство, — продолжила императрица, практически не отрываясь глядя в глаза Гориславе. — В связи с этим в качестве поощрения корона присваивает фон Аденам наследный баронский титул. А также выделяет земли на побережье озера Горячее.

Раздались аплодисменты, моему отцу жали руку. Но замолчавшая было императрица сделала знак рукой, давая понять, что она ещё не закончила.

— Это ещё не всё, — произнесла она, когда снова наступила звенящая тишина. — Я хочу особо отметить заслуги Гориславы фон Аден в воспитании прекрасных детей во славу Российской империи, — а вот теперь её улыбка напоминала оскал хищника. — Я хочу лично поспособствовать тому, чтобы эти дети стали значимыми и востребованными подданными нашей страны, — а теперь её голос сменился на холодный и официальный. — Решением короны Виктор фон Аден направится на обучение в лучшее учебное заведение страны — Военную Академию Магии, а Аделаида фон Аден — в Екатеринбургский институт благородных девиц под моим патронажем.

Меня словно молнией пронзило. Как?! Какой ещё институт благородных девиц?! Её должны были отдать в пансионат родители, и это грозило смертельной опасностью. А тут сама императрица направляет. Вот только я не думал, что это окажется менее опасным. Скорее, наоборот! Надо что-то срочно придумать.

Тем временем пришло наше время подойти к императрице и склониться перед ней. Перебарывая себя, я подошёл к небольшому помосту, на котором стояла Екатерина Алексеевна и преклонил колено.

А затем поднял голову и встретился с ледяным, насквозь лишённым участия, злорадным взглядом. И в нём не было ничего, кроме желания сожрать и уничтожить.

«Ох, мама, надеюсь, ты меня сейчас поддержишь!»

Я встал с колена и уставился в глаза императрице:

— Ваше Императорское Величество, мы с сестрой благодарим за честь, но вынуждены отказаться.

Мысленно же в моём взгляде читался лишь один посыл: «Я лучше сдохну, чем отдам тебе свою сестру, сука!»

Глава 6

— Что ещё за новость?! — губы императрицы изогнулись в презрительной усмешке.

Вместе с этим я уловил, как со своих мест сошли и направились ко мне сотрудники охранного ведомства. Ещё бы, я напрочь нарушил весь возможный протокол, наплевав на этикет и поправ субординацию.

— Прошу прощения, Ваше Императорское Величество, я не желал выказать неуважение, — я продолжал, не отрываясь смотреть в глаза императрицы, — но хочу обратить Ваше высочайшее внимание на закон о равенстве традиций и жизненных укладов всех народов внутри империи, не противоречащих при этом основным законам Российской империи.

Екатерина Алексеевна сделала знак рукой безопасникам, и те замерли на месте, ожидая дальнейших распоряжений.

— И что там у вас за традиции такие, которые смеют спорить с мнением императрицы? — надменно произнесла Екатерина Алексеевна, но при этом я видел, что выражение её глаз изменилось, и женщина смотрела на меня с вновь возникшим интересом. — Я слушаю.

— Я хочу обратиться к непоколебимым традициям тохаров, принятых короной Российской империи в полном объёме, — ответил я, вспоминая, как нашёл свод этих законов где-то возле отвесного сортира на Стене, и предназначен он был совсем не для чтения. — И указать на то, что девушка до восемнадцати лет не может находится без присмотра родственников в каком-либо общественном месте, будь это образовательное учреждение или любое другое заведение.

Я цитировал по памяти, поэтому наверняка наврал. Но это было не важно, потому что подобное правило действительно было в своде традиций тохаров, только вот не действовало уже лет двести, как минимум.

Правая бровь императрицы взлетела на лоб, выказывая удивление монаршей особы сказанному мной.

— Это же дикость, — сказала, наконец, она. — Я понимаю, что традиции необходимо чтить, но не эти же, покрытые седым мхом.

— Ваше Императорское Величество, — я даже склонил голову, показывая, что якобы уважаю её мнение. — Безмерно с вами согласен, но ничего не могу сделать, учитывая, что моя семья чтит кодекс тохаров и не считает возможным отклониться от него ни на йоту. В связи с этим Аделаида фон Аден будет находиться либо на домашнем обучении, либо, если изыщется возможность, в одном учебном заведении со мной.

— Именно с вами? — удивилась Екатерина Алексеевна. — Почему?

— Мои отец и брат — военнообязанные, поэтому в любой момент могут отлучиться из дома, — ответил я, оглянувшись на своих, которые затаили дыхание, не понимая, какая муха меня укусила. — Поэтому за сестрой должен присматривать я. Но хоть мы и понимаем, что милость императрицы безгранична, рассчитывать на рекомендацию двух Аденов в Военную Академию Магии не имеем права. В связи с этим от обучения в академии вынуждены отказаться.

Краем глаза я видел, как дёрнулась сестра. На её лице был написан ужас. Буквально за несколько минут её постигла великая радость, и тут же грандиозное разочарование. Вызванное к тому же любимым братом.

Но мать крепко сжала её ладонь так, что у Ады кровь отлила от лица, и сестра прикусила губу.

Отец с братом, уверен, просто хотели меня прибить. Если кто-то и понимал, что и для чего я делаю, то только мать. Но точно не на сто процентов. Потому что полностью даже я не понимал, что именно делаю. В голове была лишь одна цель — защитить свою семью любыми путями.

Императрица была в гневе. Это можно было увидеть невооружённым глазом по пунцовым пятнам, проступившим из-под слоя пудры на её лице. Но при всём том Екатерина Алексеевна, к её чести, продолжала держать марку и улыбалась. Хотя доброй эту улыбку назвать было нельзя. И напоминала она больше всего оскал.

А вот Ермолов даже не пытался скрывать своё отношение ко мне. На его лице застыла гримаса отвращения, и даже губы подёргивались. Я знал, что, если бы этот генерал мог, обязательно приказал бы сослать меня на Стену. Погоди, тебе это ещё предстоит! Но вряд ли удастся.